Нашли купца-то, а я думал до весны пролежит, сказал Осип.
Ну, так что ж из этого? заметил разбойник.
Вестимо, ничего; я так, к слову, сказал. Печати своей на него не клали, пусть разыскивают, если охота есть.
Пожалуй, ищи вчерашнего дня.
Как бы он нас не стал опрашивать?
Ответим: «знать, мол, не знаем».
Вася, тебя спрашивают, отворив двери, тихо сказала Ирина Ефимовна.
Сейчас иду, был ответ.
Зачем ещё ты понадобился? сказал Осип.
Чёрт его знает, дрыхнуть, небось, захотел, выходя из светлицы, проворчал Чуркин.
Осип поглядел ему вслед и подумал: «Когда же это мы выберемся из этой западни? Сколько верёвочке не вить, а конец должен же быть».
Наум Куприяныч, как бы ты мне постельку устроил. Хочу, брат, отдохнуть, сказал помощник исправника вошедшему в избу разбойнику.
Приладим, ваше благородие; скамейку к лавке приставим, и будет хорошо, отвечал ему тот.
А мой солдат с кучером где поместятся? Всем, небось, здесь тесновато будет.
Найдём и им местечко. Ирина Ефимовна, сходи к хозяйке и скажи ей, чтобы кучеров, да кавалера к себе ночевать пустила.
Ирина Ефимовна вышла.
Его благородие улёгся на покой, а за ним растянулись по лавкам урядник и приказчик. Кучера с кавалером, поужинав, в сопровождении Осипа, отведены были в избу хозяйки, а Чуркин с Осипом остались в светлице.
Знаешь, атаман, так бы я этого самого солдата по уху и свистнул: очень уж он мне не по душе, сказал каторжник, приснащиваясь на боковую.
Что, разве ты с ним повздорил?
Нет, а морда его противна, чистый он паук.
Я сам, брат, недолюбливаю ихнего брата: больно они уж нам насолили в своё время, да ничего не поделаешь, надо на всё время выбирать.
Осип умолк, и светлица через несколько минут огласилась всхрапыванием каторжника с разбойником.
Задолго ещё до рассвета, в избе хозяйки дома поднялись ночлежники и попросили старуху поставить им самовар.
Ишь, вам и ночью-то покою нет, причитала она вполголоса, поднимаясь с своей постели.
Так надо, хозяюшка, пока встанут господа, а мы чайку напьёмся, отчеканил кавалер.
За самоваром кучера разговорились о своём житье-бытье; кучер приказчика хвалился своим хозяином: «у нас, братцы, говорил он, целый год масляница, пей вина, сколько душа примет Одно только работа каторжная, потому при складе находишься»
Что ж тебя, камни ворочать заставляют? спросил кавалер.
Не камни, а бочки со спиртом катать приходится.
Ну, брат, эта работа не важная ещё, сказал кучер помощника исправника, а ты вот на моем месте послужил бы, дело другое: небо в овчинку тебе показалось бы.
А почему такое?
Потому, недели по две, да по три, по уезду приходится кататься, да иной раз по целому дню крохи в горло не попадёт, а не то, что водки, да зубочистки ни за что, ни про что получать.
Что ж, разве твой барин сердитый?
Страсть, какой! точно зверь лютый бывает, когда рассвирепеет. Вот спроси у Сидорыча, он тебе скажет.
Кучер приказчика вопросительно поглядел и спросил у кавалера.
Да, попадёшь к нему под горячую руку, изуродует, пояснил служивый.
Скажите, братцы, взаправду вы купца и кучера его убитыми нашли? спросил возница приказчика.
Как же отыскали! Страсть, как их разбойники изувечили; лошадок-то жаль, потому что с голоду окачурились в сугробе.
Куда же вы убитых спровадили?
Завернули в рогожи, да отправили в город, а сами вот разбойников теперь отыскиваем, протянул им кавалер.
Ишь, страсти какие. Так вот и следов нет?
Никаких, пояснил кучер его благородия.
Купец-то убитый богатый был?
Значит, богатый, когда убили.
Убивают и бедных, заметил кавалер, другой за грош на тот свет идёт.
Сторонка такая, вот и нашего приказчика пощупали, на силу отдышался А что взяли? ничего.
Давно это было?
Нет, недавно.
* * *
Помощник исправника поднялся от сна раньше всех; урядник был готов к услугам; он разбудил Чуркина, чтобы тот распорядился поставить самовар; затем, на рассвете дня, его благородие приказал запрягать лошадей, около которых хлопотали два кучера и кавалер; вышел к ним и Осип.
