Здравствуй, папа, вздохнув, произнесла я и с упрёком взглянула на виновато пожавшую плечами бабушку, я тоже очень рада тебя видеть.
Но почему я узнаю о твоём приезде вот так, внезапно? лорд Мэнсфилд изобразил на лице удивление пополам с обидой, но его глаза при этом холодно и цепко ощупывали меня с ног до головы, словно проверяя, не обнаружатся ли на мне какие-нибудь внезапно возникшие дефекты.
Я не была уверена, что после нашего последнего разговора по-прежнему могу считать, что мне рады в родительском доме, сдержанно ответила я, поборов въевшуюся годами привычку постоянно оправдываться, от которой я с таким трудом избавилась за годы, проведённые в пансионе.
Ну что ты такое говоришь! папа изобразил улыбку, которая, как и всегда, не очень хорошо сочеталась с равнодушным взглядом тёмных глаз. Двери нашего с мамой дома, разумеется, для тебя открыты.
Меня всегда восхищало умение отца не сказав ничего, дать понять очень многое: например, сейчас мне недвусмысленно намекнули на то, что это их с матерью дом, а не наш общий, то есть меня по-прежнему не воспринимают как полноценного члена семьи. В общем-то, нельзя сказать, что это сильно меня удивило: к чему-то такому я была готова.
Жаль, что ты, видимо, так и не избавилась от этого нелепого стремления к самостоятельности. Я разочарован, Моника! папа недовольно покачал головой и отвернулся.
Тогда к чему весь этот спектакль? я держалась, потому что понимала: этот разговор неизбежен, его нужно просто перетерпеть, вот и всё. Ты разочарован, я не изменила своих принципов и своего решения, так к чему всё это?
Между прочим, лорд Джастин по-прежнему чрезвычайно расположен к тебе, хотя ты и не заслуживаешь доброго отношения, поджав губы, произнёс отец, когда молчание к гостиной стало почти неприличным. И я готов закрыть глаза на некоторые твои странности, если ты признаешь свою ошибку, станешь младшей фрейлиной и примешь его предложение.
Ты полагаешь, что за четыре года мои вкусы настолько изменились, что мне внезапно стали нравиться мужчины с сомнительной репутацией?
Нет, я полагал, что за четыре года ты поумнела и поняла, что я лучше знаю, что для тебя правильно и хорошо! лицо отца окончательно превратилось в маску, лишь презрительно кривящиеся губы показывали, что он вне себя.
Когда мы виделись в последний раз, тоже сдерживаясь из последних сил, процедила я, ты сказал, что я позорю семью и что никогда ничего не добьюсь.
Полагаю, всё так и есть, ответил отец, не глядя на меня, иначе ты не ютилась бы в каморке на каком-то богами забытом постоялом дворе!
Просто мой кабинет во дворце ещё не обставлен, я таки сбилась на оправдания и тут же жутко на себя за это рассердилась.
Раньше ты хотя бы не опускалась до откровенной лжи, отец с отвращением посмотрел на меня и, коротко поклонившись бабушке, вышел из гостиной.
Я стояла и смотрела в пол, стараясь удержать слёзы обиды, и не показать, что отцовское презрение и нелюбовь ранят меня гораздо сильнее, чем мне хотелось бы.
Внезапно на моё плечо легла тонкая рука, унизанная кольцами, и негромкий голос окутал мягкостью и теплом:
Ничего, Моника, он всё равно любит тебя, хотя и очень по-своему, и, поверь, Фредерик действительно уверен, что лучше всех знает, что нужно тебе для благополучной жизни.
Любит? я фыркнула и тыльной стороной ладони вытерла всё-таки выступившие слёзы. Наверное, это самая своеобразная любовь в мире. Мне всегда казалось, что любимого человека надо поддерживать, а не втаптывать в грязь при малейшей возможности.
Не преувеличивай, бабушка ласково погладила меня по плечу, лучше присядь и расскажи мне о своей встрече с Алексом. Я не сомневаюсь, что вы договорились, раз тебе предоставили кабинет, но мне ужасно интересно узнать подробности. Где будет твоё рабочее место?
В «ведьминой башне», не подумав о том, какое это произведёт впечатление на неподготовленного слушателя, сказала я и увидела, как изумлённо приподнялись брови леди Синтии, а сама она заметно напряглась. Ну а что? Зато могу не переживать по поводу того, что все, кому не лень, будут лезть с разговорами и вопросами.
И тебя не смущает дурная слава этого места? леди Синтия с искренним интересом взглянула на меня, словно я сделала что-то чрезвычайно занятное.
Нет, а должна? Бабушка, это место ничуть не хуже других, стала объяснять я, зато там несколько помещений, комната, в которой в случае крайней необходимости можно переночевать, и даже ванная!
Ну да, ванная это, разумеется, серьёзный аргумент, улыбнувшись, согласилась леди Синтия.
Ещё какой, я улыбнулась сквозь слёзы, потому как в трактире, где я живу, у нас одна умывальня на четыре номера.
Бабушка взглянула на меня с искренним недоумением, так как явно плохо представляла себе, как это не иметь собственной ванной комнаты. Так что, бывает?!
Моника, у тебя совсем нет денег? Я понимаю твоё стремление к независимости и даже в чём-то поддерживаю его, но жить в таких условиях
Всё в порядке, поспешила я успокоить взволнованную леди Синтию, мне всё нравится, и деньги у меня пока есть. Тем более что его величество наверняка не обидит меня в отношении жалования. Во всяком случае он пообещал, что сумма меня не разочарует. Кстати, я принесла тебе пирожков.
Мне?! леди Синтия взглянула на меня с лёгкой опаской. Откуда?
Я, не ответив, выскочила в коридор и через минуту вернулась, держа в руках пакет с пирожками дядюшки Томаса. Хиллард, с трудом поспевающий за мной, подозрительно принюхался и удивлённо покачал головой.
Хиллард, обратилась я к нему, распорядитесь, пожалуйста, накрыть к чаю, пока пирожки не остыли. Бабушка, ничего, что я распоряжаюсь?