Генка опять начал выпучивать глаза, но я остановил друга.
Ладно, согласен. Пошли.
Мы следовали за Яшей через вестибюль, а Генка возмущенно шипел мне в ухо:
Хрена ли ты согласился? Этот козел за три сотни их загонит, я тебе отвечаю! И чо в этом шалмане переплачивать, давай лучше пойдем в гастроном и в два раза дешевле все купим
Я молча усмехался, не объяснять же другу, что проданный набор китайских шестеренок я взял за три тысячи, что по здешнему курсу будет меньше десяти рублей.
Насколько я помню, «Лесная сказка» считалась самым шикарным кабаком в Обнорске. Был он небольшим, и попасть сюда особенно в выходные, обычному человеку удавалось не часто вечно «закрыт на спецобслуживание» да «мест нет». Вот и сейчас на всех столиках таблички «стол заказан», а народу от силы треть зала.
Яша указал нам на столик в самом дальнем углу и величественно удалился. На столике, покрытом кремовой скатертью, стояли солонка с крупной солью, да стакан с салфетками, нарезанными так экономно, словно здесь столовались лилипуты.
Я огляделся. Ничего так, миленько. Уютненько. Напротив нас была зеркальная стена, визуально расширяющая небольшой зал ресторана. Остальные стены были облицованы темным деревом, с блестками золотистой смолы. С красочными панно в центральной части, на которых доморощенные умельцы как могли, изобразили копии всесоюзно-известных художественных произведений. На одной стене была намазана картина «Утро в сосновом лесу» где резвящиеся медведи напоминали бесхвостых котов-переростков. С другой придурковато таращились Васнецовские богатыри, а похожий на прапорщика Илья Муромец держал ладонь почему-то не над глазами, а у виска, словно отдавал честь посетителям ресторана. Васнецовская Аленушка с третьей стены навела меня на мысль, что неведомому живописцу позировал, опередивший свое время трансгендер. С потолка свисали массивные деревянные люстры, стилизованные под коряги с лампочками в виде свечей. Впечатление посконной старины усиливали стрельчатые узкие окошки с наличниками. По вечерам здесь выступал, аутентичный обстановке, вокальноинструментальный ансамбль «Русь».
Приблизилась официантка. Молоденькая, хорошенькая, еще не успевшая нацепить рабочую маску стервозности. Подала меню в фирменной обложке и молча удалилась. У нее было много дел, а будет еще больше вечер только начинался. Я проводил взглядом ее ладную фигурку, скользящую между столиков, и почувствовал приятное возбуждение. В голову закралась шальная мыслишка: а не подснять ли кого-нибудь на вечерок? Впрочем, урезонил я себя, сердечными делами займемся позже, а сперва как следует выпьем и закусим. Душа просит праздника, я так долго его ждал!
Открыл меню.
«Обнорский городской трест ресторанов»
Ишь ты, сколько в том Обнорске ресторанов, а поди ж ты трест!
«Меню порционных блюд на 6 июня 1972 г.»
Прейскурант не поражал особым изобилием, зато удивил ценами: из блюд почти ничего не стоило дороже двух рублей, лишь «севрюга по-московски» да икра из той же севрюги гордо стояли особняком с ценами в три шестьдесят и три тридцать.
Генка по-босяцки желал портвейна, но я вразумил друга: сегодня наш выбор коньяк. По крайней мере для начала. А к коньяку ух и развернусь же я сейчас! Шаркну, наконец, по душе!
Вернулась официантка, вынула из передника блокнот и приготовила карандаш. Безошибочно угадав, кто здесь заказывает музыку, вопросительно уперлась в меня своими карими вишнями.
Тэ-экс ответил я взглядом на взгляд, коньячку нам
Коньяк отпускается только бутылкой.
А нам меньше и не надо! Какой у вас самый дорогой?
Самым дорогим оказался Реми Мартин за двадцать рублей.
Нет уж, Реми этого я напился в девяностые, когда был миллионером. Мне чего-нибудь аутентичного, советского. Вот «Апшерон» пять звездочек за одиннадцать тридцать подойдет!
По мере того, как я делал заказ, выщипанные бровки официантки ползли вверх, ибо это выглядело как простое перечисление пунктов меню.
