Нам нужно их отвлечь, задумчиво проговорил Калеб.
Но как?
Я знаю один способ, но, боюсь, тебе он не понравится, заявил некромант.
Что ты придумал?
Калеб, не желая отвечать, покачал головой.
Давай сделаем так, предложил он. Ты просто доверишься мне и не станешь задавать вопросов. А я отвлеку солдат.
Мадлен занервничала, понимая, что план Калеба включает в себя нечто совершенно неординарное. Девушка собиралась возразить и потребовать объяснений, но вдруг осеклась. «Калеб здесь из-за меня, он рискует своей свободой, чтобы помочь мне. Моё недоверие может всё испортить». Ещё раз обдумав предложение некроманта, Мадлен кивнула.
Хорошо, действуй.
Даже спорить не будешь? удивился Калеб. Признаться, я ожидал негодования с твоей стороны. Но так намного лучше. Тогда стой здесь и следи за испанцами. Что бы ни происходило дальше, не выходи из тени, понятно?
А что будешь делать ты?
Мы же договорились никаких вопросов.
Подмигнув фрейлине, Калеб на коленях опустился на землю и прикрыл глаза. Вытащив из кармана какой-то камень, он зажал его в ладони и тихо, почти беззвучно, начал шептать слова мёртвого языка. Боясь отвлечь некроманта, Мадлен затаила дыхание и перевела взгляд на испанских солдат. Долгое время ничего не происходило. И, уже слегка разочарованная планом Калеба, Мадлен решила обратиться к некроманту, но вдруг у ворот Лувра появилось какое-то движение. Солдаты заозирались по сторонам, ища источник неясного шума. Мелькнула высокая тень. За ней ещё одна и ещё. И вдруг, вскинув мушкет, один из солдат, перекосился от ужаса и выстрелил в темноту. А спустя пару секунд на площади перед дворцом появились те, кого так настойчиво призывал Калеб. Гвардейцы короля Генриха, павшие сегодня в бою, вновь поднялись на ноги, чтобы отомстить своим убийцам. Мёртвые медленно шли на живых, не боясь ни мушкетов, ни алебард. Испанцы, крича что-то на родном языке, отступали к дворцу. Мадлен ощутила, как холодный ужас приковал её к месту. Обернувшись к некроманту, она увидела, как Калеб, шевеля пальцами, возвёл руки к небу, точно управляя кем-то. «Это он оживил гвардейцев, значит, мне нечего бояться. Нас они не тронут», пыталась успокоить себя фрейлина. Тем временем мёртвые оттесняли испанцев к Лувру. Смирившись с тем, что мёртвых не убить, солдаты искали укрытия в стенах замка. Площадь перед Лувром и ворота дворца оказались свободны. Сделав глубокий шумный вдох, Калеб открыл глаза и вскочил на ноги.
А теперь показывай дорогу, пока солдаты не опомнились, юноша, схватив Мадлен за руку, вместе с девушкой выскочил из сада.
Мёртвые гвардейцы, уже не поддерживаемые некромантией, падали на землю. А Мадлен бежала вслед за Калебом, указывая направление. Добравшись до ворот, они свернули в сторону и, пройдя несколько метров, наткнулись на лежащего в траве человека. Опустившись на колени, Мадлен взглянула в его лицо.
Фабьен! Это он, воскликнула она, проверяя дыхание. Жив, он ещё жив!
Солдаты скоро опомнятся, коснувшись плеча Мадлен, произнёс Калеб.
Нам нужно забрать его отсюда.
С трудом взвалив на себя раненого гвардейца, некромант направился обратно к саду.
Тяжёлый-то какой, пожаловался Калеб.
Куда мы идём? спросила Мадлен, понимая, что не может облегчить ношу некроманта.
Уйдём так же, как пришли.
Уже заходя в сад, Мадлен услышала позади громкую испанскую речь. Обернувшись, девушка встретилась взглядом с разъярённым солдатом. Выйдя из дверей Лувра, он смотрел точно на неё.
Бежим! Быстрее! крикнула Мадлен, ускоряя шаг.
Калеб понял, что происходит, но бежать быстрее с гвардейцем на спине юноша не мог. Чтобы не попасть в лапы солдат, беглецам пришлось петлять, путая следы. Впервые Мадлен прониклась благодарностью к тому, кто так искусно превратил королевский сад в сложный лабиринт. Несколько раз едва не столкнувшись с испанцами, фрейлина и некромант всё-таки добрались до часовни и нырнули в подземный ход.
