Сжимая в руке намокший подол, Нокте пробиралась между камнями. При виде нее чайки с шумом разлетелись в разные стороны. Остро пахло водорослями и тухлой рыбой. Девушка нахмурилась. «Почему здесь витает аромат смерти?»
На Черном утесе люди строго соблюдали древние предписания морской колдуньи, и все об этом знали. Нокте доводилось видеть мертвых людей, но нынешний запах тревожил, заставляя сердце болезненно сжиматься.
Цепляясь за выступ, Нокте выглянула из-за очередного камня. От напряжения рука онемела. На берегу, у самой кромки воды, лежало распотрошенное тело тритона. Темная чешуя поблекла, плавник раздвоенного хвоста колыхался от накатывающих волн. Крабы, щелкая клешнями, сновали вокруг посеревшего лица. Широко распахнутые, некогда черные глаза заволокло пеленой. Водоросль болталась у разбитого виска, прикрывая веки зеленовато-синей повязкой.
Очень давно, когда тетушка обучала ее колдовскому ремеслу, Нокте видела сородичей изнутри. О людях же читала в книгах королевского целителя, внимательно рассматривая картинки. На тритоне не было защитного панциря, как у стражников северных границ, но Нокте знала он один из них. Она внимательно разглядывала мутировавший хвост, схожий с человеческими конечностями. «Принесло ли его сюда течением или это чудовища постарались? Человек не мог такого сделать». Нокте спрыгнула на песок к тритону. Отогнала наглую чайку, убрала водоросли и закрыла мертвые глаза. Однажды Агнес сделала то же самое со старым моряком, сказав, что там, куда уплыла его душа, глаза ему еще понадобятся. На плечо тритона опустился серый мотылек. С затрепетавших крыльев на высохшие чешуйки слетела светлая пыльца. В Сорфмаране этих насекомых считали предвестниками смерти, теми, кто забирает души всех живых существ.
В Умбре мертвых заворачивали в широкие листья ламинарии и уносили к жерлу подводного вулкана. Преступников отдавали на съедение чудовищам. Лишь дозорные знали, с каким удовольствием их собратья по караулу скармливают жертву монстрам.
Жители морской деревни научились создавать из вынесенных на берег костей мертвых тритонов и русалок прочные гребни, заколки, украшения, домашнюю утварь и целебные средства. Однако убить морского жителя люди не могли, свято соблюдая договор, заключенный после войны, когда прапрадед Нокте едва не разрушил королевство штормами. Двуногие недооценили водную стихию, как и ярость старого тритона-короля.
Нокте не могла похоронить мертвого как подобает. Она обернулась к замку, оглядела утес ей не от кого ждать помощи.
Скалу огибала тропинка, омываемая волнами и ведшая к каменной чаше с горячим источником. Черный утес располагался рядом с подводным вулканом, но тот был так глубоко под водой, что его тепла хватало лишь на то, чтобы нагреть источник в чаше. Окружавшее ее море оставалось холодным. Вдоль скалы тянулась узкая полоска суши. В прилив ее заливало, перекрывая путь к горячей «ванне». Нокте не пугало оказаться отрезанной от берега на всю ночь. Песок приятно холодил ступни. Путь уходил вниз, а волны намочили платье по колено. Белесый пар поднимался над мутно-бирюзовой водой. Дно чаши прочерчивало множество узких расщелин. Нокте любила лежать под водой, чувствуя всем телом обволакивающие горячие потоки.
Сейчас ей очень хотелось пробиться сквозь дно источника, отнести тритона к вулкану и проститься. Она не услышала, как сильная волна подобралась сзади и, окатив с головы до ног, унесла в своих объятьях мертвое тело. Нокте вытянула руку, но опоздала. Тритона поглотила черная пасть бесшумно подплывшего чудовища, чье тело слилось с водой.
