Макс старался взять дело в свои руки: чванно гарцевал павлином, вальяжно взирал на товар, важно цедил сквозь зубы «такс-такс-такс», но инициатива предпочла Веронику, поэтому на нужный уголок указал её аккуратный пальчик и ёмкая фраза «да здесь же».
У полок с напитками он завис окончательно, силясь разобраться в этой батареи бутылок. Увяз в болоте этикеток, дивясь картинкам разных форм. Маленькие циферки, большие буковки ни о чём ему не говорили, не проясняли патовую ситуацию. Абы какой бутыль не возьмёшь, надо ж фее угодить. Вероника снова пришла на помощь, спасла его от мук выбора, то ли заскучав в сторонке, понимая, что умственное сражение затянется надолго, то ли сжалилась над ним, а может просто стоять устала:
Возьми просекко, вон ту, она кивнула на верхнюю полку, почесала свой носик и добавила, лучше две.
Макс достал бутылки, вцепившись в них, как в гранаты, будто под танк собрался и, так с ними и бегал по залу магазина, за рыскающей в поисках чего-нибудь съедобного, Вероникой, размахивающей густою шевелюрой и распахнутой шубой.
Съедобным, по её мнению, оказался сыр и шоколад.
Подъезд старого дома пы́хал клубами мутного пара, от чугунных батарей валил жар, а из покошенных рам, некрашеных с того века, сквозила стужа. Всё это небрежно смешивалось как в салате на скорую руку, в такие крупные куски, поэтому одной щеке было холодно, а другой жарко. Вероника цокала каблучками по затёртым ступенькам, Макс, соответственно, припустил за ней, позвякивая бутылками в полиэтиленовом пакете. Широкие перила утопали в тумане, что придавало им ещё большее сходство с горной извилистой дорогой, убегающей далеко за облака. На крутом витке облупленного серпантина, Макс задержал своё внимание и средь ошмётков бурой краски узрел два сердечка, вплетённых одно в другое. Приписав этот символ любви на свой счёт, выстроив знаковую параллель, он прибавил прыти и поскакал по лестнице ещё проворнее, неуклюже болтая пакетом так, что бутылки уцелели чудом, не раз поцеловав бетон.
На последнем этаже возле чердачного трапа на коврике с приветливой собачкой у коричневой деревянной двери, возрастом самого дома, Вероника остановилась и объявила:
Пришли, и толкнула старушку дверь.
В квартире было тепло, но темновато, мягко говоря. Макс посмотрел вверх, оценивая высоту потолка: «да, чуть ли не четыре метра, а то и больше, с кондачка лампочки не поменяешь».
Она поймала его взгляд на люстру и прочитала мысли:
Озадачился, как я лампочки меняю? Так я их не меняю, Вероника сняла шубку и стряхнула снег.
Как это?
А вот так. Жду, когда последняя перегорит.
А потом? Макс взял её шубку и повесил на вешалку.
Не знаю, Вероника пожала плечами, уеду куда-нибудь.
Куда? Тревожно спросил Макс, прилаживая свой пуховик на соседний крючок.
Туда, где светло и хоть что-то светит, она достала из тумбы плюшевые синие и розовые тапки. Небрежно, сбросила сапожки, скользнула в свои розовые шлёпки, взяла пакет с добычей и зашаркала на кухню.
Там она вовсе не стала включать свет, а зажгла свечи.
Макс уселся на уютный диванчик, только сейчас ощутив усталость. С удовольствием вытянул ноги и откинулся на невысокую кожаную спинку.
Вероника поставила чайник и устроилась на табуретке с другой стороны небольшого квадратного столика со стеклянной столешницей.
Ну, спрашивай, бомби вопросами, сегодня я не убегу, обещаю, видя, что гость замялся, хозяйка уточнила его радужные перспективы, и не выставлю тебя за порог, ну, как минимум до утра, Верника обворожительно улыбнулась и поправила прядь волос, привычным жестом откинув её за ухо.
Макс выдержал паузу, внутренне сгруппировался, собирая непослушные буквы в слова и довольно скованно, невнятно буркнул:
Вероника, а ты
Она прервала его бурчание, внеся некую поправку в беседу:
Макс, можно просто Ника.
