Только надёжней в два раза, когда нас двое.
Я в твои сны прилетаю три тысячи лет подряд.
Лишь позови и я тут же лечу навстречу
сквозь бесконечность вселенной И крылья мои болят,
но от любви ничего даже смерть не лечит
Ну, давай наконец-то расставим все птички над и
Ну, давай наконец-то расставим все птички над и (станут краткими гласные это ли не волшебство), и, привычно засунув поглубже признанья в любви, разберём, кто не прав был и крепче обидел кого
Очень тихо, спокойно, почти не теряя лица, перечислю обиды, претензии несть им числа
Я любила в тебе не предателя и подлеца, и сама ненароком тебе всю ту боль принесла.
Я прощаю тебя, ничего никогда не забыв время так и не стало мне лечащим раны врачом У тебя ведь, надеюсь, такой же был важный мотив быть моим прокурором, судьёй и моим палачом? На моё "Я люблю" никогда не ответила "Да"
Но и "Нет" не ответила! Просто, как в глупом кино, обстоятельства были сильнее меня
Ерунда!
Ты женился потом, ну а я чуть не вышла в окно Тяжесть прошлых обид, может, спишем за давностью лет? Злого умысла не было, дело закрыть и в архив: на твоё "Я люблю" никогда не ответила "Нет", и простила давно, никогда ничего не забыв.
Так давай, наконец-то расставим все точки над ё, сверим определения, общий составим словарь, всё друг другу простим, потому что когда мы вдвоём, всё вокруг замирает минуты, часы, календарь
Не выкручивать руки судьбе
Не выкручивать руки судьбе,
по тебе безнадежно скучая
(и, молясь не тебе о тебе),
одиночество ложечкой чайной
оглушительно звонко мешать,
улыбаясь пришедшему эху
[Удалось будто счётчик смотать
лет на двадцать, и вот ты приехал
и задумался, ложкой звеня,
над воронкой горячего чая,
все проблемы тяжёлого дня
как песок в кипятке растворяя]
И я так же привычно кладу
(на диете-же вечно) три ложки
в этом сахарно-чайном аду
растворяя тебя понемножку
А я не знаю, как его забывать
А я не знаю,
как его забывать:
я с ним хотела
жизнь делить не кровать,
готовить завтрак
(значит, и ночи всё ж
делить хотелось,
видимо, ну так что ж),
встречать с работы
"Как ты, родной, устал?",
делить заботы,
вместе дожить до ста,
победы множить,
беды делить на семь
Счастливым можно,
счастливы вот не все
Благослови, всевышний, интернет
Благослови, всевышний, интернет:
все, кто разлучены друг к другу ближе,
и вечное проклятье километ-
ров не страшно' нам мы друг друга слышим;
и пульсы наши в унисон стучат,
как будто вместе, так же сносит крышу
благослови, господь, видеочат:
ты смотришь на меня тебя я вижу
Пусть расстоянья бьются о стекло,
не в силах больше нам чинить препятствий:
проклятие разлуки истекло,
ведь можем мы друг к другу прикасаться;
ты далеко, но пальцем проведёшь
по пластику контактного браслета,
а здесь меня внезапно бросит в дрожь
мы нежность нынче шлём по интернету
И я шепчу "Господь, благослови
создавших технологию такую,
что нет теперь препятствий для любви",
и пламенно в ответ браслет целую
В день или ночь, когда я посчитаю, что хватит
В день или ночь, когда я посчитаю, что хватит,
выскочу замуж за первого, кто предложил,
выставлю "Замужем. Счастлива!" статус в ВКонтакте,
значит, из кожи я рвусь и из собственных жил
и сухожилий заботой чтоб вытеснить новой
(раз уж не вышло текущим набором забот),
синей печатью и силой печатного слова
чёртову память
[Не вышло бы наоборот!]
Воспоминания (образы, запахи, звуки)
всё, над чем чахла, как в сказке над златом Кощей
будут стирать не твои, не любимые руки
(клининг ментальный страшнее, чем клининг вещей)
В день или ночь, когда я посчитаю, что хватит,
выставлю статус, что замужем просто поверь
и перестань мониторить страницу в ВКонтакте
в прошлое наше закрыта железная дверь
очень давно и замки заржавели, и петли,
шансы на встречу и те поросли лебедой.
Мы от любви и оглохли с тобой, и ослепли,
счастьем ту встречу считая тогда не бедой
Не ангелы
Рядом с тобой
будто Бог отменил гравитацию:
делаю шаг
по земле и на небо взлетаю.