Издеваетесь? наконец, не выдержала она, столько и взвод солдат не съест!
Девушка, а как вас зовут? внезапно переменил я тему.
А какое это имеет отношение?.. Ну, Светлана.
Светлана! с восхищением покатал я на языке это светлое имя. Знаете что, Светочка, на вашем месте я бы снял этот кружевной передничек, купил билет в Москву на первый же рейс и мчался бы на Мосфильм сниматься в главной роли, потому что вы девушка редкой красоты!
Моя грубая лесть произвела впечатление. Все-таки в нашей провинции люди простые им, что не наплети слушают, развесив уши. Эти самые ушки у девушки слегка покраснели, она разулыбалась, взгляд потеплел.
Скажете тоже
Может Светик, вы нам сами что-нибудь подберете, на свой вкус, а? В выборе не стесняйтесь, потому что деньги жгут мне ляжку.
Она не стала спорить, очевидно усекла, что пахнет хорошими чаевыми.
Кто-то скажет: вот, мол, идиот на последние деньги кутить собрался Возможно, я идиот, возможно. Но я так понимаю деньги не последние и все только начинается. О причинах такой уверенности сейчас рассуждать не хочется, а хочется кутить!
Не подумайте, на самом деле я не гурман и не делаю из еды культа. Мне обычно все равно что жрать, главное, чтобы обстановка была душевная. А она была таковой. В зале играла тихая музыка, царила приятная прохлада и легкий полумрак, рядом сидел старый друг, и нам было что вспомнить.
Посетителей потихоньку прибавлялось. Швейцар то и дело распахивал дверь перед дядями с волосами и без волос, под ручку с празднично украшенными тетями. Самых солидных встречал Яша, выскальзывая из-за своего администраторского столика и провожая до места.
Генка от приятных предвкушений был возбужденно-говорлив и беспрерывно что-то рассказывал про наших бывших одноклассников. Я доброжелательно пропускал его болтовню мимо ушей, потому что давно забыл их, случайных спутников моего детства. И тут что-то пробилось сквозь расслабленную негу.
Повесился? Кто повесился? Какая сорока?
Да не сорока, а Сорока! Витька Сорокин.
Ах, Сорокин
Вспомнил я этого Витьку, лопоухого и круглолицего пацаненка, который зачем-то все время хотел стать мои другом, но я не ценил его порывов, и обидевшийся Витька начинал устраивать мне всякие пакости. Кончалось это дракой и периодом взаимного равнодушия, после чего все начиналось сначала.
Год назад, рассказывал Генка, причем, отслужил срочную, вернулся, что-то там со своей девкой не поделил, пошел в туалет и вздернулся на бачке!
Придурок, резюмировал я.
Придурок, согласился Генка.
И тут Света принесла «Апшерон» с холодными закусками. Мы тут же разлили.
За встречу!
Немедленно выпили и набили рты салатами.
Слушай, вдруг вспомнил я, а про Настю Князеву знаешь что-нибудь?
Про невесту-то твою? лукаво усмехнулся Генка, Да как у всех: после школы сразу замуж выскочила, родила. Недавно видел ее, опять беременная.
А муж кто?
Да обычный работяга. Шоферит вроде.
Я помолчал, что тут скажешь. Дразнили нас женихом и невестой. Таскал я ее портфель и провожал до подъезда. В кино иногда ходили. Все что у нас было, пара неумелых поцелуев на танцплощадке. Их и поцелуями-то назвать сложно ткнулись торопливо губами, но вот поди ж ты, губы эти холодные и твердые я запомнил на всю жизнь.
А Дрозда помнишь? услышал я голос Генки и понял, что отвлекся.
Колька Дроздов, второгодник которого перевели к нам в шестом классе, ко мне отличнику испытывал классовую неприязнь и не упускал случая нагадить, причем не сам, а через своих шестерок. Дошло до того, что я стал таскать в портфеле отцовский охотничий нож и как-то раз, когда свора уродов, очередной раз попыталась зажать меня в углу, достал и немного им помахал. К счастью, обошлось без крови, но вся эта гоп-компания сразу потеряла ко мне интерес. А Кольку потом посадили за кражу.