Впоследствии я была ему за это благодарна, но, когда он меня тащил, отчаянно сопротивлялась и кричала на всю улицу, взывая о помощи, из-за чего прохожие чуть было не вызвали полицию. Спасло только то, что в этот момент меня начало тошнить, я расплакалась и стала говорить Мартову, что его я тоже люблю, хоть он и злой.
Один из самых неприятных эпизодов в моей жизни, который хотелось вычеркнуть как страшный сон, и любое напоминание о нем вызывало вспышку амнезического отрицания.
Это только кажется, что быть красивым легко, крепко прижавшись ко мне, пробубнила Ксюша.
Теми же словами она успокаивала меня и тогда. Утверждала, что, если бы запись была зашкварная, о ней бы столько не говорили, а бум случился лишь потому, что я произвела фурор. Я знала, что это неправда и что позорное обсуждают и смотрят намного больше, чем красивое, но все равно была ей благодарна. Только с ее помощью мне удалось не удариться в самобичевание, а принять случившееся с гордо поднятой головой: «Ну да! Было. Бывает. И что?»
Сама Ксюша в тот вечер тоже отличилась. Девочка, с которой к Степе пришел Матвей Оболенцев, застукала их двоих флиртующими на кухне и, закатив истерику, уехала домой. После этого инцидента Матвей с Ксюшей закрылись в комнате, а спустя время он объявился один и сказал, что Ксюша пропала и на звонки не отвечает.
Рома заволновался. Стали искать и обнаружили пропажу Ксюшиной верхней одежды. Это происходило, когда Мартов уже унес меня домой, поэтому участия в поисках я не принимала.
На следующий день Ксюша объяснила, что, испугавшись слишком бурно развивающихся отношений, убежала на улицу «проветриться», но это заметил Степа и спустился за ней, узнать, что случилось, и они гуляли во дворе почти до самого утра.
В итоге Матвей оскорбился, а Рома так отчитал нас обеих, что последний Новый год мы провели дома с родителями, играя в шарады, и, как примерные девочки, легли спать в четыре утра.
Когда Ксюша ушла к себе, позвонил Мартов. Ему я написала еще в метро и извинилась.
Я не обижаюсь, и извиняться тебе не за что, сказал он, просто требовалось все обдумать.
Что обдумать?
Все.
Говорил Кирилл спокойно, и я с облегчением выдохнула.
Вы купили платья? перевел он тему.
Нет.
Почему?
Я хотела ответить, что он и без меня знает почему, но вдруг вспомнила, что, когда пришло сообщение Гудвина о платье, Мартов отошел в сторону.
Скажи, а тебе нравится мое красное платье?
Несколько секунд он молчал.
Нет.
Как так? возмутилась я. Красное это же классика.
На тебе оно смотрится дешево.
Что значит «дешево»?
В этом платье ты выглядишь как проститутка, ничуть не смущаясь, выдал он.
Почему? Мне же оно идет!
Ты спросила, я ответил.
Поклянись, что Гудвин это не ты.
Клянусь.
Чем клянешься?
Тобой.
Мной? Чего это ты мной клянешься?
Ну клянутся же обычно чем-то дорогим.
Ладно, пока!
Пока, он отключился первым.
Выругавшись, я откинула телефон.
То, что Мартов сказал про платье, было обидно. Наверное, отыгрывался за щенка.
Гудвин объявился после двенадцати. Я как раз дочитывала параграф по истории и собиралась послушать музыку перед сном.
«Что ты делаешь, когда у тебя плохое настроение?» «Ищу того, кто мне его поднимет», не раздумывая, ответила я. «А если рядом никого нет?» «Тогда смотрю приколы на «Ютубе» или ложусь спать. А ты?» «Просто иду бродить по улицам. Это отвлекает. Ненавижу себя жалеть».
Его внезапное откровение заставило меня отложить учебник.
«Между прочим, зря. Себя жалеть иногда очень полезно. Посидишь так, пожалеешь немного себя и все проходит. Я так делаю, когда с родителями ссорюсь. Никому на них не жалуюсь, даже Ксюше, потому что мы с ними потом помиримся, а у нее останется осадок». «Интересный метод, но не для меня».
В этот раз он отвечал быстро, с заинтересованностью человека, настроенного на доверительную беседу.
«Ты не ссоришься с родителями?» «Я вообще ни с кем не ссорюсь». «Так не бывает». «Бывает». «Типа ты идеальный?» «Нет, но ссора это бессмысленный выплеск эмоций, который ни к чему не ведет. Просто ругань. А ругаться неинтересно, да и время на это жалко». «Я не представляю человека, который не ссорится. Как же ты живешь? Подстраиваешься подо всех? Делаешь вид, что всем доволен?» «Конечно, не всем. Но это повод для конфликта, а не для ссоры». «И в чем разница?»