Как мы смогли
так бездарно и глупо расстаться, и
не умереть,
каждый день от любви умирая?
Мы в зеркалах
друг у друга незримо присутствуя
мимо людей
протекаем в толпе, не замечены:
мы не видны
им, но что-то однажды почувствовав,
спросит тебя
обо мне, наконец, твоя женщина.
И у меня
о моей постоянной нездешности
будет пытать
тот, кто рядом, и дай ему, боже мой,
мудрости не
разбивать от бессилия в бешенстве
старых зеркал,
где моё отражается прошлое.
***
Крылья сломав,
кровоточить в районе лопаток, и
белое не
надевать эти раны не лечатся.
Не вспоминать,
как мы вместе летали, а падали
по одному.
Просто люди.
Мужчина и женщина.
А у нас тут какое-то (кто бы считал) февраля
А у нас тут какое-то (кто бы считал) февраля.
Ты ведь помнишь, как я феврали так недавно! любила?
И осколки надежд с неба градом в лицо Тополя
стариковски стволами скрипят А душа не остыла:
очень просит тебя, и попробуй ты ей объясни,
что прошло столько лет, этот долг уж пора безвозвратным/
безнадёжным признать (Слишком много с такими возни:
это дорого, больно и слишком ресурсозатратно
чтобы просто хранить, чтобы думать, каким бы ты был;
чтобы брошенным псом не смотреться в закрытые двери
в ожиданьи тебя ты ведь просто случайно забыл,
а не бросил нарочно. Самой же придумать, и верить)
Ты однажды вернёшься, и в чёрных провалах глазниц
я увижу тебя не придуманным, а настоящим,
и вся жизнь промелькнёт с тихим шелестом старых страниц
безнадёжного дела, заброшенного в дальний ящик
моей жизни дурной, но в архив не сдаются с тобой
никакие дела всё в надежде на чудо пылятся
Ты однажды вернёшься, но встретишь не радость, а вой:
ты живым приходи, а посмертно не надо являться.
А он как ты тринадцать лет назад
А он как ты тринадцать лет назад:
глаза точь-в точь такие и ресницы,
и сколько я ни жму по тормозам
он здесь, со мной, ты можешь только сниться.
Когда он улыбается во сне
совсем как ты в прекрасном прошлом нашем
я знаю: он дарован богом мне.
Надолго ли? Да кто ж там точно скажет
Но мы с тобою были навсегда
с момента самой той внезапной встречи,
и тлеем порознь долгие года,
сгорев дотла буквально в первый вечер.
А он горит так ровно и тепло,
любовью грея тело мне и душу,
а время до сих пор не истекло,
и я не жду конца любви, не трушу.
Я не дрожу осиновым листом,
что вдруг перегорит он и остынет
пусть будет всё, как будет, но потом:
сейчас он мой, навеки и отныне.
Плюс одиннадцать
Ты говоришь, мол, она тебе мозги вынесла,
и сердце выела очень медленно ложкой чайной,
что ты бежал без пальто от неё в плюс одиннадцать
от общей усталости и вообще от отчаяния,
и даже холода, мол, не чувствовал
настолько всё достало и допекло
А я это слушая, улыбаюсь немного грустно,
и смотрю сквозь тебя, будто не человек ты стекло.
Я знаю, женщины тоже все очень разные,
и кто-то светит, но правда совсем не греет,
печаль иных настолько вирусная, заразная,
что хочется вырваться, вылечиться, и скорее
Но ты мужик, без пальто замерзаешь в плюс
одиннадцать (А не минус десять, и не в минус пять!),
я всем видом тебе сочувствую, а в душе над тобой смеюсь:
когда на дворе плюс пять, я со своим иду загорать
Пальто накидываем очень нехотя! в минус три:
тепло нам от любви, а она внутри
Я за тобой
Я за тобой как в неравный последний бой,
и не нужны наркомовские сто грамм:
в трезвом уме и памяти за-то-бой,
дикой пантерой следую по пятам
Запах знакомый мускусный в ноздри бьёт
хочешь, да не собьёшься иду след-в след,
спину твою прикрывая от всех невзгод,
не претендую на лавры от побед.
Я за тобой как в неравный последний бой,
и не нужны наркомовские сто грамм:
чую без них кто-то так же сейчас за мной
мягко ступая, след-в-след идёт по пятам
Говорят, этот мир никогда не бывал другим
Говорят, этот мир никогда не бывал другим:
в нём всегда разливались моря человечьей боли