Ох, я совсем не знаю
Никогда не имела дела с маленькими детьми. У меня есть брат, но старший.
Чем вообще интересуются дети в пять лет? Во что играют? Что читают? Что умеют? Что едят, в конце концов!
Сумасшедшая затея сделать меня няней.
Кроме гугла, у меня никакой информации о детях.
Кстати, домик Барби тут все-таки есть. Роскошный трехэтажный особняк выше головы Дины был. Потому что сейчас он безжалостно смят, будто на него наступила Годзилла. Из-под обломков торчит голова Кена с белозубой улыбкой.
Что с ним случилось? спрашиваю я Дину, которая прижимается к моему боку.
Она прячет лицо и что-то невнятно бормочет.
Что ты говоришь? я присаживаюсь на корточки и ставлю ее перед собой. Я не понимаю. Кто это сделал?
Она смотрит на меня, не по-детски кусая губы и явно сдерживая слезы.
А потом опускает голову и говорит второе слово, которое я от нее вообще слышу:
Мама
9
Теперь я совсем иначе смотрю на эту квартиру.
Отколотый абажур, вспухшие на лакированной поверхности стола горелые пузыри, густо-бордовое пятно на ковре, глубокие царапины на паркете Все это поначалу не замечаешь, принимаешь за признаки обычной жизни с маленьким ребенком, который разбил, поцарапал, опрокинул ну не беда, станет постарше, тогда и ремонт можно сделать.
А теперь я подозреваю, что причины могут быть не в детских шалостях.
Этот кукольный домик выглядит так, как будто на него упал кто-то взрослый.
Раздается звонок в дверь, и я слышу, как Александр разговаривает с курьером. Значит, нашел, справился. Иногда я думаю, что Санкт-Петербург это такой специальный ад для курьеров, куда они отправляются, если медленно доставляли заказы в нормальных городах.
Когда половину ночи ты просто не можешь попасть из одной части города в другую, когда с одной стороны дороги одна улица, а с другой другая. Когда в одной парадной квартиры 1-2-3-4-5-166-50-51-52, а в другой 20-21-22-14-87. Когда на втором этаже длинный коридор идет от черной лестницы до лифта, а на третьем разделен пополам стеной.
В некоторых квартирах бывших коммуналках, соединенных заново, как у Александра, бывает две двери с разными номерами квартир, а некоторые квартиры соединены из разных кусков коммуналок.
Лара? Александр заглядывает в детскую. Давайте я вам покажу вашу комнату.
Мою комнату? удивляюсь я. Но, Александр
Да, мы договорились, я помню, раздраженно отвечает он. Однако вам нужно место, где вы будете оставлять свои вещи, переодеваться и ночевать, когда это понадобится.
Мы проходим мимо приоткрытых двойных дверей, и я бросаю туда любопытный взляд. Похоже, это хозяйская спальня. Но в ней сейчас разруха: матрас стоит у стены, ламели кровати наполовину разобраны, с потолка на проводах свисает световая панель.
Где же тогда ночует сам Александр?
Гостевая комната оказывается довольно уютной, хоть и безликой: двуспальная кровать с покрывалом фисташкового цвета, шкаф для одежды, телевизор, письменный стол и даже небольшой диванчик у окна, выходящего на набережную канала.
Пожалуй, я бы не отказалась пожить тут недельку-другую.
Только без условия присмотра за маленьким ребенком с психологической травмой.
Тут уютно, говорю я Александру. Спасибо.
Он снова морщится, словно даже моя вежливость ему поперек горла.
Идемте ужинать, говорит он. Еду уже привезли.
Александр снял пиджак и галстук, оставшись в одной рубашке с закатанными рукавами. Руки у него мощные, покрытые темными волосами, на запястье золотые часы, а на правой руке отчетливый след обручального кольца, словно он носил его много лет и только недавно снял.
В тапочках и в роли домашнего хозяина, раскладывающего еду из коробок по тарелкам, он выглядит вовсе не таким грозным.
Вы будете ризотто или лазанью? спрашивает он, взвешивая в руках две тарелки. Есть еще баклажаны с сыром и брускетты.
Ризотто подойдет, спасибо, говорю я, забирая тарелку.
Перед Диной, которая без возражений устроилась за столом ну просто золотой ребенок! стоит тарелка с картошкой фри и сосисками. Она смотрит на них без энтузиазма. Даже вилку не берет, просто смотрит. И косится в мою сторону.
