Николай, слушая, со своей кашей уже управился и, как ни ждал с нетерпением продолжения начатой господином Извольским лекции, всё же великодушно напомнил:
Алексей Кондратьевич, вы поешьте, стынет!
Потом принесли чайник, пироги и каждому по стакану в подстаканнике с завитушками. Тут уже можно было не торопиться.
Господин Извольский хотел было угостить Николая кофе, но тот прежде сам пробовал и вовсе не был впечатлён горьким вкусом и терпким, раздражающим ароматом. То ли дело чай с мятой, как мать иногда заваривала! Алексей Кондратьевич из солидарности решил тоже пить чай. «Лучше, чем у меня дома, кофе всё равно нигде более не готовят. Дядя Петя самолично обучил нашу кухарку, как варить».
Так вот. Я обещал тебе сказать, какая ж в наших поисках есть система. Те дома, которые построены из особенных материалов, словно крепость, не имеют на себе никаких специальных знаков, однако мы нашли там и тайники, и чёрную храмину, и акустическую комнату. Все три построены в начале двадцатых годов прошлого века. Эти три дома меня особенно интересуют. Есть и ещё дома из того же ряда Они имеют отличительные черты в сравнении с другими. Другие три особняка мы посетили как раз для сравнения. Я уже вижу, что есть система, потому что я прежде изучил документы. Но выводы делать рано. Надо обследовать гораздо больше на натуре, то есть осмотреть зданий. Мы с тобой собираем материал для дальнейшего сравнительного анализа разных групп объектов то есть разных зданий. Понимаешь? То есть я хочу сравнивать не каждое здание с каждым, а группами. У группы должно быть что-то общее в сравнении с другой группой.
Николай напряжённо кивнул. Вроде ясно, но не всё. А вот что не ясно?
Господин Извольский сделал передышку, чтобы глотнуть чаю и прожевать кусок пирога.
А что за группы? спросил Николай, подумав. Вы как решаете, что вот эти дома надо соединить, а те отдельно?
Алексей Кондратьевич одобрительно улыбнулся.
Тут ответ не прост. Оснований для группировки не мало можно выделить.
Из ответа господина Извольского следовало, что дома, которые они вдвоём облазили, общупали и обмерили, можно поделить на построенные обычно или с особым тщанием, на имеющие тайные помещения и не имеющие таковых, на выстроенные сразу после сожжения Москвы во время Отечественной войны с Наполеоном или же до сожжения, а также двадцатью годами позже французского нашествия. Ещё на некоторых есть особые знаки, а другие снаружи вполне обыкновенны То есть особняков посетили всего шесть, а делить их на кучки в зависимости от разных особенностей, им свойственных, можно до второго пришествия.
Идея «систематизации» представилась Николаю весьма занятной, однако он по-прежнему не имел понятия о том, для чего это всё делается, и ждал разъяснений. Про тайные знаки, что расположены у всех на виду, про «чёрную храмину», про тайник, переделанный в кладовку.
Алексей же Кондратьевич вдруг стал молчалив и вернулся к еде. Крепкого чая каждый подлил себе уже по три раза. Убедившись, что чайник опустошён, господин Извольский потребовал счёт. Неужели более ничего не расскажет?
Пойдём прогуляемся. Дальнейшая история не для любопытных ушей. Я ведь главного тебе ещё не рассказал.
Не сговариваясь, они повернули к Охотному ряду. На тротуаре, как всегда, было не протолкнуться: рабочий день закончился, и весенний вечер вступил в свои права. Звенел трамвай, ржали лошади, роскошные моторы нелепого вида тарахтели и издавали резкие гудки. На перекрёстке отчаянно свистел и размахивал руками постовой регулировщик, но это слабо помогало. Извозчики кричали дурными голосами зазевавшимся прохожим и собственным собратьям, чтоб правили разув глаза. Пахло дёгтем, конским навозом, соломой. Откуда только берётся в большом городе этот вездесущий запах соломы?! Бог весть. Шли, обгоняя, лавируя, а то и расталкивая друг друга, горластые компании, нежные парочки. И весь густой городской замес залит, как огурцы рассолом, победительной весенней свежестью. На улицу неприметно опускались прозрачные сумерки. Небо было ещё светлым, и фонарей ещё не зажгли, зато призывно заиграли электрическими огнями витрины магазинов, двери ресторанов где роскошнее, там и ярче.
