Так, первая дорожка, чем вы недовольны?
Я не «первая дорожка», я Ира Кашина, постарайтесь запомнить, красавица мотнула косой и стала прикалывать номер. Михайлов отступил и выдохнул. Но, похоже, расслабился рано.
А можно я приколю это на спину? прогудела Сычёва, тыча номером преподавателю почти в лицо. У меня на груди грудь. И лифчик будет мешать, девушка рассматривала себя, пытаясь подобрать подходящее место для номера. Студенты, стоявшие вблизи группы, громко захохотали. Со стороны болельщиков посыпались реплики весёлых и находчивых, каких немало было в любом институте.
Какая редкость для женщины!
Грудь на груди это понравится Павлу Константиновичу!
Лифчик мешает лифчик сними!
Тофик Мамедович свистнул, пробуя вернуть ситуацию под контроль. Сычёва, всё так же глядя на Михайлова, тихо переспросила:
Так можно или нет?
Преподаватель от растерянности набрал в рот воздуха и надул щёки:
Ну, если ты собираешься бежать спиной, то можно.
Нет, бежать я буду грудью, как Людмила Кондратьева, решила для себя Сычёва, но сделала это вслух, чем вызвала очередную волну гогота и удивления одновременно: до олимпийской чемпионки абитуриентке было как пешком до Манхэттена. Михайлов, беспомощно махнул рукой:
Да делай ты что хочешь! и добавил потише и с сарказмом, «Людмила Кондратьева». Увидев, что девушка в кедах поняла его слова буквально и крепит номер на бок, он глянул на свои короткие ноги и добавил: Хоть на ляжку себе его прилепи. Ну и наборчик! Давай, Тофик, сам тут разруливай. Я на финише, коротконогий мужчина пошёл прочь, всхохатывая на ходу. Ещё не поступили, а уже борзеют. Сразу видно спартакиадницы!
«Скорее бы закончился этот день», в который уже раз подумал Тофик Мамедович, глядя в спину коллеге, старше себя всего-то на два года, но такого уверенного в себе.
Глава 8
В холле общежития Шумкин встал перед стойкой дежурной вахтёрши и уставился на лестницу, ведущую наверх. Часы на стене показывали девять тридцать утра. Экзамен по специализации уже начался, но Миша знал, что его забег будет не раньше десяти сначала пропустят гладкие бега, и только потом начнутся дистанции с барьерами. Значит, можно подняться в комнату и минут пятнадцать полежать с задранными ногами. Десятиборец шагнул в сторону лестницы.
«Не ходи! остановил его внутренний голос. Ляжешь, разморит. Вообще бежать не захочешь. Или, чего доброго, заснёшь и опоздаешь!». Он хорошо знал, что умудрялся храпеть даже во время сеансов аутотренинга. Пытаясь оценить, насколько он сейчас нервничает и стоит ли воспользоваться советами психиатра Иоганна Шульца, Миша задержал ногу в полушаге, как в стоп-кадре. Проспать вступительный экзамен по специализации грозило досрочным отчислением. «Это как «Отче наш», подумал Шумкин, развернулся и пошёл к выходу, но, увидев яркое солнце, остановился опять. А может, всё же полежать пять минут?» рука его потянулась к макушке, туловище развернулось, ноги понесли к лестнице.
Дежурная, пристально наблюдавшая за юношей, насупила брови.
Ты чё тут мечешься, как шальной? А ну, пропуск покажи! Пожилая женщина, несмотря на жару, была одета в шерстяную юбку, чулки, кофту с закатанными рукавами и платок, накинутый на плечи.
Прерванные «глубокие» мысли сменились на лице абитуриента удивлением, и Миша отпрянул:
Чего?
Чего, чегоТого! Пропуск давай! вахтёрша стояла на посту не для фикции. Работу свою она любила и знала. Сохраняя безжалостное выражение лица, она упёрла руки в бока. В это время на лестничном проёме между первым и вторым этажами показались голые девичьи ноги и послышались голоса.
Какой пропуск? Голые ноги стали спускаться по ступенькам. Шумкин жадно предвосхищал появление всего остального. Требования дежурной показались ему незаслуженно агрессивными.
