— Думаешь? — Гарри подтянул коленки к животу и обнял их руками. — Они все очень хорошо запомнили, что я убил могущественного волшебника, и сделали отсюда главный вывод, что я сильнее его. А раз сильнее в подростковом возрасте, то потом стану еще могущественнее и непременно захочу получить власть над всем миром.
— Да это же бред! — отмахнулся Рон. — Какой-то один придурок написал, на него шикнули, и всё успокоилось.
Гарри печально улыбнулся: все было совсем не так. Нервов и сил та кампания забрала много. Спасибо, как ни странно, нужно было за свое спасение говорить Рите, которая не дала наделать глупостей и указала путь решения проблемы. И это оказалось единственным действенным средством, помогающим до сих пор.
— Давай спать, Рон, что-то я устал, — сказал он и лег, укрывшись одеялом.
Друг пожелал спокойной ночи, что-то еще побунил себе под нос и разразился оглушительным храпом. Интересно, как с ним Гермиона спит?
Тишина Малфой-менора после трех суток непрерывного шума воспринималась истинным благословением. Поттер устал от людей, от их настойчивого внимания и манеры постоянно говорить, практически не замолкая и вываливая на собеседника кучу информации, которая была откровенно никому не нужной. В этом плане Гарри соглашался с учителем этикета, что аристократические краткие беседы ни о чем во время больших приемов были гораздо предпочтительнее. И не в пример короче.
Гарри не нашел мужа в доме, эльф сообщил, что хозяин Люциус на заднем дворе, и испуганно закрыл себе рот обеими ладошками. Поди пойми этих домовиков, чего он испугался? Что за страшную тайну выдал?
Гарри поблагодарил и пошел разыскивать Малфоя, боясь признаться даже в душе, что соскучился по своему стервозному лорду.
Он шел, подставляя лицо лучам нежаркого осеннего солнца — день сегодня выдался на редкость теплым для поздней осени. Люциус обнаружился внезапно. Завернув за угол, Гарри замер, застыл как соляной столб, пораженный открывшейся картиной: лорд, одетый только в светло-серые бриджи и сапоги для верховой езды. Голый торс блестел от пота — Малфой чистил коня.
Гарри совершенно не разбирался в лошадях. Его познаний хватило лишь для того, чтобы определить, что перед ним все же конь, а не кобыла. И этот конь был ровного рыже-коричневого цвета, с белой полосой на морде и белыми же носочками. Животное переносило манипуляции спокойно, лишь иногда дергая ушами.
Люциус методично приводил шкуру животного в порядок, не пропуская ничего, без спешки или брезгливости. Наблюдать за ним, за мышцами, которые перекатываются под бледной, гладкой кожей было наслаждением. Каждая впадинка, каждая выпуклость на обнаженном торсе проступала так рельефно, как будто ее с любовью выписывал художник. Гарри шумно выдохнул, с удивлением обнаружив, что так и стоял неизвестно сколько времени, затаив дыхание.
Люциус посмотрел в его сторону и едва заметно улыбнулся, не прерывая своего занятия. Гарри подошел ближе:
— Привет.
— Его зовут Бриз, — вместо приветствия произнес Малфой, — я скоро закончу.
Гарри постоял немного, любуясь Люциусом теперь с близкого расстояния, наслаждаясь тем особенным чувством единения, которое иногда возникало у них, и понимая, что резкий лошадиный дух вкупе с покрытым испариной мужем вызывают совсем не желание пойти помыться.
— Почему ты делаешь это сам? — не удержался и спросил Гарри.
— Домовики плохо справляются с лошадьми, — пожал плечами лорд и выпрямился, проведя согнутой в локте рукой по лбу, убирая прилипшие к влажной коже волоски.
Такой лорд Малфой был непривычен, но удивительно желанен. Гарри чувствовал уже достаточно сильное напряжение в паху и неловко переступил с ноги на ногу, радуясь, что на нем свободный свитер.
Люциус едва заметно усмехнулся — реакция мужа радовала, а свою можно даже и не пытаться скрыть. Тем более Поттер уже все углядел и умудрился покраснеть.
Гарри смотрел на Малфоя, на то, как увеличивается бугор под мягкой тканью светлых бриджей, в голове мгновенно пронеслись картинки их супружеских утех, и он почувствовал, как загорелись уши. Глупость-то какая! Уж чего только между ними не было, а все как девица.