Вот кому житьё! Ишь, морду-то как разнесло, показывая на каторжника, сказал кавалер.
Кучера захохотали. Осип взглянул на солдатика исподлобья, пошевелил губами, но смолчал.
Точно бурмистр какой расхаживает, добавил служивый.
Чего ты лаешься! огрызнулся каторжник, а ещё солдат, добавил он.
А что, братцы, на кого он похож? Взгляните, каким быком выглядывает; уж не из беглых ли какой? Надо паспорт спросить.
Осип отвернулся в сторону. На крыльце показался помощник исправника, в сопровождении урядника и Чуркина, и крикнул:
Егор, подавай!
Сейчас, ответил кучер.
Урядник уложил в сани портфель и шкатулку его благородия: тот уселся в сани, кавалер поместился с кучером на облучке. Лошадей вывели со двора на улицу.
Пошёл на Тагильский завод! раздался голос его благородия. По снегу вытянулся длинный кнут, кучер стеганул им по передней лошади, и она галопом кинулась вперёд, понуждая к тому коренника.
Ну, слава Богу, черт унёс, шепнул себе под нос урядник, взял под руку Чуркина и пошёл с ним в избу. Вот как снег на голову свалился, и принесло же его не во время, говорил урядник.
Нельзя, значит, по делам приехал, такая ваша служба полицейская, выразился разбойник.
Приказчик встретил их на крыльце и спросил:
Куда он поехал?
На завод, к нам в гости, ответил урядник.
А что это он тебе по секрету говорил? полюбопытствовал разбойник.
Приказал здесь в деревне поразнюхать насчёт убийц. «Ты, говорит, около мужичков поразведай, может, в чем и проговорятся».
Что ж он, на здешних думает?
Да, сомнение в этом имеет. «Кроме них, говорит, некому».
Войдя в избу, все уселись за самовар, вошла к ним Ирина Ефимовна и стала разливать чай.
Зачем это помощника исправника к нам на завод понесло? задал вопрос приказчик.
Разузнавать об убитом купце поехал, пояснил урядник.
Что ж он там узнает?
Расспросит, у кого был покойный, что делал, с кем поехал. Думает, авось, на след убийц нападёт. Мы сами об этом хлопотали, да ничего не вышло, даром он туда простреляет.
А назад через нашу деревню поедет? спросил Чуркин.
Вероятно, другой дорогой ему ехать незачем, ответил урядник.
Нет, староста-то наш как струсил перед ним, я от него никак не ожидал.
Как не струсить? начальство, заметил приказчик.
В избу вошёл староста.
Ба, вот и он, а мы только что о тебе говорили, обратился к нему Чуркин.
Уехал, что ли, его благородие? окидывая всех глазами, спросил мужичок и как бы удивился присутствию приказчика.
Нет ещё, здесь, шутливо сказал урядник. А что? прибавил он.
Так, ничего, почёсывая затылок и кладя свой халат на лавку, протянул староста.
Это, должно быть, не наш брат урядник! Ишь, как ты его боишься, сказал полицейский чин.
Чего мне бояться? Ведь он не медведь, присаживаясь к столу, проговорил староста, поглядывая на приказчика.
Что, или не узнаешь меня? спросил у него тот.
Как не узнать, узнал.
Чего же ты на меня так поглядываешь?
Давно не видал, вот и гляжу, протягивая ему руку для пожатия, сурово отвечал старик.
Хотел я с тобой породниться, да вот не пришлось: упёрся ты на своём, и шабаш.
Староста молчал.
А напрасно ты заупрямился! Какую бы свадебку сыграли! Небу было бы жарко, ввязался в разговор урядник.
Так, знать, Богу угодно: без Его власти ничего не совершается, протянул сквозь зубы староста.
Знамо, так, поддакнул Чуркин. «На Бога надейся, а сам не плошай», пословица так говорит. Дался тебе этот кузнец, да и всё тут.
Ну, уж об этом нечего толковать: что сделано, то свято, а вот на свадьбу милости прошу, не откажитесь пожаловать.
Кого же ты приглашаешь?
Всех вас.
А меня? спросил приказчик.
Что ж, ты чем хуже других, и тебя прошу.
Спасибо, приеду.
Только не осудите: чем богаты, тем и рады будем.
А когда свадьбу думаешь справить?
После Рождества, в первое воскресенье.
Приедем. А теперь и спрыснуть тебя не мешает. Угости.