«Даже это ты отнимаешь у меня, считаешь, я не достойна его похоронить?» всхлипнула девушка, обратившись к стихии и дрожа от холода. Мокрое платье неприятно липло к телу, ветер бил в лицо. Обхватив плечи руками и стуча зубами, Нокте села на корточки и уткнулась лицом в колени, безмолвно кривя рот от горя, но слез не было. Если бы в этот миг чудовище вернулось, она бы обрадовалась ему, но монстры не нападали только внимательно следили за той, что еще русалкой сумела их приручить. Не раз после возвращения на Черный утес девушка чувствовала на себе их незримые взгляды, видела среди волн перекатывающиеся иглами плавники морских чудовищ. Ветер доносил до нее зловоние останков, гниющих в клыкастых ртах. Для своего народа Нокте стала монстром хуже тех, что обитали здесь, в северных водах. Может быть, поэтому чудовища ее не касались: считали своей.
Плеск воды заставил девушку поднять взгляд. Она успела заметить, как в воде скрылся отливающий синевой плавник другого тритона. Северные стражи следили за ней. Она знала об этом. «Эрида ни за что бы не упустила случая позлорадствовать». Нокте поднялась и, одернув прилипший к ноге подол, стала взбираться на камень.
Чернильно-черный взгляд проводил предательницу до замковой лестницы. В темных зрачках таилась злоба.
* * *
Под удивленными взглядами Агнес и Бастиана Нокте выпила полную чашу воды, затем вторую и, утирая капли с подбородка, посмотрела на моллюсков, качнула головой и ушла к себе.
Повар отбросил очередную пустую раковину в мусорное ведро и тяжело вздохнул:
Почистили и хватит, она опять ничего не будет есть. По глазам видно! Они со служанкой уже научились различать желания безмолвной госпожи.
Агнес ополоснула нож и ответила:
Этого следовало ожидать. Ладно, поужинаем вдвоем. Кряхтя, служанка поднялась, колени хрустнули. Агнес поковыляла из кухни следом за госпожой. Нокте лежала на постели в спальне, к ногам прилип черный песок.
Ежедневно Агнес приходилось вытряхивать простыни, но лучше она будет выполнять свою работу, лишь бы госпожа не слегла с жаром. Каждую болезнь служанка переживала как собственную. Сердце замирало при виде мечущейся в горячечном бреду Нокте.
«Бедняжка. Никто не знает, какую судьбу нам уготовили, не каждому дано жить долго и счастливо». Закрыв дверь, служанка ушла.
Нокте долго смотрела на миску с персиками, пока не приблизилась к ней. Взяла плод и откусила кусочек. Сок растекся по пальцам, аромат фруктов усилился. Отложив недоеденный персик, Нокте склонилась над подоконником, высунула руку из окна, чувствуя, как влажные пальцы обдувает ветерком. Останься магия при ней, волна мгновенно бы дотянулась до ладони.
«Все волшебство ушло. Я отдала его, променяла свою природу на зыбкое счастье». Тоска затопила ее сердце.
Она просидела так до глубокой ночи. Холодный свет выглянувшей из-за облаков луны осветил тропинку к горячему источнику. Девушка долго смотрела на то, как знакомый путь обволакивают сверкающие в полумраке волны. Слуги давно спали.
Когда Нокте ступила на тропу, вода лизнула ступни, пропуская гостью к чаше. Девушке не нужны были глаза, чтобы видеть: она могла пройти в абсолютной темноте и не оступиться.
От чаши исходило привычное тепло, в воздух поднимался пар, размывая границы между берегом и морем. Бросив платье на камни, Нокте нырнула в согревающий омут.
Из-за камней появились двое. Шевеля ногами-плавниками, тритоны наблюдали за изгнанницей. Ее провинность была куда тяжелее, чем их.
Видишь, за кем приходится следить? с отвращением отметил первый, недовольно колыхнув темными волосами, и те, словно водоросли, заструились по его широким, исполосованным белесыми шрамами плечам. Тритон подтянулся на камнях, заскрежетали острые черные ногти. Из локтей и вдоль позвоночника, где полагалось быть гладким плавникам, выступили иглы.
Отец был у королевы, она вновь ему отказала, спокойно ответил второй, неотрывно глядя на бледные женские руки, поднимающиеся и опускающиеся в воду чаши. Пар мешал разглядеть ее полностью, но от брата он слышал, что изгнанница ужасающе некрасива даже для человека. «Двуногие отвратительны по своей природе».