Ну, да. Или в кафе его вызовем и порешим.
Ты долбанулся? Голливудских боевиков насмотрелся?
Не, ну а чо? Батон шмыгнул носом. Вот лично ты, что предлагаешь?
Не переходи на личности.
Ты же сам только что собирался к этому кексу. Так ведь?
Адресок есть. Сыч оживился: А у тебя есть план?
Да, и я его курю.
А по чесноку?
Товар мы найдем там, где обычно. Позвоним, что товар некачественный или чего-нибудь напиздим, неважно. И к нему на хату завалимся, там и
А если он не один будет?
Нужно, чтобы один.
Хм, выдохнул Сыч. Короче, дернули.
Они отправились в кафе за товаром. Он уже лежал в укромном месте в туалете. Никто туда за сливной бачок не заглядывал. Ни уборщица, ни посетители, а хозяин кафе прекрасно знал о бизнесе и пас то место, чтобы все проходило гладко, ведь с оборота ему отстегивали ежемесячно.
Сыч и Батон зашли в кафе, кивнули официантам. Сыч двигался целенаправленно в туалет, Батон оглядывался по сторонам. Ему были интересны посетители.
Ты ж прикинь, Виктор Комов, сказал Батон.
И че? не оборачиваясь, спросил Сыч.
В уши долбишься? Виктор Комов известный писатель. Интересно, что он здесь делает?
Мы за товаром пришли.
Оказавшись в туалете, парочка осмотрелась. Батон нырнул в кабинку и через пару секунд воскликнул:
Охуеть!
Ты с дуба рухнул? Орать на весь сортир!
Батон что-то буркнул и, буквально выбежав из кабинки, прошептал Сычу:
Ты прикинь, че я надыбал.
Товар оказался на месте. Пакетик с дрянью лежал в левой руке Батона, а правая рука сжимала пистолет с глушителем, аккуратно упакованный в целлофан. Глушитель был откручен. Сыч ловким движением выхватил оружие и, спрятав его во внутреннем кармане куртки, выпалил:
Валим отсюда.
Проходя мимо столиков, Батон задержался. Он обратился к Виктору Комову:
А вы автограф не дадите? Только у меня ручки нет и негде писать.
Комов поднял взгляд на подростка и, улыбнувшись, произнес:
Не проблема. Сейчас у бармена спросим. Виктор подошел к стойке что-то сказал бармену, тот дал визитку заведения и ручку. Виктор черкнул на обратной стороне визитки и вернулся с ней к подросткам. Держи.
Спасибо большое, обрадовался Батон.
Когда парочка вышла из кафе, Сыч злобно шепнул:
Ты точно того!
Не, ну, а
Не нукай. Не запряг.
А че, если отличный писатель
Я не о том. Палиться не надо.
Да где мы палимся?! Теперь возмутился Батон. Где?
Ладно, двигаем. Как говориться, Батон, шевели батонами.
Тупая шутка.
Сыч ничего не ответил.
Так что мертвецы? спросил Кирилл, разглядывая грязные разводы на боковом стекле.
Два года назад случилось такое же убийство. Мы вышли на Антонова. На руках оказались только косвенные улики его причастности к убийству. Вывернулся он. И вот опять.
Погоди. Кирилл сосредоточено посмотрел на Глеба. Там тоже был утопленник?
Нет, но левая щека у той девушки, её звали Юлия Скрынникова, оказалась припухшей.
И что?
Давай, не будем забегать вперед.
Не понимаю, растягивая слова, сказал Кирилл.
Глеб быстрым движением глянул на левое запястье и произнес, улыбнувшись:
Потерпи. Скоро мы всё узнаем, и ты поймешь.
Узнаем, конечно, я ничего не говорю. Погоди, что-то припоминаю о мертвецах. Так в чем их философия? По-моему, ответ лежит на поверхности они простые наркоманы, только повернутые на эзотерике. Так?
Не совсем, тут целая ширма из красивых фраз. Глеб замолк, всматриваясь в непогоду. Тебе действительно хочется слушать эту муть?
Пока не приехали, валяй, грузи.
Антонов, как ты уже понял, лидер секты. Центральной идеей этих сатанистов, больше не знаю, как еще их обозвать, является поклонение богу смерти. Обряд у них даже такой есть. Праздник мертвеца. И есть у них одно определение внутренний мертвец, который возникает одновременно с рождением человека и развивается внутри тела. Короче, вся эта эзотерическая хрень вертится вокруг слов, что человек живет ради того, чтобы умереть, а умирает ради того, чтобы дать жизнь внутреннему мертвецу. Всё стремится к смерти.
