Зяма заставил меня надеть поверх майки и шортиков синий халат. Подпоясанная ремешком от Гуччи, с подвернутыми рукавами и глубоким декольте, форменная одежда уборщицы превратилась в модное полотняное платьице в стиле милитари. Распустить волосы, чтобы они затенили мое лицо и скрыли линии шеи и плеч, я догадалась сама.
Ну вот! сказал довольный моим превращением Зяма. Совсем другая женщина! Жаль, нельзя сменить обувь.
Хотя мои джинсовые полукеды вполне гармонировали с синим платьицем, Зяма все-таки замаскировал их накладками в виде бумажных цветов, ловко скрученных из туалетной бумаги.
А ты?
Я пытливо посмотрела на братца.
Мне было интересно, как он в отсутствие иных мануфактурных изделий изменит собственную внешность. Обмотается с головы до ног пипифаксом, как мумия?
А я пойду, как есть, Зяма мужественно шмыгнул носом. Вызову огонь на себя!
Он снял мои очки, стер с губ помаду, выдернул из-под нашего чемодана один из скейтов и водрузил на него большой мешок с мусором. Помял его, формируя прямоугольник, придирчиво осмотрел дело своих очумелых ручек и остался доволен:
Сойдет, пожалуй! Ну, покатились?
Я подумала, что это неравные стартовые условия: мне достался настоящий тяжелый чемодан, а братцу невесомый бутафорский, но возражать не стала. В конце концов, у нас тут не скачки на приз атамана казачьего войска, у нас тактический маневр, призванный обмануть врага. И вообще, Зямка же огонь на себя вызывает
Только после вас!
Я пропустила Зяму с мешком вперед, и он выкатился из клозетного укрытия на оперативный простор вокзала, превысив скорость звука: вскрики нежных дам, запоздало обнаруживших присутствие в уборной мужчины, его ушей не достигли.
Сделав вид, будто я вытираю лицо бумажным полотенцем, я выглянула из туалета и из-под прикрытия салфетки оглядела окрестности.
Мусорная тачанка Зямы уверенно шла на взлет по пандусу, следом в пешем строю поспешали беломаечные брюнеты.
Я дождалась, пока все они выйдут из здания вокзала на улицу, и налегла на лямку.
Вместе с одним из скейтов мой экипаж потерял устойчивость, так что мне постоянно приходилось его придерживать и выравнивать. В результате скорость у нас с чемоданом была, как у столетней черепахи, хотя присущей этой рептилии плавности движений мы не обрели. На то, чтобы выкатиться на улицу, у меня ушло с четверть часа Зяма с его фальшгрузом сделал это за полминуты.
Я утешалась тем, что результат нашего заезда измеряется не минутами и секундами, и напоминала себе, что досрочно получила награду за спортивно-ездовые труды, ведь на редкость объемистый (литров на двести) мраморный кубок уже находится у меня.
Зяма уже без мусорного мешка, но со скейтом догнал меня на финишной прямой к нашему отелю.
Закусив губу, я гипнотизировала взглядом светофор, ожидая сигнала на преодоление последней полосы препятствий улицы, с поистине инквизиторским коварством выложенной неровными камнями.
Вовремя подоспевший братец ловко подпихнул второй скейт под накренившийся чемодан, подтолкнул повозку сзади, и мы прямо с пешеходного перехода въехали в нужную нам улочку.
Вот когда настал момент от души порадоваться тому, что поселили нас на первом этаже, в номере с выходом во внутренний дворик!
Маленький, изрядно захламленный и здорово похожий на колодец, он соответствовал моим представлениям об итальянской террасе лишь отчасти из-за присутствия в углу апельсинового деревца, которое по утрам прицельно поливала из лейки древняя старушка с третьего этажа. Солнце во дворик заглядывало только в полдень, квадратик неба крест-накрест перечеркивали веревки, увешанные сырым бельем, и в нашей с Зямой двухместной обители постоянно царили сумерки.
Зато теперь нам было где пристроить свой чемодан! В нашем тесном номере мы не нашли бы для него места, а в захламленном дворике запросто. Там же, кстати, и ветоши было полно, которой наш секретный груз можно было бы прикрыть.
