Ой! Деточка! послышалось сзади. Чья-то дрожащая рука попыталась приподнять меня с пола: Это все я. Я, старая дура, бутылку с оливковым маслом разбила. Руки, видишь, дрожат, как у бешеной.
Я приподнялась и села, рассматривая содранные ладони. Надо мной склонилась маленькая пухлая старушка в мелких седых кудряшках.
Черт. Бабуся! Хорошо, что мы не на трамвайных рельсах. А то я бы уже без головы лежала.
Ты это о чем, деточка?
Не важно.
Ой, прости, прости меня. Вон и штаны твои модные на коленках порвались. Беда-то какая.
Ничего страшного. Я медленно встала, опираясь на сухую ручку старушки.
Миленькая ты моя
Все хорошо, не беспокойтесь. Ай
Ты точно идти можешь?
Могу, все в порядке. Я подумала, что о кофейне придется забыть. Надо доползти до дома и заняться разбитыми коленками. Я выпрямилась и вдруг почувствовала острый прострел в спине. Этого только не хватало!
Осторожно обходя осколки, я проковыляла к входной двери. Старушка за моей спиной открыла дверь своей квартиры:
Сейчас, сейчас. Сестра сейчас все уберет, она и помоложе, и порасторопнее Маша, неси же тряпку и веник! Надо собрать осколки люди уже калечатся.
Когда я выходила на улицу, до меня долетел голос таинственной Маши, которая скрывалась в глубине квартиры, такой же старушечий и хриплый:
Аннушка ну не горячись, несу уже
* * *
К тому моменту, как я доехала до своего дома, коленки начали саднить сильнее. Припарковавшись, я осмотрела ноги. Сразу стало ясно, что джинсам хана. На каждой штанине красовались дырки с неживописными рваными краями, окрашенными засыхающей бурой кровью. Я загрустила: джинсы были куплены этим летом в Италии, а с момента покупки не прошло и пары месяцев.
Дома после обработки ссадины перестали казаться такими уж страшными, зато я почувствовала, что усиливается боль в спине. Перспектива не радовала: повреждение могло оказаться серьезным, а моя работа требовала постоянного передвижения. Можно было просто отлежаться дома, но мне было тяжело даже кружку с полки достать, поэтому, поохав и поторговавшись с собой, я все-таки вызвала такси и поехала в клинику к знакомому доктору. Вердикт был ожидаемым: растяжение.
Леонид Леонидович, травматолог, не раз спасавший меня от подобных недугов, выписывая рецепт, вдруг оторвался от компьютера и уставился на меня поверх очков.
Рыба моя, перестань заниматься ерундой.
В смысле? удивилась я. Леонида Леонидовича я знала уже лет десять и звала запросто дядей Леней. Он лечил все мои переломы и ушибы, полученные в ходе многочисленных расследований, с интересом воспринимал мою профессию, но в нравоучениях ранее замечен не был. Дядь Лень, я просто упала.
Я все жду, что когда-нибудь ты окончательно «упадешь», старичок изобразил пальцами кавычки, и я уже ничем не смогу тебе помочь. И никто не сможет.
Дядь Лень, что вы каркаете! засмеялась я. Я действительно просто упала. Бабулька какая-то масло разлила на ступеньках
А бабульку случайно не Аннушкой звали?
Я открыла рот и закрыла, решив, что лучше промолчать.
Ладно, Леонид Леонидович махнул рукой, нахмурившись, кому-нибудь другому будешь рассказывать про свое «упала». Он вдруг встал из-за стола и зашагал по кабинету, засунув тонкую дужку очков себе в рот. Причем сделал это так энергично, что я испугалась, он ее перекусит.
Дядь Лень, да что случилось-то? С чего вы вдруг так распереживались? Я к вам давно хожу, и все вроде нормально было.
Случилось повторил он, остановившись перед окном. Случилось
Я молча ждала продолжения, понимая, что пока внутри у моего доброго доктора не выстрелит сжатая пружина, слова из него больше не вытянешь. Он по-прежнему смотрел в окно, где на огромной площадке, построенной для скейтеров и любителей экстремального спорта, резвилась беззаботная молодежь.
Они словно нарочно обустроили эту площадку напротив моих окон. Целый день смотрю, как эти подростки прыгают и падают, падают и прыгают. И все жду, что кого-нибудь из них либо «Скорая» увезет, либо ко мне в кабинет притащат.
И как, увозили? спросила я.
