И тогда барон стал больше обращать внимания на ту милашку, что сидела возле него. Амалия Цельвиг разрумянилась от вина и от жары, улыбалась барону и, задирая подол платья под столом так высоко, что он видел подвязки на её чулках, говорила:
Ах, как тут жарко, когда же подадут фрукты со льдом?
Он уже хотел положить руку ей на колено, но тут вдруг музыка стихла и музыканты стали подниматься со своих мест, гремя музыкальными инструментами, а потом и все гости красавицы Софии тоже стали вставать, и лишь тогда он услышал шёпот: «Герцог Его Высочество».
Волков обернулся к двери и увидал Карла Оттона Четвёртого собственной персоной, тот как раз шёл по зале, а за ним шли два его миньона. Молодые любимцы, да и сам курфюрст улыбались, видимо, пребывали в добром расположении духа. Герцог был со всеми приветлив, всем кивал и, первым делом подойдя к Софии фон Аленберг, поцеловал ей руку. Что-то негромко спросил у неё, дождался короткого ответа и после пошёл вдоль стола, кивая в ответ на поклоны господ и книксены дам. Так он шёл, пока не увидал Волкова. И вдруг он двинулся к генералу, протягивая руки.
Барон! И вы тут!
Ваше Высочество, Волков поклонился герцогу.
А тот подошёл к генералу и положил руки ему на плечи.
Как ваше здоровье, барон?
Несколько лучше, ответил Волков. Ему было немного неловко: ещё вчера утром он принимал курфюрста, лёжа в постели, а уже сегодня вечером встретил того на званом ужине. Но я думаю, что мне уже пора прилечь.
Донимает рана? интересуется герцог, а сам берёт генерала под руку и ведёт его к окну.
Скорее слабость даёт о себе знать, отвечает Волков.
Они остановились у окна и несколько минут разговаривали, и это была не пустая болтовня двух мужчин за вином, Волков ещё раз убедился, что герцог вовсе не глуп, он прекрасно осведомлён о делах в Фёренбурге, а именно о них они и разговаривали. Волков не упустил случая и стал благодарить своего сеньора за роскошный подарок. Говорил, что дом ему очень понравился. А тот уверял генерала, что дом он заслужил, и что заслужил даже больше, только вот состояние дел в земле Ребенрее не позволяет курфюрсту в полной мере вознаградить своего рыцаря за его деяние. В общем, они оба, во всяком случае на словах, были довольны друг другом. А после курфюрст снова стал интересоваться обстановкой в Фёренбурге, хотел знать, кто теперь займёт там ведущие позиции, спрашивал о земельных трудностях горожан. А ещё он, оказывается, помнил, что у людей барона, которые остались в городе, заканчиваются контракты, и их нужно уже менять.
Или, может, оставить их в Фёренбурге? Они надёжны, и полагаю, что легко справятся с гарнизонной службой, интересовался Карл Оттон Четвёртый. Как вы считаете, генерал?
Ну, если казна сможет платить моим мушкетёрам по четырнадцать талеров в месяц произнёс Волков. Он как раз совсем не хотел, чтобы добрые люди из Эшбахта торчали где-то вдали от дома и от него. И барон продолжал: Вы же знаете, Ваше Высочество, мои солдаты и вправду надёжны, они и вправду хороши, но боюсь, что они очень дороги для гарнизонного сидения.
Деньги. Это был как раз тот самый аргумент, который герцог никогда не оспаривал. Курфюрст внимательно посмотрел на своего генерала и, покивав головой, произнёс:
Да, пожалуй, вы правы, четырнадцать талеров в месяц на одного мушкетёра для моей казны многовато, он протянул Волкову руку для рукопожатия. Благодарю вас, генерал. Больше не буду злоупотреблять вашей любезностью, ступайте, развлекайтесь, и после добавил с намёком: Надеюсь, собравшееся общество вам небезынтересно.
Я нахожу его весьма привлекательным, ответил Волков.
На том разговор был закончен, и место Волкова у окна рядом с герцогом заняла красавица София. А сам генерал вернулся на свой стул. Волков, конечно, мог дождаться третьей смены блюд, птицы, фруктов и сладких вин, но после того, как он сказал герцогу, что ему уже пора отдохнуть, оставаться на ужине было бы неправильно. И, усевшись, он допил вино, склонился к ушку Амалии и спросил:
Мне пора уходить, дорогая, не хотите ли присоединиться ко мне?
