Когда музейщики вошли в «приёмную залу», огромный казак, сопровождавший их, попросил подождать и удалился. Через полчаса в комнату вплыл отец Геннадий. На его тёмных длинных одеждах пылал золотой крест, украшенный драгоценными камнями; мягкие ботиночки неслышно скользили по паркету. Следом вошёл мрачный Сенька. Он молча встал в угол и уставился на гостей. Отец Геннадий с ходу начал наступление:
Почто бесовские игрища устроили? Почто паству смущаете?
Здравствуйте, отец Геннадий. Мы всего лишь организовали детский праздник. Взрослые изображали лесных богов и духов природы. В тёмные языческие времена, не озарённые светом православия, люди в них верили.
Именно, именно! Не озарённые светом православия! Это ты хорошо сказала. А вы возвращаете эти времена и смущаете паству. Писания святых отцов не почитаете. Я всё про вас знаю.
Да никого мы не собирались смутить. От храмов людей не отвращаем, но и не заманиваем туда, поскольку думаем, что это личное дело каждого. Гаданиями и призыванием духов не занимаемся, это не наша сфера деятельности. Мы всего лишь скромные музейные сотрудники и позвольте напомнить, уважаемый отец Геннадий, что у нас светское государство, по крайней мере, было таким до сих пор.
Последнее говорить не стоило. Притихший было отец Геннадий немедленно сказал, что доложит владыке о произошедшем. Верховный пастырь непременно свяжется с директором музея «на предмет изыскания мер, препятствующих в дальнейшем повторению подобных инцидентов».
Звоните, звоните. Анна Анатольевна пожилой человек, коммунист с большим стажем. Думаю, владыка будет иметь с ней короткую, но очень содержательную беседу.
Отец Геннадий позеленел.
Да как вы смеете дерзить вашему духовному пастырю?!
Священник оглянулся на Сеньку Гвоздя, ладонь которого уже давно лежала на эфесе сабли.
Прогнать этих нечестивцев!
Сенька с готовностью двинулся к музейщикам.
Не надо нас выгонять сами уйдём. Мракобесы.
Так и завершилась эта встреча. В скором времени директора музея заменили другим человеком, более соответствующим духу времени. Жизнь в нашем городке стала ещё более тихой.
Муром
Ворон
Уже перед началом выпускных экзаменов в голове Димы промелькнул вопрос: на какой факультет потом поступать? Родители желали, чтобы сын непременно учился на физико-математическом, сам же он хотел изучать историю. В ту пору удалось отмахнуться от этой проблемы, сказав себе, что сейчас есть дела поважнее хорошо сдать школьные экзамены. И вот прошла жаркая пора с её нервными учителями и бледными учениками, экзамены сданы, праздники отгремели. Вновь тот же вопрос встал в полный рост: на какой факультет поступать? Посвятить свою жизнь синусам и тангенсам или изучать славные деяния ганнибалов и сципионов? Признаться, Дима всегда засыпал, когда читал учебники по физике и математике. Готовясь к экзаменам, он даже вкладывал в скучные книги брошюру с описанием Пунических войн.
Для него самого проблемы не было, но как противостоять железной воле родителей?
А они решили этим летом не ездить за границу и арендовали небольшой домик недалеко от города. Планировали, что сын сможет там подготовиться к вступительным экзаменам на физико-математический факультет. Сын же в это время читал Тита Ливия и со слезами на глазах поедал клубнику.
Однажды Дима сидел на скамье в саду. Дело было вечером. Несчастная Софониба уже отравилась. Он печально размышлял о том, что сципионы и масиниссы уплывают от него навсегда. Перспектива утонуть в математических формулах казалась неизбежной.
Вдруг на дерево рядом с ним сел ворон. Обычный чёрный ворон с изодранным хвостом и острым клювом.
Вот тебе, глупая птица, не придётся всю жизнь мучиться, как мне! Летаешь себе, клюешь, что пожелаешь и где пожелаешь Что же делать?! Как всю жизнь заниматься математической ерундой?