Увозили! с вызовом ответил Леонид Леонидович. И не раз. Знаешь, я месяцами упрашивал начальство дать мне кабинет с видом на мостик. Там только пенсионеры да влюбленные гуляют Не дали. А я теперь и не попрошу.
Почему? удивилась я. Очевидно, мой травматолог к чему-то вел, правда, очень окольными путями.
Моя пациентка оттуда сбросилась, сказал он наконец, вернувшись к столу. Из нагрудного кармана Леонид Леонидович извлек тонкий платочек и аккуратно протер им стекла очков. Потом посмотрел на свет. Даже не пациентка, а близкий человек. Теперь куда ни кинь, всюду клин: других видов из окна у клиники нет.
Дядь Лень, вздохнула я, говорите, в чем дело.
Твоя работа очень опасная?
Не больше, чем любая другая.
Вот, не обманывай старого деда! Не обманывай. Гоняться за преступниками придумала же занятие И ремонтирую я тебя с завидной регулярностью. Так что Он пригрозил мне пальцем. Не надо тут убеждать меня, что это безопасно.
Окей, не буду. Я подняла руки, словно «сдаваясь». Только скажите, в чем дело. Я же вижу, вы о чем-то хотите меня попросить, только все никак не решитесь. Давайте я сэкономлю время. Вы хотите попросить меня об услуге. Но опасаетесь, что в результате оказания этой услуги я каким-либо образом пострадаю. И не хотите быть причиной. Так?
Леонид Леонидович устало поднял на меня глаза. Он помолчал, потом кивнул.
Так просите. Я большая девочка и могу за себя постоять. От того, что вы меня о чем-то не попросите, ничего не изменится я продолжу заниматься своим делом, а вы продолжите за меня беспокоиться.
Врач коротко усмехнулся, глядя в стол, заваленный бумагами:
«Принять реальность значит наполовину выздороветь». Не помню, кто сказал. Он шумно выдохнул и наконец поднял голову. Ладно. Есть у меня к тебе просьба. Надеюсь, я об этом не пожалею. Не в смысле, что ты не справишься, а в смысле, я надеюсь, что ты не пострадаешь из-за этой просьбы.
Говорите же, улыбнулась я. Леонид Леонидович напоминал дедушку, который переживал, что внучку обесчестят на сельских танцах.
В общем, я знаю человека, который нуждается в твоих услугах. Это девушка, сестра той самой пациентки, которая спрыгнула с моста.
И чего она хочет?
Саша очень переживает смерть сестры. Ей кажется, что Полину убили и что никто не хочет расследовать ее смерть.
Эти сестры ваши родственники? спросила я.
Дети друзей. Родители эмигрировали в Европу, а девочки предпочли остаться здесь. Обе взрослые, у обеих карьера, отношения. Я присматривал за ними по старой дружбе, но виделись мы нечасто. Полина лечилась у меня как-то. Повредила спину, вот как ты.
Давно?
Нет. Но это не связано с ее смертью Поля просто упала на улице, запнувшись о корень дерева. Она быстро восстановилась. Дело не в этом.
А в чем?
После того как она спрыгнула с того мостика, Леонид Леонидович махнул рукой куда-то в сторону, ее сестра Саша пришла ко мне в слезах. Она говорила, что полиция не верит ей и что Поля не могла покончить с собой. Я вспомнил о тебе и случайно проговорился, что знаю частного детектива. Не знаю, кой черт дернул меня это ляпнуть, до сих пор себя корю. Но для Саши это стало навязчивой идеей. Я пытался ее отговорить, но она умоляла дать ей твой номер. А теперь еще и угрожать начала, что обратится к какому-нибудь другому детективу. И я решил, что лучше уж к тебе, чем абы к кому. Вот.
Леонид Леонидович откинулся в кресле.
Ну, хорошо, я пожала плечами, дайте ей мой номер. Только не знаю, когда я смогу приступить.
Я старый дурак. Зачем я это все затеял? сокрушенно покачал головой пожилой врач.
Вы не верите Саше?
Леонид Леонидович покачал головой:
Нет. Понимаешь, у Поли действительно была депрессия. Мысль тебя привлечь, признаюсь, заключалась в другом. Я надеюсь, что ты найдешь и представишь ей доказательства того, что Поля покончила с собой. Саше надо принять это и жить дальше. Потому что она ни о чем другом и думать не может. Все время приходит ко мне со своими идеями и теориями. Душу мне бередит. Да и не только мне родителям, друзьям, знакомым. Этому пора положить конец. Если она не верит полиции, то, может, поверит тебе человеку объективному и незаинтересованному?