Так спокойно, так уверенно и уютно, как среди московской горластой толпы, плывущей в облаке ароматов дёгтя, весенней земли, пробуждающихся растений, в тёплом свете электричества и газа, Николай не чувствовал себя даже на лесной опушке за околицей родимой деревни.
Приводилось ли тебе слышать о масонах?
Слышать не слышал, а читать читал, ответил он с достоинством своему высокообразованному собеседнику.
Как то есть? Что читал? не скрыл удивления господин Извольский.
Заноситься было особо не с чего, и Николай ответил просто:
Да в «Энциклопедическом словаре» есть статья «Масоны».
Алексей Кондратьевич на сей раз подавил уничижительное для его собеседника удивление и спросил тоже запросто:
В котором?
В любом, пожалуй, резонно заметил Николай, но я мальчишкой всё читал Павленкова. Давеча брал в библиотеке «Настольный словарь для справок» Феликса Толля. Там подробнее.
В библиотеку он ходил зимой. Осенью позапрошлого года впервые приехал в Москву, устроился работать грузчиком при ткацкой мануфактуре. Приходит поезд надо выгрузить тюки с сырьём какие сразу на телеги, какие на склад у станции. Поселился в бараке в Бережках, недалеко от товарной станции новой Брянской железной дороги. В земляном этаже сильно пахло сыростью из-за недавнего наводнения, зато дёшево. Спать можно, а остальная жизнь на воздухе. Работа иной раз выпадала на день, другой на ночь. Урывками Николай осваивал местные развлечения. Не так много их оказалось: электротеатр, гулянка, кабак. Электротеатр Николай оценил по достоинству, а ради остального не стоило перебираться в Первопрестольную из деревни. Денег он заработал бы и без отхожего промысла мастеровым: принял бы приглашение брата заняться плотницким делом В Москве ещё были великолепные народные дома со своими театрами, библиотеками, групповыми занятиями по увлечениям. Но то при крупных заводах и фабриках, для своих работников хозяева строили.
Большинство рабочих выбирались с окраины в город только по воскресеньям. Но занятие грузчика, иной раз оставлявшее свободным день, и человечность фабриканта, установившего всего лишь девятичасовую занятость, чем, кстати сказать, славилась именно Москва, позволили Николаю чаще бывать в центре города. Туда и обратно пешком: от Дорогомилова через Бородинский мост не дольше получаса, и никаких транспортных расходов. Он и в театре побывал: за 33 копейки на галёрку вполне можно, не каждый же день. И сиживал, вместо кабака, в приличных чайных, в аккуратных харчевнях. Но больше ходил по городу, смотрел, впитывал впечатления.
Выяснил, что есть прекрасная возможность учиться, поступив в университет Шанявского, только-только открытый. Для начала на научно-популярную программу, а после на академическую. Правда, диплома не дадут. Но это пока; потом, может, чего и переменится. Зато обещали твёрдые знания. Стоимость четыре с полтиной в месяц. Можно выкроить и с небольшой заработной платы, если хорошенько затянуть пояс. Однако для учёбы требовалось подыскать работу с твёрдым графиком, чтобы иметь свободные вечера. Николай решил отложить это дело до следующего года: лучше же учиться с начала курса, а не с середины.
Пока, чтоб не терять времени, занимался самообразованием. Для этого вполне подходила публичная библиотека. Тут и зимние морозы ударили. Не особенно разгуляешься. Так что сиди себе в тёплом читальном зале да просвещайся. Николай привык черпать самые точные сведения из энциклопедического словаря. Вот и в библиотеке начал с освоения разных справочных изданий.