— Пойдем, отведём этого красавца в стойло, — бархатным голосом негромко произнес Люциус. Прозвучало как приглашение, как обещание чего-то большего, и Гарри словно зачарованный вошел следом в пахнущий свежим сеном сумрак конюшни.
Бриз занял свое место, а сильные руки обхватили Гарри поперек груди, и Люциус прижал мужа к деревянной перегородке.
— Ты чего? — растерялся тот, удивляясь метаморфозам.
Малфой бывал страстным, бывал ласковым, но таким видеть его не приходилось. Было странно видеть, как обычно светлые глаза потемнели от желания, слышать как громко и рвано бьется его сердце, ощущать как вздымается грудная клетка от прерывистого дыхания.
— Да что… — Гарри не успел продолжить, как солоноватые от пота губы Малфоя заткнули его, — м-м-м, — замычал он, протестуя, но уже сдаваясь.
— Не провоцируй, — хрипло выдохнул в губы Люциус и опять впился поцелуем.
«Не провоцируй?! — подумал Гарри. — Господи боже мой, да чем же я тебя спровоцировал?».
Но ответа на этот вопрос не было, как и на некоторые другие, достаточно важные. Гарри застонал и выгнулся, смутно понимая, что с ним делают. Раздевают. И это было правильно. Одежда сильно мешала, не давала в полной мере проявиться ощущениям от соприкосновения с обнаженной кожей мужа. Снять. Однозначно снять!
— М-м, — замычал Гарри утыкаясь носом во влажную кожу на шее. Здесь запах был особенно острым, смешанным. Едва заметно пахло любимым мылом Люциуса, травами — видимо возился с сеном, специфически щекотал обоняние конский пот, и поверх всего этого яркой, дурманящей ноткой, перекрывающей все остальное, плыл характерный аромат разгоряченного мужского тела, тела Люциуса Малфоя, его пота.
Было настолько невероятно понимать, что лорд пах пóтом, что от одного этого прошивало возбуждением от пяток до макушки. Этот запах был намного более интимным, нежели какой-либо еще. Вряд ли многие в магической Британии могли похвастаться тем, что видели, а тем более обнимали и даже целовали этого рафинированного аристократа, мокрого от пота. Наверное, только избранные! Да, да, Гарри Поттер как раз очень даже подходит на эту роль — избранного!
— И что смешного, позволь спросить, в том, что я делаю? — угрожающе спокойно поинтересовался Люциус, услышав сдавленный смешок.
Гарри помотал головой и согнал с лица улыбку — под таким взглядом веселиться резко расхотелось. Одежды на нем уже не было, если не считать ботинок.
— Наклонись, разведи ягодицы, — скомандовал Люциус таким тоном, что все волоски на теле и голове Гарри немедленно поднялись. Член почему-то решил, что он тоже волос, и встал.
— Поттер! — от тихого голоса пробежали мурашки, заводя еще больше и Гарри сглотнув, медленно наклонился, оглядываясь через плечо, и сделал, что просили — раскрылся.
Было немного страшно и совсем чуточку холодно. Причем холодно не от температуры воздуха, а скорее от сгустившейся атмосферы — что происходит, Гарри не понимал. Сзади тяжело дышал Люциус, нервными движениями расстегивающий неподатливые пуговицы на ширинке.
Озноб возбуждения и страха не давал Гарри даже моргать, а не то чтобы отвести взгляд от того, что делал муж. Мокрые от слюны пальцы супруга небрежно прошлись по анусу, ну да, смазки здесь не было, и протиснулись внутрь. Гарри выдохнул и постарался расслабиться — больно не должно быть, практика все же была, хоть и не каждую ночь. Мышцы живота непроизвольно напряглись, то ли от страха, то ли от предвкушения, яйца поджались, и он понял, что Люциус входит почти без подготовки. Больно! Не сильно, конечно, но неприятно. Возбуждение стало отступать, а достоинство мужа ощутилось вдруг огромным.
Видимо Малфой что-то такое почувствовал, прижал готового упасть супруга к себе, застонал, поцеловал в шею… За этот стон, полный страсти, Гарри готов был простить все неудобства, вытерпеть боль, и он толкнулся бедрами, насаживаясь на член, принимая его целиком.