Неожиданно ворон совершенно отчётливо произнес: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына». Дима остолбенел. А между тем ворон, совершенно спокойно глядя на него, повторил: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына».
Небо перевернулось.
Дима медленно взял книгу, потом вскочил со скамьи и бросился к домику. Ворон полетел за ним. Будущий студент отмахивался книгой от предательских ветвей и кричал:
Прочь, прочь, адская птица! Прочь!..
«Адская птица» преспокойно летела рядом и каркала: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына». Дима вбежал в дом и захлопнул за собой дверь. Родителей не было они ушли в парк послушать оркестр.
Ворон некоторое время посидел на перилах веранды, покричал известную фразу и улетел. Чуть успокоившись, Дима налил себе чаю, подошёл к окну и начал думать. «Страшно? Безусловно. Перст судьбы? Бесспорно. Прощайте, синусы!»
На следующий день он решительно заявил родителям, что ни на какой факультет, кроме исторического, поступать не будет. И провалиться ему на месте. Ни металлические интонации отца, ни слёзы матери, ни конфискация книг по истории не подействовали.
Прошло много лет.
Дима, а теперь Дмитрий Николаевич, историк с мировым именем, в перерыве между лекциями и конференциями приехал на дачу к родителям. Как-то вечером они разговорились по поводу сложности выбора молодыми жизненного пути. Отец покаялся, что тогда настаивал на своём, а Дмитрий Николаевич в ответ рассказал случай с вороном. Где бы сейчас был школьник Дима, если б не тот ворон? Внезапно оживившись, отец вспомнил, что в ту пору рядом с ними арендовал домик на лето известный дрессировщик животных. Вероятно, ворон принадлежал ему. И, кстати, птица ещё не раз прилетала в их сад, когда Дима уже уехал поступать в университет.
Но ничего не говорила.
Санкт-Петербург
Кислородный коктейль
Однажды у нас была небольшая смена, около 40 детей. Пионерлагерь принадлежал ныне не существующему заводу. Это был обычный советский лагерь с линейками, аллеями героических защитников Октября, общими зарядками, эстафетами и так далее. Детей, когда к ним приезжали родители, вызывали к воротам лагеря по громкой связи. Было всегда умилительно смотреть, как какой-нибудь октябрёнок или пионер мчится с блестящими глазами на свидание с родителями.
В ту смену нам, вожатым, было работать значительно легче. Во-первых, детей было немного, а во-вторых, начальство наше к тому времени уже укатило в тёплые черноморские дали, оставив вместо себя одного из вожатых. А тот позволял нам всё, что позволял себе. То есть всё что угодно. Беспорядка, конечно, не было, но стало свободнее.
Однажды мы собрались в комнате горниста.
Было нас человек шесть-семь. Все молодые, горячие, неподкупные. Кто-то принёс вино, кто-то гитару. В ту пору все учились в техникумах и институтах. Ваш покорный слуга изучал ядерную физику. Были среди нас и лирики. Вот среди них-то в конце вечера и вспыхнул спор. О чём? Что определяет поведение ребёнка: наследственность или воспитание, которое мы старались им дать (все мы тогда работали очень честно, были энтузиастами, вдохновлялись разными пламенными идеями). В пылу спора цитировали друг другу Каменского, Ушинского, Руссо, даже Канта и разных запрещённых товарищей, которые нам в ту пору были совсем не товарищи. Спорили-спорили, но, как водится, ни к чему не пришли. В споре рождается не истина, а что-то другое например, взаимное раздражение. Хорошо, что не подрались.
И вот кто-то уже не помню кто встал и сказал торжественно:
Не ссорьтесь, други. Я придумал весьма интересную штуку. Психологический эксперимент! Слушайте внимательно.
Все притихли.
Утром, за завтраком, мы объявим детям, что вместо томатного сока в их стаканы налит специальный кислородный коктейль, совсем недавно изобретённый советскими учёными. Он позволяет в течение часа быть невидимыми. Это сделано для борьбы с иностранными шпионами. И если дети хотят помочь Родине в испытаниях этого нового напитка, то они должны выпить по стакану.