А Вы, господин Люк, довольны ли своей судьбой?
Доволен ли я? Да в общем доволен!
В общем доволен, значит. Ну и молодец
Впрочем, какой с него спрос? Что он, несчастный, видел-то, пролежав свои сто лет на одном и том же месте! Наверное, и понятия не имеет, что в жизни есть музыка Есть клавиши, по которым этак вот небрежно пробегает рука и из-под руки возникают аккорды! Есть струны едва их коснётся смычок, они начинают петь. Есть золотые трубы они преобразуют воздух в божественные звуки: подуешь в такую трубу воздухом, а он по изгибам пойдёт, пойдёт, пойдёт и рождается мелодия Но люки о таких материях, конечно, не задумываются.
Ещё как задумываются! ответил Люк, и Пешеходная Зебра, опомнившись, поняла, что, кажется, давно размышляет вслух, а тихой ночной порой даже и мысли хорошо слышны.
Но когда люки о таких материях задумываются, продолжал Люк, то понимают, что им, люкам, в сущности ничто не мешает быть барабанами! Поскольку музыка у каждого своя. Моя музыка это бум-бум, бум-бум, бум-бум Это только Вам, дорогая Пешеходная Зебра, почему-то кажется, что я так от возмущения грохочу!
Разве нет? растерявшись, прошептала Пешеходная Зебра.
Господин Люк улыбнулся.
Ах, милая Пешеходная Зебра, тихо произнёс он, всё-то Вы витаете в облаках и неведомо Вам, что ведь то, о чём Вы мечтаете, давным-давно сбылось! Что живёт рядом с Вами композитор Люк, который, между прочим, ничуть не хуже композитора Глюка. И что композитор Люк пишет и пишет для Вас свои барабанные партии: бум-бум, бум-бум, бум-бум! Денно и нощно. Ему, видите ли, кажется, что в той музыке, которую исполняете Вы, иногда сильно не хватает лёгкого барабанного боя
Разве я исполняю какую-то музыку? пролепетала Пешеходная Зебра, окончательно теряясь.
Все мы исполняем музыку, милая Пешеходная Зебра! И на всём белом свете нет никого, кто не исполнял бы какую-нибудь музыку Каждому из нас это дано судьбой: исполнять ту или иную музыку. Да только вот даже и свою собственную музыку не всем дано услышать.
Пешеходная Зебра не знала, что думать.
Она тихонько перебрала в памяти свои полоски все до единой: тёмные и белые как клавиши.
Господин Люк, вдруг попросила она, решившись, расскажите, пожалуйста, какая у меня музыка!
Вальсы! воскликнул господин Люк. Вальсы и марши: наступят на белую полоску тон, наступят на тёмную полутон И так, из тонов и полутонов, складывается музыка. Только вот как я уже сказал, мне всё кажется, что в ней время от времени сильно не хватает лёгкого барабанного боя!
Жилетка, в которую плакались
Не знаю, как вам, а мне понятно, почему именно данную Жилетку чаще всего выбирали, чтобы в неё плакаться: загляденье она была, а не Жилетка! И потом если ты однажды в эту жилетку поплакался, тебя уже калачом не заманишь в другие плакаться. Нету её под рукой ты лучше предпочтёшь вообще не плакаться, чем куда попало плакаться.
Между прочим, понимание таких вещей со временем приходит: сначала нам всё равно куда плакаться, просто лишь бы плакаться, но в конце концов очень даже не всё равно куда Я когда маленький был, вообще без жилетки обходился: плакался маме в подол, но теперь мне в подол стыдно и я плачусь в жилетку, как все взрослые. Только я не в ту жилетку плачусь, про которую рассказываю, а в совсем другую, про которую сейчас рассказывать не хочу.
Что касается Жилетки, про которую я рассказываю, то она была, как уже говорилось, загляденье.