Спустя несколько часов Мадлен вновь увидела небо. Подземный тоннель вывел беглецов к окраине Парижа. Стоя на холме, с которого открывался вид на город, девушка в ужасе поняла, что часть столицы до сих пор объята пламенем. Огонь плясал на крышах домов, перебрасываясь с улицы на улицу. В небо поднимался чёрный дым. В эту минуту фрейлина вспомнила картинку, которую уже видела. «Париж в огне, как того и желал человек из моего видения, с грустью подумала Мадлен. Страшнее всего то, что я, сама того не желая, исполнила его волю». Тяжёлые размышления были прерваны голосом Калеба.
Гвардеец совсем плох, ему нужна помощь.
Положи его на землю, скомандовала Мадлен.
Осмотрев Фабьена, девушка с досадой произнесла:
Будь у меня мои настойки и травы, я бы смогла обработать ему раны и облегчить боль. Но сейчас единственная возможность спасти его доставить к лекарю.
Выйдем на дорогу, вдруг встретим телегу или обоз, что подвезёт нас, без особой надежды предложил Калеб.
Понимая, что ночью близ захваченного города шансов встретить крестьянина на телеге нет, Мадлен всё же согласилась. «Пожалуйста, пусть произойдёт чудо», молила она. Какой бы безвыходной ни казалась ситуация, бездействовать девушка не могла. Добравшись до дороги, что вела прочь от Парижа, путники поплелись на юг. Стояла тишина, нарушаемая лишь криками ночных птиц. Спустя некоторое время Мадлен обречённо подумала: «Нам никто не поможет». Но вдруг впереди послышались голоса. На обочине стояла кибитка, рядом горел костёр. Сидя у огня, несколько молодых людей пели на незнакомом Мадлен языке. Подойдя ближе, фрейлина поняла, что кибитка принадлежит бродячим артистам. Услышав чьи-то шаги, на звук обернулась сидевшая у костра молодая цыганка.
Помогите, прошу, обратившись к ней, взмолилась Мадлен.
Странные гости ничуть не испугали артистов. Поднявшись на ноги, цыганка смело приблизилась к незнакомцам. Оказавшись подле Калеба, девушка увидела раненого гвардейца.
Смерть уже положила на него свою ладонь, произнесла цыганка. Заносите его в повозку.
Не теряя времени, некромант внёс Фабьена в кибитку и положил на пол. Артисты принесли чистой воды, цыганка достала из сундука тряпки и снадобья. Пока Мадлен промывала гвардейцу раны, артистка окуривала кибитку дурманящими травами. Не приходя в сознание, Фабьен тихо стонал. Он был бледен, синие вены вздулись, заметной сетью покрывая лицо и тело. Золотые кудри скатались, испачкавшись запёкшейся кровью. Несколько прядей прилипли к мокрому от испарины лбу. Наконец, раны были обработаны. Тело гвардейца теперь туго перетягивали чистые повязки.
Он выживет, смерть отступила от него, приложив руку к мокрому лбу Фабьена, произнесла цыганка.
Спасибо, мадемуазель, устало поблагодарила девушку Мадлен. Без вашей помощи он был бы уже мёртв.
Цыганка громко рассмеялась:
Мадемуазель? Так ко мне ещё не обращались. Меня зовут Эсма.
Я Мадлен, представилась фрейлина. А тот юноша снаружи Калеб.
Я вижу, у вас обоих был трудный день, заметила Эсма. Оставайтесь здесь, отдохните. А завтра на рассвете мы снимемся с места и поедем на юг. Куда вы держите путь?
Мадлен пожала плечами.
Честно говоря, я не знаю. Мы следуем за королевскими обозами, что покинули Париж сегодня днём.
Видела их, протянула Эсма. Пронеслись мимо нас, едва не скинув с дороги.
Мадлен стало неловко. Девушка почувствовала вину, хотя и не была причастна к грубости королевских подданных. Заметив её смущение, цыганка улыбнулась:
Не грусти, мы не держим на них зла. Лучше ложись, отдыхай. Здесь вам ничего не угрожает.
Усталость давала о себе знать, и, доверившись Эсме, Мадлен устроилась в кибитке. Калеб, привыкший ночевать под открытым небом, прилёг на улице у костра. Проснулась Мадлен перед рассветом. Её разбудил громкий стон Фабьена. Открыв глаза, девушка увидела, как Эсма меняет гвардейцу повязки.