Не хочешь это? спрашиваю я ее вполголоса.
Она смотрит на меня жалобным взглядом и мотает головой.
Яблоко?
Она снова мотает головой.
Йогурт?
Снова мотает и опускает взгляд в тарелку.
Скажите, Александр, говорю я уже громче. А чем мы Дину будем кормить? И как?
В смысле, как? хмурится он, приподнимаясь со стула. Я не знаю. Она опять не ест? Давайте достану фруктовое пюре.
Дина мотает головой так, что светлые кудряшки разлетаются в разные стороны.
Александр медленно садится обратно и смотрит на дочь с такой растерянностью, что у меня щемит сердце от того, что этот могучий и властный мужчина бессилен перед упрямством маленькой девочки. Тут он не может никого запугать, убедить, купить, переспорить.
Она не хочет и точка.
Не насильно же впихивать в нее это пюре?
Дина, а что ты любишь? пытаюсь зайти с другой стороны я. Картошку не любишь? Сосиски тоже?
Она смотрит на меня исподлобья. Понимаю вроде бы один раз уже ясно сказала, зачем повторять этим глупым взрослым?
А пирожки любишь? С яблоками? И капустой? предлагаю я.
Не имею ни малейшего понятия, чем кормят детей ее возраста и теперь судорожно пытаюсь вспомнить, что ели отпрыски моих подруг. Вот от картошки фри они точно никогда не отказывались!
Дина мотает головой.
Мороженое? Пельмени? Макароны с сыром? Бананы?
Нет, нет, нет и нет.
Вот и мой первый провал на должности няни. Уморю ребенка голодом.
А хочешь я задумываюсь, вспоминаю ее взгляд и тут меня осеняет: Мой рис?
Подвигаю к ней тарелку с ризотто. К счастью, оно без извращений вроде трюфелей или шафрана. Даже без грибов просто рис и сыр, но, судя по запаху, очень хорошо приготовленные.
И вдруг Дина берет ложку, зачерпывает разваренную рисовую кашу и отправляет ее в рот. Алилуйя!
Значит, ты рис любишь? Спрашиваю я. Или кашу?
Кивает не понимаю, на какой из вопросов, но это мы уже выясним позже. Вдруг она вообще предпочитает итальянскую кухню?
Кстати! Где-то я слышала, что для итальянских детей ризотто вроде нашей манной каши. Такое же «детсадовское» блюдо.
Вы случайно в Италии не жили? спрашиваю я Александра и вижу удивление на его лице.
Откуда вы знаете?
Пробила по своим каналам! мстительно отзываюсь я.
Дина родилась в Милане, и мы жили там, пока ей не исполнился год.
Ну, конечно, а теперь вы кормите ребенка богомерзкой картошкой фри! Почти всерьез возмущаюсь. Любой итальянец был бы возмущен и устроил голодовку!
Вы серьезно? осторожно спрашивает Александр, пока его взгляд не отрывается от дочери, наворачивающей мое ризотто так, что за ушами трещит.
О, господи закатываю глаза. Отдавайте мне теперь вашу лазанью в качестве компенсации. И рассказывайте уже, как вы довели мать этой девочки до жизни такой.
С чего вы взяли, что я ее довел?
С хорошими мужьями женщины не спиваются.
Кажется, я зашла слишком далеко в своих предположениях.
Александр резко поднимает на меня взгляд и смотрит так, что я на мгновение пугаюсь, что он меня просто придушит. Или прикажет водителю придушить, зачем такому человеку собственные руки марать. И поеду я в лесополосу в пяти разных черных пакетах. У нас в Питере это традиция.
Зато в «роллс-ройсе».
Нет, Лара, медленно говорит Александр, продолжая раскатывать меня своим тяжелым, как «Белаз» взглядом. Дело не во мне. Это она первая завела любовника.
10
Я бросаю быстрый взгляд на Дину. Может, я и не очень хорошо разбираюсь в воспитании детей, но точно знаю, что ребенку в пять лет еще рановато слушать о любовниках мамы. Несмотря ни на что.
Но она увлеченно лопает ризотто с большим аппетитом. Еще бы если судить по словам Александра, она дней десять ничего толком не ела, кроме фруктового пюре. Да и до этого сильно сомневаюсь, что ее нормально кормили.