Но так было не всегда. Чаще она украдкой зевала, когда он читал ей новые стихи, а он краснел от ревности, когда её привозили властные и красивые.
Однажды ему приснился сон.
Как будто у него выросли огромные крылья, как у какого-нибудь древнего бога. Потом он очутился на краю высокой горы и посмотрел вниз, на проползающие пушистые облака. Мир был у его ног. Дышалось легко и свободно. Не испытывая ни малейшего страха, он оттолкнулся от камней и полетел. Под ним расстилалась бескрайняя равнина с разбросанными кое-где разноцветными домиками и цветущими садами. В них копошились маленькие чёрные точки. «Люди как тараканы» подумалось ему. Так летел он некоторое время и смотрел на мир. Затем прямо перед собой увидел нечто голубое и шепчущее. Подлетев ближе, понял, что это море, а за ним (он знал, чувствовал это!) была его земля. Та земля, о которой он мечтал с детства и которой посвятил тысячи поэтических строк. Он вдохнул полной грудью, счастливо улыбнулся и тут его сон был прерван самым бесцеремонным образом. Какая-то злая моська тявкнула под балконом.
Так это был лишь сон! Короткий и светлый миг заблуждения. Он ощутил себя таким несчастным, каким никогда не чувствовал до сих пор. Вся его жизнь с её поступками, глупыми и мудрыми решениями, тревожными мыслями казалась ничтожной. Он ощущал себя на краю тёмной бездны, через которую надо было перелететь, чтоб не оказаться на её дне.
Стоп! Перелететь? Но как? Надо сделать крылья! А из чего? Неважно, было бы желание. И он решил бороться. Бороться с этой действительностью: плевками на асфальте, всевластием денег, зависимостью от компьютера, пивным алкоголизмом соотечественников. Да, он сделает крылья и улетит в свою страну. С ней. Сон показался ему гораздо реальнее действительности. Ведь не может же ВСЯ жизнь быть такой, какой она представала перед его глазами!..
И он втайне от всего мира принялся за осуществление плана.
Делал крылья днём, когда её не было дома, и ночью, когда она спала ронял отвёртку от усталости и засыпал на своём детище; скрывал свои покалеченные пальцы; оглядывался на любой шорох из её комнаты. Так продолжалось почти три месяца. И вот, наконец, крылья были готовы. Мечта приблизилась, как никогда. Он улетит в свою страну, к родным по духу людям! И всё это было прекрасно, но вдруг появилась проблема: делать ли вторые крылья для неё? Захочет ли она лететь с ним? Сможет ли она без фондовых бирж и рекламных роликов? Он долго думал над этим, и, в конце концов, сумел убедить себя, что она не сможет жить без его аквамариновых глаз.
На следующую ночь было назначено испытание крыльев. Целый день он сгорал от нетерпения, ежеминутно смотрел на часы, ждал её возвращения, придумывал слова, какие ей скажет. Но сначала испытать. Вечер прошёл незаметно в пустых словах и ненужных обещаниях. Наконец, она ушла спать на пару с «дежурным» поцелуем.
Он сходил за крыльями (они были спрятаны на антресолях), проверил их и вышел на балкон. Квартира находилась на пятом этаже, балкон выходил на тихую улочку. Вряд ли бы его кто-то увидел здесь и в этот час. Он надел крылья и подошёл к перилам. Оглянулся на неё, спящую. Вперёд или назад? Разум бесцеремонно гнал обратно. Но дальше ждать было нечего, жить такой жизнью не имело смысла и, расправив крылья, он решительно шагнул за перила. Прошлая жизнь осталась позади. Порыв ветра подхватил его тело и легко понёс над тротуарами.
Он летел! Это было счастье, полное и беспредельное счастье, на которое только способен человек.
И в этот миг он понял, почему разбился Икар. Самоубийство. Человек, вкусивший подобную полноту бытия, настолько вышедший за рамки привычного существования, просто не может жить по-прежнему. Повторить эти ощущения невозможно, поэтому Икар и полетел навстречу солнцу, к его раскалённым лучам. Самое справедливое и красивое самоубийство в истории человечества.