Во-первых, Жилетка была полосатая, а для жилетки это главное. Если жилетка не полосатая, плакаться в неё бесполезно: не поможет. К счастью, наша с Вами жилетка была именно что полосатая и, более того, очень полосатая на ней практически не было ничего, кроме полосок, как на зебре. Убери с зебры полоски, что останется? Ничего не останется. Так и с этой жилеткой: пока есть полоски есть жилетка. А нет полосок
Но полоски, стало быть, имелись, причём одна белая одна зелёная, одна белая одна зелёная, одна белая одна зелёная Я бы ещё долго мог перечислять, но всех полосок никогда бы не перечислил: так много их было. Что касается пуговиц, то пуговицы я бы мог перечислить: их хоть и много имелось, но понятно сколько двенадцать. И были они золотые! При этом от одной из них шла цепочка тоже золотая А если вы спросите меня, куда она шла, так я и это знаю: она шла в кармашек и в кармашке заканчивалась карманными часами, круглыми такими и с крышечкой. Откроешь, например, крышечку в восемь часов двадцать пять минут, а там восемь часов двадцать пять минут Ну не красота ли?
В жилетку такую плакаться это, понятное дело, сущее удовольствие. Плачься и плачься себе, а сам полоски рассматривай, пуговицы пересчитывай, по цепочке взглядом скользи приятные занятия!
Оттого, что в данную Жилетку так приятно и, я бы сказал, так интересно было плакаться, многие именно её и предпочитали: удивляться ли тому, что, как ни потрогаешь Жилетку мокрым-мокра, хоть над раковиной выжимай! Некоторые, кстати, даже специально совсем рано плакаться приходили, например в полшестого утра, чтобы Жилетку сухой застать Да только, увы, в полшестого утра Жилетка оказывалась такой же мокрой, как и в любое другое время!
А что вы хотите, говорил Хозяин Жилетки, если в неё сегодня всю ночь Одна Девушка плакалась, не переставая?
И так каждое утро
Она у Вас хоть когда-нибудь сухая бывает? то и дело недовольно спрашивали Хозяина Жилетки многие.
Да практически никогда, разводил руками тот. Я даже купил её мокрой: передавая мне Жилетку, продавец начал плакаться в неё и тут же замочил. С тех пор я в мокрой и хожу
Не простужаетесь зимою-то? заботливо спрашивали многие.
Простужаюсь, признавался Хозяин Жилетки, да что ж теперь делать?
Многие недовольно качали головами, только всё равно плакались в его жилетку: уж больно она была хороша. И Жилетка намокала всё больше и больше.
Но как-то Один из Многих сказал Хозяину Жилетки:
Я знаю, что делать! Просто Вас в этой Жилетке надо послать в дальние страны, где жарко и сухо. И держать в этих странах как можно дольше пока жилетка не высохнет.
Так и поступили.
В дальних странах Хозяин Жилетки прожил тридцать лет: именно столько потребовалось для того, чтобы высушить Жилетку. Зато, когда он вернулся назад, Жилетка была действительно совсем сухая и даже слегка шуршала от сухости.
Сходя с поезда, Хозяин Жилетки глубоко вздохнул и подумал, что сейчас Жилетку опять зальют слезами, и тогда ему придётся снова отправляться в дальние страны на тридцать лет. Он погладил Жилетку указательным пальцем по нескольким полоскам, и Жилетка улыбнулась ему благодарно, но печально.
А Хозяин Жилетки, безнадёжно махнув рукой, зашагал в направлении дома.
Теперь вы, наверное, ждёте рассказа о том, как уже на другое утро Жилетка опять была мокрым-мокра. Да только ничего подобного: и на другое утро, и на третье, и на четвёртое Жилетка оставалась сухой! Вы, конечно, можете предположить, что Жилетку в дальних странах пропитали каким-нибудь водоотталкивающим составом и она стала влагонепроницаемой ан нет!
Разгадка совсем простая: за время отсутствия Хозяина Жилетки все люди в его стране стали такими счастливыми, что уже никто никогда никуда не плакался разве только совсем маленькие дети, но на то они и совсем маленькие дети!
Впрочем, до жилеток они не доставали и потому дружно плакали в мамин подол благо мам вокруг было предостаточно.
А Хозяин Жилетки теперь ходил повсюду и щеголял своей сухой Жилеткой. И даже иногда давал потрогать карманные часы, специально для этого открывая на них крышечку. Заглянешь под неё, например, в восемь часов двадцать пять минут, а там восемь часов двадцать пять минут Ну не красота ли?