Увидев в автобусе казенного вида товарища с непримиримым выражением лица, хитрый русско-итальянский «заяц» моментально передумал садиться в транспортное средство. Он развернулся и ушел с остановки.
Не повезло: вообще-то, контролеры в общественном транспорте Рима большая редкость.
Теперь Саньку предстояло топать на своих двоих через весь город, но пеший марш-бросок по жаре страшил его меньше, чем сорок евро штрафа, сутки в тюрьме и депортация из Италии.
Санек не планировал уезжать из Вечного города в ближайшее время. По крайней мере, до тех пор, пока Наташка не образумится и не поймет, что этот ее древний итальянский хахаль в подметки не годится молодому русскому мужу.
В Рим Санек приехал в надежде образумить супругу, укатившую в Италию с гуманитарной миссией присматривать за одиноким пожилым господином, способным оплачивать заботу о себе, болезном, полновесными евро. Сиделкой Наташка оказалась прекрасной, так что пожилой господин, не допуская и мысли о расставании с заботливой девушкой, очень скоро повел речь о свадьбе.
Санек пытался объяснить Наташке, что старый хрыч просто хочет сэкономить деньги, сделав русскую женушку бесплатной «прислугой-за-все», но глупая женщина ничего не хотела слушать. Санек же не мог отступиться и в результате уже восемь месяцев болтался в стольном итальянском граде, как известная субстанция в простой русской проруби.
Денег у него не было, постоянной работы и жилья тоже. Крышу над головой и комковатый матрас под боком Саньку предоставил заброшенный дом, где ютились гастарбайтеры. Старший над ними, мордастый негр Хаби, время от времени пристраивал Санька на работу, однако за трудоустройство нужно было платить, и немало: к примеру, месячный ангажемент на стройку в качестве сторожа стоил Саньку пяти сотен евро.
Кормился Санек от щедрот многочисленных церковных общин с их благотворительными обедами, где можно было основательно набить не только брюхо, но и пару судочков про запас. Те же добрые прихожане весьма недурственно его одевали: в ворохе собранной «для бедных» одежды Санек откапывал такие джинсы, за которые на родине ему пришлось бы отстегнуть кучу денег в бутике.
В общем, жизнь на чужбине была не так уж плоха. Радовали климат и выбор дешевых вин.
Угнетало отсутствие доброй компании и приятного общения.
Ради этого Санек время от времени, когда у него случались деньги, наведывался в интернет-кафе. Заплатив полтора евро за час, он отводил душу в «Одноклассниках», «ВКонтакте», на «Фейсбуке», в чатах сайтов «Русский Рим» и «Италия по-русски». Он даже разместил там свое объявление с предложением услуг, перечислив все те виды деятельности, которыми когда-либо занимался или же мог бы заняться, буде на них появится спрос.
Человек с ником Бигмен, что элементарно переводилось как «Большой человек», очень удачно «постучался» к Саньку позавчера.
Большому человеку требовалась сущая малость: десяток-другой фотографий супруги, отправившейся в Рим в сомнительной компании подружки и с полным чемоданом подозрительно игривого белья. Бигмен страстно желал, чтобы каждый шаг его любимой по итальянской земле был запечатлен на пленке, и искал фотографа со знанием русского языка и пониманием российского менталитета.
Санек, сам пострадавший от женской неверности, понял заказчика с полуслова, и договорились они моментально.
Спустя четыре часа на пустой, как женские обещания любви и верности, кредитной карточке исполнителя появилась приличная сумма аванса.
В тот же день Санек приобрел недорогой мобильник со встроенной камерой и чуть более качественную фототехнику компактную цифровую «мыльницу». Вооружившись таким образом, он заранее присмотрелся к отелю, куда ночью должна была вселиться супруга Бигмена.
Именно туда он и направился утром, удачно сбежав от контролера в метро.
Скромный отель удачно расположился на Эсквинском холме в пятидесяти метрах от Санта Мария Маджоре и буквально напротив другой известной церкви базилики Санта Прасседе.
Равнодушный к неодушевленным красотам Санек даже не зашел взглянуть на знаменитые византийские мозаики, страстной столб Христа и капеллу святого Зенона, за исключительное великолепие получившую название «Райский сад».
Он бесцеремонно потеснил в дверях церкви смуглолицего побирушку с пластиковым стаканчиком для подаяний и уселся на другом краю каменного крыльца.
Приметные дизайнерские шмотки от щедрот богадельни в этот день остались не у дел: Санек предпочел им неприметные серые бриджи и мешковатую рубаху и теперь выглядел непритязательно и скромно, как начинающий бомж. С темным порталом он сочетался вполне гармонично, в глаза не бросался, внимания к себе не привлекал.
Исход народа из отеля начался примерно в восемь тридцать.
Сначала стройным караваном потянулись аккуратные мелкорослые азиаты, розово-желтые и свежие, как чайные розы.
За ними важно выступили, стуча копытами тяжелых башмаков, две тучные дамы голландской породы и пожилая чета немцев загорелый живчик-дедушка и пышная, как квашня, бабуся.
Все эти колоритные граждане заинтересовали Санька не больше, чем церковная мозаика. Он, правда, засмотрелся на стайку смуглых брюнеток, но не по долгу службы, а исключительно как частное лицо мужского пола. Черноволосые девицы были весьма аппетитными, однако сейчас Санек поджидал блондинку.
Вместе с инструкциями Бигмен прислал ему несколько фотографий своей предположительно неверной супруги Виктории и ее неразлучной подружки Настеньки.
Судя по снимкам, Вика-ежевика была сладкой генно-модифицированной ягодкой, явно крашеной блондинкой с позлащенной в солярии кожей, перманентным макияжем и большим запасом силикона в привлекательных парных выпуклостях. Подруга Настя походила на Вику, как кукла Синди на куклу Барби, то есть тоже была ногастой, грудастой, губастой и глазастой, только не белокурой, а русоволосой.
Санек был уверен, что не пропустит эту парочку, и держал наготове в рукаве потрепанной рубахи мобильный фотоаппарат.
Однако руссо туристо осложнили работу неопытного папарацци, вывалившись из отеля плотной группой в количестве четырех человек, из которых один был мужского пола.
Это фотограф уяснил не сразу, так как сортировку объектов по гендерному признаку затруднили их прически и наряды.
Все четверо были либо в шортах, либо в джинсах, в майках пастельных тонов, с растрепанными шевелюрами разной степени белизны, с сережками в ушах и браслетами на руках. Так что, если бы самая долговязая кудрявая блондинка, которую ее спутницы называли редким именем Зяма, не разговаривала глубоким бархатным басом, Санек даже не заподозрил бы в ней мужика.
Он торопливо сделал несколько снимков великолепной четверки и, с облегчением увидев, что на углу плотная группа распалась надвое, последовал за Викой и Настей.
В девять утра в сквере было малолюдно, только с натужным сопением бегал кругами какой-то престарелый спортсмен в трусах и майке да чинно гуляли дама с собачкой обе кривоногие, одышливые, с брюзгливыми физиономиями.
Чемоданчик наш стоял там, где мы его оставили.
Здравствуй, родная! сердечно приветствовал упакованную донну ванну Зяма. Ты готова пуститься в путь?
Ничего не ответила ему ванна, только послушно покатилась на колесиках подкладных скейтов, демонстрируя недурные ходовые качества.
Прекрасная конструкция, надо бы запатентовать! радовался Зяма, ведя чемоданованну под уздцы.