Раньше тискал ее, пока не запищит, а теперь вот пожалуй, что и не стану, да и мать нервировать нашими ссорами ни к чему. Вот, уже первое ощутимое последствие других мозгов в моей голове, и не самое такое плохое для жизни.
Ну и умница! хвалю ее, понимая, что буду относиться к ней теперь гораздо лучше, не как к надоедливой маленькой сестре.
Теперь, как к своей маленькой дочке, пожалуй.
Одевшись в такую советскую футболку и тренировочные штаны, такие, которые с коленками, я задумался о неказистости своей повседневной одежды.
Придется родителей раскрутить на несколько десятков рублей, а то и пару сотен, чтобы выглядеть немного лучше остальных приятелей. И себя прежнего.
На Ульянку или Гостинку съездить что ли? С компанией побольше, чтобы не кинули. На Гостинке точно кинут, это я уже знаю.
Не сказать, чтобы я как-то выделялся в прежней жизни в худшую сторону среди примерно одинаково одетых сверстников в младших и средних классах. Все носят одинаковые вещи советского производства. Все же, у нас не Москва здесь, родители не у всех катаются в загранкомандировки, в общем-то ни у кого и не катаются.
Хоть и живем близко к Ленинграду, особо крутых мажоров вокруг пока не видно.
Да и не одинокая мать меня воспитывает, выбиваясь из сил на трех работах, как у остальных попаданцев в СССР, чтобы исторгнуть, то есть, вызвать горькую слезу сочувствия из читателей.
Даже не детдомовский я согласно канону, вполне нормальная семья у нас.
Одно обстоятельство тут, правда, следует учитывать, родители у меня сами из деревни, у них нет понятия модной или красивой вещи. Главное, чтобы она, эта одежда и обувь, хотя бы имелась в наличии, а какая она на самом деле не так важно.
Это после трудно-голодных сороковых-пятидесятых послевоенных лет в советской колхозной деревне.
Мать часто вспоминает, как нетерпеливо ждала по весне первый клевер, чтобы бабушка могла запечь его в какое-то блюдо и немного набить пустой живот. Года так до пятьдесят пятого ждала с нетерпением.
А отец вспоминает, как поработал во Львове на стройке один год и вернулся в деревню перед армией уже в костюме и пальто, как настоящий мужчина. Только за три года службы вырос из всех купленных вещей, такая вот незадача, все братьям перешло младшим.
Поэтому одежда для них просто одежда, как для не избалованных жизнью в прошлом деревенских людей.
В общем они в таком деле совсем не секут и доверять покупку шмоток им лучше не стоит, это я точно знаю.
Впрочем, возможно, это было в той реальности, а я попал в другую и здесь все окажется не так.
Но может быть, что это я тогда не присматривался в таком возрасте к однокашникам и приятелям?
Хотя, конечно, фирменные джинсы или импортные кроссовки на общем сереньком фоне советского быта сразу бросаются в глаза вместе со своими обладателями. Но это время, насколько я помню, начнется в девятом классе, я сам начну носить в школу вызывающие ярко-оранжевые джинсы, которые пошьет мама из какого-то фирменного, чуть ли не французского, вельвета. И буду бояться про себя, что кто-то из учителей выгонит меня с урока за вызывающий вид, хотя такого ни разу не случилось. Так и оранжевый вельвет особо под задней партой не видно, если не тянуть руку чтобы вызвали к доске.
Я ее особо не тянул, ждал всегда, когда самого вызовут.
А ровно через год в ОРС советской торговли нашего города выкинут внезапно много, целых шесть тысяч пар западногерманских фирменных джинсов, со странным названием F.US. Родители купят в большой очереди две пары, отцу и мне. Продавать их станут не так и дешево, как принято в Советском Союзе, ровно по сто рублей. В классе, кажется, у шестнадцати человек такие окажутся, очень сильно пропитанные и пахнущие, как никакие другие. Немного старой спермой, как мне показалось тогда, когда их достали из фирменной упаковки.
Долго я буду их носить, пока на третьем курсе военной системы не сварю в хлорке, когда начну танцевать рокабилли в кафе "Аленушка" на Фрунзенской. После чего они станут ярко-белого цвета, мать ушьет их до коротких трубочек, как положено настоящему стиляге. С этого момента они протянут еще пару лет и благополучно развалятся после первого брака. Или во время его.