У него была цель. За городом находился большой лес, в котором росли прекрасные цветы. Он насобирает их для неё. Тогда она точно согласится лететь. Становилось прохладнее.
На обратном пути, вне себя от восторга при взгляде на букет, он решил пролететь между домами. Пусть люди полюбуются на его восхитительные крылья. Втайне он надеялся, что ещё кто-нибудь полетит в его страну. К тому же он был так счастлив, что не мог не поделиться этим чувством с другими. Он не жадный, он всех людей сделает счастливыми. Приведёт их на свою землю и скажет: «Обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всякими животными, пресмыкающимися по земле!» Так он думал, пролетая между балконами и заглядывая в яркие окна. Никто его не замечал. Он облетел почти полгорода. Зацепился в пути за рекламную растяжку, потерял два цветка на телеграфных проводах и, в конце концов, зацепил фонарь крылом.
Сопя от этих неудач, он устало опустился на свой балкон. Тихонько отворил дверь и заглянул в комнату. Всё было спокойно. Он пересёк полутёмную гостиную и подошёл к дивану. Она спала. Лицо её было бледно и спокойно. Он сходил на кухню за свечкой, зажег её, желая полюбоваться на красоту спящей. Когда наклонился над ней, горячий воск капнул на грудь девушки, отчего она немедленно проснулась и изумлённо посмотрела на него. Потом перевела взгляд на букет. Он был свеж, запах лесных цветов заполнил комнату до краёв. Ромашки склонились к её лицу, колокольчики касались восхитительных волос.
Какое чудо сказала она, зевнув. И где ж ты его взял? В «Глории»? Но там нет таких цветов. Во «Флоре»? Она уже закрыта. Девушка болтала без умолку, а он печально смотрел ей в глаза. И что это болтается у тебя за спиной? Крылья? Сам сделал? Я всегда знала, что ты выкинешь что-нибудь этакое. Цветы чуть-чуть подрежь и поставь в воду. Эту ромашку выбрось.
Он молчал. Потом вздохнул, поднялся с колен и вышел на балкон. Солнце розовым диском висело над крышами домов. Стояла такая невообразимая тишина, какая только и может быть перед рассветом. Он оттолкнулся от перил и полетел. В это время она выскочила на балкон и замерла в немом удивлении. Его тёмный силуэт был прекрасен на фоне восходящего солнца.
Санкт-Петербург
Отшельник
Все большие города чем-то похожи друг на друга: галдящей толпой, ярким светом, общей суматохой с её нервным скрипом тормозов. Положение обычно спасают только исторические центры, мирно доживающие свой век в окружении бетонных сооружений современной архитектуры. Старые дома испуганно прячутся в тени вековых деревьев, узкие песчаные дорожки неспешно вьются вдоль парков и заканчиваются у дверей какого-нибудь общественного учреждения. Для натур лирических такие исторические центры представляют надёжное укрытие от невыносимой действительности. Другим людям подобная местность кажется болотом с прячущимися в нём древними призраками, о которых когда-то твердила учительница истории.
Наш герой (назовём его Филиппом) относился к первому разряду людей, который бы уже не прочь перейти и во второй. Но в том ему препятствовал недостаток соответствующих природных наклонностей. Итак, он был человеком лирическим. Граждане, мало подозревающие о существовании таких людей, норовили воспользоваться его «лиричностью»: хамили в метро, обсчитывали в магазинах, панибратствовали напропалую. А что же Филипп? Молчал и головой качал.
И вот однажды «гусару» это надоело!
Но нет: он не стал «гавкать» в ответ, подличать и обманывать. Он решил уехать. И уехать далеко-далеко, найти какую-нибудь забытую деревеньку и жить в ней этаким вольным хлебопашцем, наслаждаясь чистотой нравов односельчан. А может, и в гордом одиночестве издали глядеть на суету цивилизации.