Ви а зе чемпионз! Ви а зе чемпионз! радостно напевал Зяма, явно чувствовавший себя победителем.
Я оставила чемпиона парковать чемодан под нашим окошком и поспешила в душевую смывать трудовой пот и пыль веков.
А когда вернулась, освеженная и подобревшая, в благословенный дворик, то увидела, что победоносный Зяма уже не поет веселых песен и не исполняет ритуальных плясок вокруг нашей добычи.
Братец тихо сидел на порожке, и выражение лица у него было точь-в-точь такое, как в детстве, когда он благополучно стащил из бабушкиной кладовки трехлитровую банку с медом, сунул в банку руку, а руку в рот, и только тогда обнаружил, что это столярный клей.
Что-то не так?
Я встревожилась, подумав, что при транспортировке мы повредили ванну.
Груз в порядке?
Груз, без выражения повторил Зяма и вздрогнул.
Тогда я сама заглянула в чемодан, охнула и обессиленно опустилась рядом с братом.
В ванне, свернувшись в позе зародыша, лежал труп.
«Н-но, мертвая!» я вспомнила, как Зяма погонял чемодан, и тоже содрогнулась.
Вот что за жуткий талант у моего братца?! Что он ни ляпнет все оборачивается пророчеством!
Должно быть, это наследственное. По женской линии, от мамы, прославленной сочинительницы ужастиков.
Моя родная мама, точно прочитав мои мысли, пробормотал наш пророк и совсем повесил голову.
Да уж, мама, пожалуй, в этой ситуации не растерялась бы. Она не стала бы прятать голову, как страус! сказала я и расправила плечи. Давай, Зяма! Не посрамим фамилию! Вытащим наши головы из песка и посторонний труп из нашего чемодана!
Зачем?
Затем, что жарко! Он тут испортится!
Зяма опасливо потянул носом воздух:
Кажется, он уже
Это не он, это твоя художественная роспись по чемодану так воняет, сказала я с уверенностью, которой на самом деле не испытывала. По-моему, труп еще свежий.
Да, верно, кому же это знать, как не тебе!
В смысле? Я напряглась и сочла нужным напомнить: Это не я его убила!
В смысле ты же у нас близкая подруга полицейского эксперта-криминалиста! уверовав в мою компетентность, Зяма малость приободрился. Ладно, сестра моя, командуй! Что делать?
Я мысленно надела генеральский мундир, застегнула его на все золоченые пуговицы, нахлобучила каракулевую папаху с гербом и папиным голосом скомандовала:
Рядовой Кузнецов, шагом марш в номер и немедленно приступайте к опустошению холодильника!
Босс, мы его потеряли, помолив о помощи святого покровителя дипломатов архангела Гавриила, осторожно признался Анджело новому шефу.
Кого? деловито уточнил Сальваторе.
В его отряде потерю бойца не только замечали, но и по возможности быстро замещали.
Карло.
Анджело крепко помнил, что ему не велели трепаться, и был немногословен.
Карло? Сальваторе засопел. Мальчик, у тебя склероз? Об этом ты мне уже докладывал.
Да, но ваши люди потеряли его снова.
Анджело нарочно акцентировал словосочетание «ваши люди». В том, что идиоты нового босса не уследили за чемоданом с телом старого, своей личной вины он не видел.
В трубке воцарилась тишина, только на линии что-то шелестело и поскрипывало то ли помехи, то ли мозги Сальваторе. Он по опыту знал, что его люди способны на многое, но даже они до сих пор никого не делали покойником дважды.
Как это снова? Сам Сальваторе соответствующий механизм утраты явно не придумал.
Анджело вкратце пересказал ему утренние события.
Идиоты! сказал Сальваторе и добавил еще кое-что из непереводимого итальянского фольклора. Тело найти. Свидетелей убрать. Я пришлю еще людей. Все понятно?
Да, босс, ответил Анджело.
Ему действительно все было ясно. Либо он очень быстро вернет тело Карло либо сам вскоре станет трупом.