С удовольствием присоединюсь, барон, отвечала дама, поднимая стакан и тем самым давая знать лакею, что хочет ещё выпить.
Тогда я пойду первым и подожду вас у лестницы, предложил ей барон.
Нет, Амалия не согласилась; она, дождавшись, пока лакей нальёт ей вина, выпила весь стакан и встала. Всё, я готова, пойдёмте, господин барон.
Волков тоже поднялся; он искал глазами своего молодого ротмистра, но его в зале уже не было, как не было там и баронессы Хольске.
«Вот болван! Да и чёрт с ним! Я его предупреждал».
А Амалия повисла у него на локте, весёлая и пьяная. Она стала со всеми прощаться. Волков думал уйти с нею тихонько, чтобы не давать поводов для злословия, но эта женщина словно хотела, чтобы о ней говорили, чтобы видели, что она уходит с бароном.
«Стеснению тут точно места нет».
Ну а раз она не стеснялась, ему стесняться причин было ещё меньше. И вскоре он уже садился в свою карету, говоря ей:
Хочу сказать вам, моя дорогая, что сейчас живу я в поганой дыре. Так как нет в моём новом доме мебели.
Да хоть на конюшню везите! с пьяной весёлостью сообщила женщина. Она плюхнулась на диван рядом с генералом, положила свои стройные ножки ему на колени и подобрала юбки. Лишь бы там тепло было. У вас там в вашей дыре тепло, барон?
Тепло, тепло, смеялся он, гладя её ноги выше чулок.
***
Он уже знал, что даст ей золотой в подарок. Уж больно ласкова была эта молодая женщина прошлой ночью. Ласкова, неутомима и умела. И теперь она сидела на кровати абсолютно нагая, внимания не обращая на его слуг, которые выносили ночную вазу, подавали на стол еду и воду для мытья, приносили новую одежду для генерала. Слуги же, и умный Гюнтер, и даже молодой Томас, подчёркнуто не глядели на неё, даже в её сторону, просто делали своё дело. А вот их господин, стоя у окошка и поглядывая на показавшееся из-за домов солнце, не стесняясь любовался молодой женщиной, которая, сидя на перинах, расчёсывала свои волосы его щеткой и говорила:
И что же, вы возьмёте меня с собой смотреть новую мебель для вашего дома?
Та мебель не новая, поправил её генерал, ну и коли у вас нет иных дел, так поедемте.
Да какие же у меня могут быть дела? Амалия даже перестала чесать волосы и засмеялась. С вами поеду. А может быть, заедем во дворец, по делу? Я быстро.
Волков подумал, что даме нужно переодеться или надеть что-то потеплее, так как уехала она с ним в одном платье, и тогда он предложил ей:
Я могу отправить вас с каретой.
Нет, вдруг сказала женщина. Я хочу с вами туда приехать. А без вас мне и не надо.
Со мной? не понял барон. Почему со мной?
Она увязала волосы в большой узел, встала и, как была, голая подошла к столу, пальцами схватила со сковороды кусочек горячей колбасы, с удовольствием отправила его в рот и потом сказала:
Ежели утром увидят меня с вами во дворце, то решат, что теперь я ваша любовница.
Так то и вчера вечером всем было ясно, когда вы со мною ушли, возразил барон.
Нет, она потрясла своей красивой головкой и отломила себе кусочек сдобной булки, мало ли кто с кем вечером ушёл, главное кто с кем утром появился. Уйти вы и с прачкой какой-нибудь могли, или с горничной, то дело обычное, а вот с прачкой вы поутру уже на балюстрадах замка пройтись не пожелаете. А с милой пожелаете. И когда меня с вами увидят, сразу всем ясно станет, что я ваша любовница.
И это вам нужно? Волков усмехался.
Конечно! воскликнула Амалия. Меч герба, любимец герцога и выбрал меня! И мне уже не придётся никого упрашивать, чтобы попадать на званые ужины во дворце. Меня первой звать будут. Ну, пока вы не заведёте себе новую любовницу.
Так вы и на этот ужин просились? интересуется Волков.