Опаздывающий Жорик тихо застонал, поспешно зашлепал ладонью по полу в поисках ломика, нашел, и в этот момент все та же заводная баба, вихрем взлетев по лестнице, наступила ему на руку каблуком!
Жорик беззвучно взвыл, машинально отдернул пораженную руку, потряс ею в воздухе и с откровенной ненавистью посмотрел в сторону квартирной двери. Ломик остался лежать на площадке, неразличимый во мраке.
Черт с ним, прошептал себе под нос Жорик, потихоньку ретируясь к выходу из подъезда. Что я, руками работать не умею?
Прямо у подъезда, уткнувшись в увитые алыми розами шпалеры, стояла машина, на которой приехала баба. Увидев ее, Жорик моментально составил новый план действий вернее, подобрал вариант из успешно опробованных ранее.
Он подошел к «жигуленку» и осторожно подергал ручку дверцы сигнализация не завопила. Жорик удовлетворенно потер руки, поморщившись при прикосновении к отдавленной ладони, и пошел вокруг автомобиля.
Он внимательно присматривался к окошкам, и не зря: со стороны водителя стекло оказалось приспущенным. Жорик попытался просунуть в щель руку не получилось, мешал рукав спортивной куртки. Закатать рукава повыше не позволяли тугие манжеты, поэтому Жорик, недолго думая, снял куртку и аккуратно повесил ее на шпалеру. Потом, вспомнив кое-что важное, достал из кармана куртки пачку долларов и переложил ее в карман джинсов. Деньги предательски торчали из кармана тесных штанов, но не оставлять же их без присмотра!
Жора вернулся к машине, просунул руку в салон и открыл сначала одну дверцу, потом другую. Сел сзади, закрыл дверцы, подумав, опустился на пол между сиденьями и приготовился ждать, с тихим хрустом разминая пальцы. Правая рука болела, и Жорик не чувствовал ни малейших угрызений совести по поводу того, что собирался совершить. Надо же, оттоптала руку человеку, поганка! Да за это убить мало!
Едва я села в «жигуль», как зазвонил сотовый. Я не люблю разговаривать по телефону, когда веду машину: если увлекусь беседой забуду, как рулить; если отдамся полностью процессу вождения не поговорю как следует. Поэтому я погодила заводить авто, отцепила с пояса мобильник и поднесла его к уху.
Да?
В трубке зазвучал голос непонятно, чей именно: слышимость была неважная. В надежде на улучшение качества приема я выбралась из машины, и голос в трубке усилился.
Лен, это ты? Привет! Это Люба.
Привет! искренне обрадовалась я. Ты откуда звонишь?
Любка отличная девчонка, то есть, собственно, давно уже не девчонка, а молодая деловая дама, одинокая мать подрастающей дочери. Впрочем, дамой ее тоже не назовешь: сколько помню, Люба всегда ходит, точнее, бегает, в джинсах, кроссовках, стриженные «под мальчика» выгоревшие волосы всклокочены, на физиономии выражение озабоченности, забавно сочетающееся с иронической улыбкой. Умненькая девочка в свое время окончила иняз, по-английски шпрехает как Маргарет Тэтчер и применяет эти знания в порту города Темрюка насколько я понимаю, Люба грузит пароходы. Ну, не лично грузит, а как-то руководит процессом, который я представляю себе довольно смутно. Так или иначе, жить Любаша вынуждена в упомянутом портовом Темрюке, так что видимся мы с ней редко, а жаль!
Я в Краснодаре, сказала Люба.
А точнее?
Точнее, на улице Западной, рядом с твоим домом. Синий «вольвешник» припаркован у клумбы с какими-то здоровенными голыми бодылками это у вас бамбук, что ли? Я в нем сижу.
В бамбуке? не поняла я.
Еще чего! В «вольвешнике»! Если уж тебе нужна точность, на переднем сиденье, рядом с водителем!
Ух ты, у тебя водитель? не без зависти восхитилась я. Надо же! А я вот сама рулю
И зря, перебила меня Люба. Что это мы, сразу на двух автомобилях поедем, как свадебный кортеж? Двигай сюда, заднее пассажирское сиденье в твоем полном распоряжении!
Уже иду, с готовностью отозвалась я, поспешно поднимая стекло в окошке Иркиного «жигуленка».