Не придуривайся! Или ты не из нашенских? Тада так и скажи. Прошмугнуть хочешь? Не выйдет. Я вас, ненашенских, за версту чую! старуха черканула себе по кончику носа указательным пальцем. Вы у меня сотнями за день проходите, а я всё одно знаю: кто свой, кто так, к девчатам пришёл.
Растерявшись, Миша оторвал взгляд от студентки.
Чего-о-о? Нужны мне ваши девчата, взмах руки в сторону девушки вышел автоматическим. Она, премиленькая от лица до этих самых голых ножек, замерла на лестнице, глядя с удивлением. Это раззадорило парня ещё больше. Значительно повысив голос, он нахмурился: Я сюда поступать приехал, а не Я пять минут назад оттуда спустился, он снова показал на лестницу, и его тело, сработав на опережение, пересекло линию «доступа». Вы что, меня не помните?
Старушка, добрая и многих понимающая, будь собеседник поспокойнее, возможно, и отступила бы, но теперь еще сильнее сжала губы и угрожающе покачала головой. Растерянный Шумкин бросил взгляд на девушку, ища поддержки.
Не помните?
Миниатюрная красавица кивнула:
Почему не помню? Помню. Вы тоже поступаете. Мы же неделю назад вместе записывались в приёмной комиссии. Мы оба в группе один-один.
Миша удивился, как он мог не запомнить такую девушку. Впрочем, время подстёгивало. Подыгрывая, он кивнул:
Да-да. Точно! Вы?
Востроносая девушка широко улыбнулась, вызывая у Шумкина мгновенную симпатию:
Я Лиза Воробьёва, бегунья. Из Брянска.
А, ну да, Брянск, конечно, помню, юноша продолжал роль если не царя, то рыцаря словно не ему оказывали милость, а он сам. А я Миша Шумкин. Десятиборец, информация из первой фразы была предназначена для девушки, из второй для дежурной. Женщина на посту, воспользовавшись новым замешательством, торопливо выскочила из-за стойки и грудью перекрыла проход, а с ним и доступ к незнакомке.
Ничё не знаю. Пропуск давай! А то «пять минут, пять минут». Здесь тебе не кино, а я тебе не Гурченко! Откуда мне знать, ты это был или не ты? У меня вас за день по сто человек перед глазами мелькает. Всех не упомнишь, помахав руками перед глазами, старуха раздраженно засунула их в карманы кофты. Раздвинутые локти, втянутая шея и толстенные линзы очков придавали женщине сходство с Совой из мультика про Вини-Пуха. Миша вздохнул, почувствуя себя бессильным перед логикой вахтёрши, которая то утверждала, что помнит всех, то отказывала признать того, кого видела несколько минут назад. Но в присутствии девушки хотелось выглядеть спокойным и умным, поэтому, чеканя слова, Шумкин проговорил:
Да какой пропуск, мадам?
Бабка язвительно отреагировала:
Обныкновенный! Красненький! Квандрантненький!
Шумкин даже улыбнулся: бабка напомнила ему родных стариков.
Тётя Аня, да ведь это абитуриент с кафедры лёгкой атлетики; он со мной поступает, вторая часть фразы вышла у девушки в полувопросительной интонации, что насторожило дежурную ещё больше.
Ничё не знаю! тряхнула она головой. Он тебе щас тут чё хошь подтвердит. Лёгкой атлетики! Такой амбал? Ему в пору штангу таскать! И вообще, я вам не тётя Аня! Я вам Анна Леонидовна! Как моя тёзка Хорошкевич. Знаете такую?
Девушка подняла вверх обе ладони, признавая и претензию, и свою неосведомлённость относительно знаменитого доктора исторических наук.
Простите, Анна Леонидовна. Извините. Я слышала, как вас все зовут «тётя Аня», поэтому
Дежурная пригрозила пальцем:
Не надо! Тётя Аня я для своих. А вы пропуск давайте!
Вахтёрша снова требовательно сдвинула брови.
Шумкин слегка повысил голос:
Я что вам его из трусов вытащу? возмущение его росло ноздри раздулись, ещё больше расширяя и без того крупный нос юноши. За этой сценой наблюдало несколько человек, а быть в роли подозреваемого Миша не любил.
А чё ты тут в трусах шмыгаешь, а? в голосе бабки были и насмешка, и возмущение. Шумкин оглянулся: вокруг все были в летней форме.