В этот раз писал он долго, я предположила, что собирается отшутиться, но потом пришло большое и совершенно серьезное сообщение: «Конфликт это столкновение интересов и попытка отыскать наилучшее, устраивающее всех решение. Ссорятся люди, считающие себя правыми и требующие, чтобы было так, как хотят они. Тянут одеяло на себя, упираются и треплют нервы. Это соревнование кто кого задавит, но не выход из противоречия. В конфликте же ты действуешь так, чтобы решить задачку кратчайшим способом, а для этого в условии должны обязательно учитываться интересы твоего оппонента!» Строгий, разумный, хладнокровный ответ.
«Все с тобой ясно. Ты из маткласса. Там все такие замороченные». «Возможно, да, а возможно, я просто хочу, чтобы ты так думала». «Значит, опять все, что ты сейчас наболтал, неправда?» «Необязательно, но не исключено». «Нет, ты точно математик».
«Можешь считать меня тем, кем тебе хочется». «Скажи, а ты красивый? Мне хотелось бы, чтобы ты был красивым». «Нормальный».
Мне стало смешно: быстро же исчерпалось его красноречие.
«Тогда странно, что ты шифруешься. Вдруг я в тебя тоже влюблюсь?»
Пару минут он не отвечал, и я заволновалась, что спугнула его, поэтому продолжила сама: «А вот если представить шкалу красоты от нуля до десяти, ты на сколько баллов себя оцениваешь?» «Рофлишь?» тут же отвис он. «Нет. Но если не хочешь, можешь не говорить, хотя мне все равно любопытно». «Себя оценить сложно». «А мне ты сколько баллов дашь? Если считать, что десять у Моники Беллуччи и Ханде Эрчел». «Не знаю, кто такая Ханде Эрчел, но, если сравнивать с Беллуччи, то я бы выбрал тебя». «Да, ты мастер комплиментов. Неожиданно. Ты так серьезно рассказывал про конфликт, что я подумала, будто переписываюсь с ботом». «Ботом, обученным признаниям в любви». «А такие боты существуют?» «В нейросети, скорей всего, да. А если нет, то скоро появятся». «А давай ты станешь моим персональным ботом? Будешь говорить мне комплименты, восхищаться мной, присылать милые картинки и сердечки. Болтать со мной по ночам и советовать, что надеть. Показывать романтическое кино и обсуждать книжки. А еще сгенерируй, пожалуйста, свою внешность на десять баллов из десяти, потому что мне бы хотелось тебя представлять».
Через минуту он прислал фото. Нечто непонятное и размытое. Розовато-белое с темно-коричневой точкой посередине: «Я сгенерировал для тебя кусочек своего плеча. На остальное потребуется гораздо больше времени».
Мне нравились его легкость в общении и чувство юмора. Парням, умеющим шутить, я могла накинуть целых три балла в рейтинге красоты.
«Спасибо! Я в восторге. Хотя на нюдсы даже не рассчитывала».
Я тоже приняла шутливый тон, но его следующий вопрос мигом вернул к реальности: «А я могу на них рассчитывать?»
Кажется, я слишком расслабилась и позволила себе лишнее.
«Все. Пока. Не пиши больше». «Совсем?» «Да, потому что я тебя заблокирую». «За что? Ты же сама предложила мне стать твоим чат-ботом». «Для чат-бота ты слишком наглый». «Извини. Больше не буду».
Я поколебалась, а потом написала: «Ладно, но ответь на один вопрос, только честно. Проверить тебя я, конечно, не смогу, но обманешь завалишь ЕГЭ по математике».
В ответ он прислал три гогочущих смайла: «А ты опасная». «Так что? Согласен?» «Хорошо. Но, раз такое серьезное условие, я должен сразу предупредить, что деанонизироваться не буду». «Меня интересует, был ли ты на том Новом годе у Степы?» «На том, где ты Как я понимаю, мне нужно быть сейчас очень осторожным в высказываниях, но, надеюсь, слово «танец» тебя не обидит?» «Ты ходил в десятом классе на Новый год к Степе?» «Ходил». «Замечательно. Тогда скоро я тебя вычислю». «Жду не дождусь». «В смысле?» «Большое спасибо. Ты мне очень помогла. Настроение в норме, теперь можно ложиться спать. Спокойной ночи, красавица! Пусть тебе приснятся самые удивительные сны!» «Эй, стой! спохватилась я. Что значит «не дождешься»? Это сарказм или ты затеял кошки-мышки?»