Так убийства, значит, по их части. Философия обязывает.
Антонов утверждал, что как раз нет. Убийство или самоубийство неестественный порядок вещей. Это выкидыш для внутреннего мертвеца. В случаи насильственной смерти он рождается мертвым.
Мертвец рождается мертвым? Ты смотрел в честные глаза Антонова? ехидно заметил Кирилл.
Еще бы! тем же тоном ответил Глеб.
Автомобиль свернул с главной дороги и поехал медленнее.
Сыч и Батон зашли в подъезд и стали подниматься. Строение было пятиэтажным без лифта. Они шагали не торопясь. Эдуард подросток, который принес улетную дурь жил на последнем этаже.
Я не понимаю, чего ты привязался к этому Комову? Ну, читал я его. Есть интересные вещи, но в основном полный отстой, заговорил Сыч.
Об чем и базар. Ты не врубаешься.
Чего я не врубаюсь?
Они остановились на площадке третьего этажа.
Он великий писатель, выдал Батон.
Сыч, фыркнув, возразил:
Из мухи слона сделали. То есть из ничего великого писателя. Что за хрень этот рекламный слоган: «Самый влиятельный интеллектуал современности»? Чего? Я не понял. Не, я понимаю, бабло стрижет кто как может, но на хера устраивать кипишь на пустом месте.
Ты не прав. Он жутко актуален и злободневен.
И зачем мне это? Я эту, вашу мать, злободневность каждый день из окна своей квартиры вижу, а тут мне еще в морду из книги ею тычут. Вот чисто по-человечески спрашиваю: на-хе-ра? И насчет интеллекта. Интеллект сдриснул и ставил записку «скоро вернусь», но так и не вернулся. Ни вещей, ни продуктов. Думаешь, я не читал Комова? Читал. Некоторые вещи скука смертная. Читаешь и на мысли себя ловишь, что надо жим глазами сделать и стойку на правом ухе!
Да не кричи, а то какая-нибудь бабка выпялится.
Ладно, давай-ка вниз.
Они вышли на улицу, и Сыч продолжил говорить на ту же тему:
Так вот. В связи и по поводу. У меня вопрос давно созрел. Нафиг он прячется от всех? Интервью не дает, с читателями не встречается. Может, его не существует?
Ну, а кого же мы в кафе видели? растерялся Батон.
Подстава. Лицо для обложки журнала, культурно говоря. Сыч ненадолго замолчал. Слышь, а может он что-то скрывает?
Например?
Технологию писательскую.
Не въехал.
Ну, не он это пишет, а группа. Литнегры? М?
Ага. А за Донцову мопсы впрягаются. Она им элитный корм покупает на гонорары.
Я серьезно. Есть версия, что литературный робот, ну, то есть программа для генерации текстов сочиняет для Комова, а он только шлифует текст, чтоб натурально выглядело.
Батон настолько крепко задумался, что его состояние можно было охарактеризовать компьютерным глаголом: завис.
Знаешь, что, выдал он после долгой паузы. Пошли на дело.
Согласен, нечего порожняк гонять.
Когда они поднимались, Батон заговорил, пытаясь убедить самого себя:
Кстати, это интересно. Иметь такую машинку. Задал входящие, ну, там жанр, форму, краткое содержание, а машинка тебе херак и готовый текст через пару минут.
Угу, зашибись, буркнул Сыч, остановившись на площадке пятого этажа. Нажимай на звонок.
Батон нажал.
Эдуард не сразу открыл дверь.
Ну, че, допрыгался? зло произнес Сыч и приставил пистолет к переносице Эдуарда. Че на это скажешь? Дурь твоя дурь, в смысле дерьмо полное. И ты тоже. Дерьмо.
Эдуард, делая пару шагов назад, попытался скосить взгляд в сторону, чтобы увидеть, куда ставить ногу. Так пятясь, они прошли в квартиру. Батон прикрыл дверь. Сыч, надавив дулом на переносицу Эдика, заставил того сесть в кресло.
Мой кореш утверждает, что Виктор Комов зашибенный писатель, а я считаю, что нет, произнес Сыч.
Я н-н-е читал Комова, осторожно проговорил Эдуард. Я к-киношку люблю смотреть. Вот про режиссеров я могу рассказать.
Пидоры они все! взорвался Сыч.
П-п-почему? Хозяин квартиры побледнел.
По кочану. Кстати, ты знаешь, чем отличается кочан от вилка?