Разумеется, существование нейронных сетей в мозге уже давно не было секретом, но пока это была больше теория. Теперь же мы знаем, что это за сети, как они организованы и за что отвечают.
Возникла целая наука нейросетевая нейробиология. Она описывает мозг как большой расчётный сервер, состоящий, если продолжать компьютерную метафору, из множества взаимопроникающих «облаков».
В 2011 году благодаря использованию диффузионной магнитно-резонансной томографии Мартейну ван ден Хевелю из Утрехтского университета в Нидерландах и Олафу Спорнсу из Университета Индианы в США удалось выявить целую систему специфических нейронных хабов (rich-club).
Оказалось, что в нашем мозге дюжина относительно небольших, но крайне активных групп нейронов, связанных с огромным количеством нервных клеток в совершенно разных областях головного мозга.
Самые важные центры из этой дюжины получили название «большой восьмёрки». Судя по всему, эти центры задействованы буквально во всех случаях, когда мозг решает достаточно сложные задачи (рис. 7).
Рисунок 7
На рисунке слева представлены основные связи, образующие соответствующие сетевые хабы, на центральном рисунке указаны связи между ключевыми хабами, а на рисунке справа выделены связи между центрами «большой восьмёрки»
Как говорит сам Хевель, рассказывая о своём открытии, «в эту группу входят только самые влиятельные области мозга, которые постоянно держат друг друга в курсе текущих событий и, скорее всего, обмениваются информацией, касающейся работы всего мозга в целом».
То есть, хоть наш с вами мозг и пестрит извилинами, реальная его работа это, по сути, «облачные вычисления». Эта «облачность» позволяет нам переиспользовать нейронные сети мозга, созданные в процессе эволюции для одних целей, при решении совершенно иных задач.
И в первую очередь это касается процесса мышления: оно ведь у нас понятийное, а животные если и способны думать, то, очевидно, делают это как-то не так, как мы с вами.
И язык, и тем более способность к размышлению на высоких уровнях абстракции это наши сравнительно недавние эволюционные приобретения. Как же наш мозг смог настолько сильно измениться за столь короткое время? Всё дело в том, что ему и не пришлось.
Нейронная сеть, которая обеспечивает нас понятийным мышлением, получила название «дефолт-система мозга». У наших эволюционных предков она отвечала, как это ни удивительно, за выстраивание сложных социальных отношений в группе[3] .
Поэтому сам наш способ мышления о реальности несёт в себе все плюсы и минусы той логики, которой руководствуются приматы, планирующие борьбу за власть, разделение добычи, груминг и сексуальные измены.
Отсюда и многие наши когнитивные искажения, которые существенно ухудшают качество принимаемых нами решений. Вот почему целый блок занятий в нашем онлайн-курсе «Мозг и бизнес» я отвёл именно для разбора этих искажений и способов борьбы с ними.
Стратегическое мышление. Что такое «векторное кольцо»?
Если мы вернёмся к префронтальной коре и проведём достаточно нехитрые расчёты, то увидим, как мало в нашем мозге выделено ресурсов на ту наиважнейшую функцию, которую мы называем мышлением.
Итак, общее количество нейронов в нашем мозге 87 миллиардов. То есть у какого-нибудь Джеффа Безоса, Илона Маска или Билла Гейтса как минимум в два раза больше долларов, чем у нас с вами нейронов в головном мозге.
Посмотрим на схему их распределения (рис. 8).
Рисунок 8
Общая схема распределения количества нейронов в головном мозге
Около 55 % нейронов нашего головного мозга находятся в мозжечке, который отвечает за наши двигательные автоматизмы.
Неслучайно компания Boston Dynamics уже столько лет безуспешно пытается создать антропоморфного робота, который бы двигался с изяществом, присущим человеку. И немудрено это слишком сложная задача, требующая огромного количества расчётных мощностей.
Из оставшихся 45 % нейронов головного мозга 25 % приходятся на рептильный мозг и лимбическую систему (два первых этажа мозга), а оставшиеся 20 % нейронов находятся в коре, то есть на третьем этаже мозга.
И только около 5 % из этих двадцати это наша с вами префронтальная кора, авангард, так сказать, ума и здравого смысла. Вот и думай теперь, чем мы думаем Даже как-то неловко, согласитесь, для «венца творения».
Почему всё это важно понимать?
Во-первых, чтобы не слишком обольщаться мы не так умны, рациональны и объективны, как нам бы того хотелось. У нас для этого в буквальном смысле этого слова «серых клеточек» недостаточно. Не говоря уже о бездне доставшихся нам от наших эволюционных предков когнитивных искажений.
Во-вторых, наша подкорка (стволовые структуры и лимбическая система) не только более эволюционно древний отдел мозга, а уже потому куда более влиятельный, но он ещё и просто физически более мощный.
В сравнении с корой подкорка обладает огромными расчётными мощностями, а поэтому наше поведение (в самом широком смысле этого слова) определяется в основе своей инстинктами, гормонами, эмоциональным состоянием.
Мы привыкли думать, что человек существо рациональное или по крайней мере разумное. Именно на этом основании мы считаем важным придумывать «миссию» для своей компании, прописывать её «ценности» и внедрять в ней «корпоративную культуру».
Но, как показывают исследования социальных психологов тех, что изучают реальное поведение человека в реальных жизненных ситуациях, руководствуемся мы в рамках своего поведения вовсе не «ценностями» (то есть не некими интеллектуальными установками), а наличными обстоятельствами.
Самая цитируемая статья в социальной психологии это научная работа 1977 года, написанная выдающимся исследователем, профессором Стэнфордского университета Ли Россом «Интуитивный психолог и его недостатки: искажения в процессе атрибуции».
В этой статье Росс описывает когнитивное искажение, которое получило название «фундаментальная ошибка атрибуции». Однако это не просто когнитивное искажение это, можно сказать, самый настоящий портал в наше бессознательное.
Если кратко описать суть этой «ошибки», она такова: мы атрибутируем (то есть присваиваем) человеку определённый набор качеств, личностных характеристик и считаем, что его поведение определяется этими самыми характеристиками «хорошести», «честности», «либеральности» и т. д.
Но, как вы уже поняли, это ошибка. На поведение человека в первую очередь влияют те ситуации, в которых он оказывается, а вовсе не его «качества» или «внутренние установки».
По сути, Ли Росс подвёл в этой своей работе своеобразный итог огромному пласту научных исследований из области социальной психологии. В их числе исследование «конформизма», проведённое Соломоном Ашем, эффект «подчинения авторитету» Стэнли Милгрэма, легендарная «стэнфордская тюрьма» Филипа Зимбардо, «летний лагерь» Музафера Шерифа, «добрый самаритянин» Джона Дарли и Дэниела Батсона и т. д., и т. п.
Психологическая тюрьма
Начиналось всё достаточно буднично: на стенах Стэнфордского университета появились объявления, приглашающие студентов принять участие в психологическом эксперименте.
Добровольцам было обещано по 210 долларов за две недели работы (достаточно весомая сумма по тем временам). Задача сыграть роль «заключенного» или «надзирателя» в воображаемой «тюрьме», а кто кем будет, должен был решить жребий.
В назначенный день «надзиратели» оделись в полицейскую форму, приняли «заключенных» в «участке», а затем спустили их в бутафорскую «тюрьму», устроенную в подвале кафедры психологии.