Доморощенный интервьюер опять взял паузу, дабы выиграть партию в шараде и сформулировать вопрос заново:
Ника, а ты одна здесь живёшь?
Да, и не только здесь
Как говориться лучше бы не спрашивал: чем дальше в лес, тем больше дров.
А квартира твоя или снимаешь?
Следующие её откровения окончательно пошатнули его шаткую осознанность.
Не моя и не снимаю.
А чья она?
Не знаю, ничья, просто квартира, живёт сама по себе, как кошка.
А соседи?
Ника встала, заварила чай, натянув на заварник грелку-курочку и с какой-то естественной ленцой ответила:
А они меня не замечают.
Это как?
Ну, вот так, не видят.
Макс решил дальше не копать таинственный образ жизни девушки, зато, преодолевая смущение, поинтересовался, где туалет.
В конце коридора, только там лампочка перегорела, возьми свечку, а то промахнёшься.
То, что у него есть смартфон, он вспомнил, когда уже вернулся на диванчик. Об этом открытии Макс доложил хозяйке своенравной квартиры, толи признаваясь в своей рассеянности, толи желая впечатлить красотку наличием модного гаджета:
А у меня же фонарик на телефоне есть, вот я
Растяпа, закончила за него фразу Ника и мелодично засмеялась. Пока весёлые нотки её смеха витали по кухне, Макс успел сделать второе открытие, демонстрируя невероятную прозорливость:
А у тебя, что, нет?
Фонарика?
Нет, смартфона.
Не-а, она отрицательно помотала головой, мне он не нужен.
Как это? Сейчас даже у любой старушенции приблуда такая имеется, а ты девушка молодая, это прям не
Стандартно? угадала Ника.
Он кивнул и замолчал, почему-то смеяться перехотелось. Здравствуй, товарищ ступор.
Пауза беседы затянулась, девушка продолжала лукаво улыбаться, а Макс скрипел кожаной обивкой диванчика, беспорядочно блуждая взглядом по стене, раскачивающейся в такт с песочной шторкой. Когда она положила ладони на стеклянную столешницу, широко раскинув пальцы веером, кухня устремилась вниз, будто у лифта оборвался трос. Макс судорожно вцепился в липкую сидушку, чувствуя прилив крови к голове и таращась на Нику, визгливо заорал:
Что это?
Свободное падение, хорошая встряска для мозга, тебе точно не повредит.
И куда мы падаем? Макс потерял диван и теперь пытался ухватить стол.
Да никуда, Ника убрала ладони и недовольно фыркнула, штанишки свои проверь, герой.
Виват порядку атомов, поклон благим намереньям. За мир привычный ратуя, он ползал с вдохновением.
И я должен в это поверить? cпросил Макс, рыская под столом в поисках своих тапок.
Слова не сочетаются.
В смысле?
Никого смысла. Сядь уже, хватит пыль собирать.
Макс ещё раз посмотрел на её щиколотки, отметил грацию рельефа и сел обратно на диванчик.
Ну что, нашёл?
Что?
Не знаю, то, что искал
Где искал?
В Караганде, Макс. Где ты только что ползал?
Под столом.
Ладно, проехали, Ника махнула рукой, надо было меньше твой ор слушать и подольше попадать, мой просчёт. Жалостливость меня погубит, она обречённо выдохнула и легла щекой на ладонь, опираясь локтем о столешницу.
Опять эта гнетущая тишина. Макс гонял сонные мысли со всею страстью, на кою был способен, искоса зыркая на томно моргающую красавицу, ища зацепку для разговора. Зацепился за янтарь.
Красивый у тебя кулон янтарный.
Это не янтарь, это симбирцит, мой кокон.
Я первый раз слышу, дорогой?
Понятие не имею, у меня он всегда был.
Макс хотел что-то уточнить, но пока тужился вспомнить что, спросила она:
А музыку можешь включить, ну, на смартфоне своём?
Да, конечно, обрадовался Макс тому, что хоть чем-то может быть полезен. Потыкал в экран, встряхнул точь градусник, встал, поводил вытянутой рукой над головой, сел и шлёпая безвольными губами пессимистически промямлил:
Странно, сеть не видит, а у тебя есть вай-фай?
Вместо ответа Ника налила чая в белые чашки с лилиями и распаковала одну из многочисленных шоколадок.