А сейчас вся молодежь в мое время в таких же точно коротких, ушитых брючках начнет ходить. Да, все возвращается, рано или поздно.
Вот и я вернулся зачем-то обратно в старую жизнь
Эти воспоминания посещают мою и так озадаченную голову, пока я сижу в туалете, фантастически маленькой уборной типового советского дома, блочной пятиэтажки с балконами. Пока умываюсь и чищу зубы, потом мочу волосы и укладываю их расческой перед зеркалом и наконец захожу на кухню. Фена в доме нет, а я так к нему привык, привык быстро сушить голову. Придется приобрести в новой жизни обязательно.
Здесь пахнет блинами, тонкими и упругими, настоящим сливочным маслом, я наливаю чайной ложкой в них черничное варенье, заворачиваю в свертки и глотаю. Смотрю на мать в это время и нахваливаю блины.
Ей сейчас сорок один год, я уже и забыл, как она выглядела тогда, сорок лет назад.
Вполне молодая и энергичная женщина и мне становится хорошо, что я снова вижу это своими опять молодыми глазами.
Наевшись блинов и определившись точно, что сегодня третье января восемьдесят второго года, я начинаю собираться на улицу.
Нам, школьникам, еще отдыхать до одиннадцатого января, а родителям уже завтра на работу.
Пойду погуляю с Жекой Козловым! кричу я матери, заматываясь в шарф и надевая свои кожаные сапоги с мехом.
Денег я у себя на полке и в карманах я нашел только несколько пятаков, гривенников и один пятигривенный, говоря старорусским языком, в общей сложности на рубль. Поэтому прошу у матери пару рублей, чтобы не ходить просто так.
На самом деле я не буду заходить к своему приятелю, живущему в соседнем доме. Рано мне еще с кем-то из своих знакомых встречаться, я же полностью не в курсе, о чем с ними разговаривать, давно забыл темы для разговоров этого времени. Стоит понемногу начать вживаться в новую жизнь.
Я хочу прогуляться по всему нашему городу, пройтись по работающим магазинам, освежить наглядно в памяти цены, ассортимент и самих советских людей. Да и сам город вспомнить, что к этому времени построено, а что еще нет. Такое путешествие на машине времени дорогого стоит для человека, выросшего здесь и тогда.
Очень волнительно для меня попасть в прежний СССР при позднем социализме, в мое детство, от которого у меня остались только самые лучшие и добрые воспоминания.
На всякий случай кладу большую гайку, найденную в инструментах отца, в карман черной куртки, изнутри утепленной белым коротким мехом. Куртку тоже мать пошила, как и многое в моей жизни.
А гайку так, на всякий случай прихватил, раньше никогда не носил в таком возрасте. Теперь я старый и опытный, жду проблем и неприятностей заранее, как уже много повидавший в жизни мужчина.
Глотнув морозного воздуха, выйдя из подъезда, я натянул коричневые нитяные перчатки, уже с парой дырок на пальцах. У мальчишек такие аксессуары быстро изнашиваются и портятся, если они ведут активный образ жизни, лазят везде, где нельзя и бросаются постоянно снежками.
Глава 3 ПЕРВАЯ ПОБЕДА ЗА ЯВНЫМ ПРЕИМУЩЕСТВОМ
Градусов двадцать мороза точно есть на улице, придется передвигаться от магазина к магазину перебежками и быстрой рысью.
Еще я хорошо помню про пару детских кафе по пути, в которых можно погреться и угоститься блинами.
Первым делом я захожу в универсам «Москва», он через дорогу от дома, метрах в ста от подъезда.
Полки заставлены крупами, трехлитровыми банками с соком, помню, что они в девяносто втором остались единственно не подорожавшим товаром в магазинах. С удовольствием пил томатный и сливовый соки, правда, с последних живот урчал и бурчал как не в себе. Еще полки заставлены грузинским чаем, есть и конфеты в свободной продаже, в коробках и хорошо знакомые мне в прозрачных пачках по двести грамм, по семьдесят две и восемьдесят две копейки. Подороже почти шоколадные, подешевле более простые на вкус.