Машина припаркована на славу, постоит спокойно в моем дворе до завтра. Я выдернула ключи из замка зажигания, захлопнула дверцу и на сей раз убедилась, что автомобиль герметично закупорен.
Клумбу с бодылками, как их назвала Люба, я прекрасно знала: это опытная плантация моего соседа-мичуринца. В конце мая неугомонный дедусь самозахватом занял клумбу и посадил на ней какое-то неведомое науке однолетнее растение, поначалу отдаленно напоминавшее огуречный куст, но без характерных цветов и плодов. Уже к августу из травы вымахало что-то вроде гигантского раскидистого борщевика, только с красно-зелеными листьями, здорово смахивающими на пальмовые. Окрестная детвора, жарким летом играя в африканских папуасов, эти разлапистые листья оборвала начисто на тростниковые юбчонки. На оголившейся клумбе остались только длинные узловатые стволики, действительно очень похожие на бамбук.
Сократив путь, я пробралась через клумбу и вылезла из зарослей ложного бамбука прямо к капоту иномарки сочного ультрамаринового цвета.
Колер автоэмали подсказан цветом морской волны? поинтересовалась я, забираясь на заднее сиденье.
Почему? Люба перегнулась, чтобы чмокнуть меня в щеку.
Ну как же, Темрюк расположен на берегу Азовского моря, а вы находитесь в порту
Мы находимся в заднице, грустно вздохнула подруга.
Любопытная география, заметила я.
Трудноразличимый в полумраке салона водитель молча тронул машину с места.
Куда едем? спросила я.
В гостиницу, ответила Люба. У меня там номер-люкс, коньяк, икра, шоколад и пирожные в ассортименте. А еще у меня там один человек
А я вам не помешаю? обеспокоилась я. Третий лишний! Если, конечно, за то время, что мы с тобой не виделись, ты не пристрастилась к нетрадиционным сексуальным игрищам. Тогда сразу предупреждаю, я в этом не участвую, коньячку, так и быть, с вами выпью, пирожные стрескаю и домой, баиньки. У меня муж.
Объелся груш, грустно срифмовала Люба. Не бойся, Содом и Гоморру я не планирую. Ты нам нужна как источник информации.
Это пожалуйста, согласилась я, откидываясь на мягкий диванчик сиденья. Источником побыть я могу. Пофонтанирую на любую заданную тему. Кстати, что тебя интересует?
Дерьмо! с чувством произнесла Люба.
Прости, я что-то не то сказала? Это ты меня обругала или просто так, от полноты чувств выражаешься?
Меня интересует дерьмо! несколько спокойнее повторила подруга.
Это свежо, озадаченно протянула я. В смысле, конечно, не свежо, какая может быть свежесть в дерьме Но оригинально Слушай, а в каком качестве оно тебя интересует?
В качестве фекалий.
Хорошо, что не в качестве фетиша! хмыкнула я. А вообще-то, хотелось бы поподробнее, что-то я ничего не понимаю.
Сейчас поймешь. Порывшись в объемистой сумке, Люба передала мне тонкую пластиковую папочку с бумагами. На вот, почитай пока, в общих чертах будешь в курсе. А подробности тебе мой знакомый выдаст, это он нас в гостинице ждет.
Молчаливый водитель, не дожидаясь просьбы, нажал какую-то кнопочку, и нутро салона озарилось мягким светом. Я вынула из папочки пару скрепленных между собой листков и погрузилась в чтение.
Через минуту я уже хихикала, с большим трудом удерживаясь, чтобы не расхохотаться в полный голос: мрачное Любино лицо ясно говорило о том, что она к веселью не расположена. Почему я пока не понимала, но не спрашивала, резонно полагая, что вскоре все само собой выяснится, и наслаждаясь чтением представленных мне текстов.
В переложении с канцелярского языка на человеческий история, позднее дополненная комментариями Любы и ее знакомого, выглядела так.
Любкина компания, загружающая разным добром суда в порту, должна была поставить на некое судно банальные канцтовары: клей, всяческую бумагу, скотч, почтовые конверты и прочее. Ну, закончились у моряков эти простые, но важные предметы быта: сухогруз болтался в нейтральных водах уже больше двух недель и должен был болтаться еще, как минимум, столько же. Ладно, скотч или маркеры, но туалетная бумага нужна была ребятам позарез!