Ну ни пуха, ни пера! Если что скажешь.
Кириллов признательно приложил руку к сердцу. Ректор махнул мол, «пустяки, не стоит!» и демонстративно ускорился, несмотря на рекомендации кардиолога не делать этого. Он бежал, а вдоль дороги желтели одуванчики, ещё закрытые, в блестящих капельках утренней росы.
Разворачивась к дому, Орлов увидел ребят уже на другом берегу озера. «Вот быстроногие, улыбнулся ректор. Три километра окружности водоёма средневики легко уложили в пятнадцать минут. Наверняка мастера спорта». Тот факт, что спортсмены высокого уровня поступали в институты без конкурса, произвёл на свет обидную и несправедливую поговорку: «Сила есть ума не надо». Несмотря на это на душе у Орлова было празднично: в истории МОГИФКа начинался ещё один учебный год.
Глава 2
Главный корпус института серый блок с большими раздвижными окнами и высоким крыльцом был построен в начале тридцатых годов двадцатого века. Парадная стена центрального холла была снизу доверху из стекла. Слева от входа висел стандартно оформленный стенд с портретами ректора, обоих деканов и ещё восьми докторов наук и профессоров института. Холл и центральная лестница делили здание на две части: слева главный корпус в четыре этажа, справа пристройка вполовину ниже. Коридор, уходящий влево, вёл к ректорату и заканчивался железной дверью кафедры анатомии. Перед ней справа была боковая лестница, ведущая на этажи и в подвал в морг, слева тянулся стеклянный туннель к единственной аудитории вуза. На стенах до середины коридора висели портреты прославившихся студентов МОГИФКа, далее он был «иллюстрирован» стендами с учебными пособиями. Плакаты, рельефные макеты и экспонаты в банках с формалином, помещенные за стекло, вызывали скорее отвращение, нежели любопытство или интерес.
Основной срок подачи документов уже закончился, но коридор у ректората не пустовал: комиссия, временно разместившись здесь, принимала опоздавших. Кто-то забыл вложить заверенную копию свидетельства о рождении и в последний день вынужден был нестись к нотариусу. Кому-то было лень переписывать вручную и заверять в учебной части выписку с оценками из аттестата зрелости, но за перо браться всё же приходилось. Некоторые пренебрегли советом явиться для сдачи документов загодя и прилетели в Москву в последний момент. И прочее, прочее, прочее. Такое повторялось каждый год. В коридоре кипели страсти, лились слёзы, рушились надежды, и допуск на сегодняшний экзамен по специализации имели пока не все.
Примерно в такой ситуации оказался абитуриент Армен Малкумов. Несмотря на светлую кожу и высокий рост, кавказца выдавали пронзительный взгляд, чёрные брови и выбритые до синевы скулы. Юноша впервые пришёл в институт только сегодня и удивился очереди в ректорат. Записавшись под двадцать шестым номером, он тепреь важно вышагивал по коридору. Пронзительный взгляд из-под густых ресниц перебирал каждого, то и дело тормозя на девушках. Прохаживаясь взад-вперёд, Армен что-то бормотал на своём языке, автоматически переходя на русский при выходе из приёмной очередного абитуриента. Очередь украдкой рассматривала зеленоглазого красавца, облачённого в светлое от тенниски до мокасин.
Первые полчаса работы комиссии разгрузили список на пятнадцать мест.
Эй, кто там следующий? Давай, брат, иди скорее, махнул кавказец на открывшуюся дверь и совсем неожиданно улыбнулся сразу всем, у меня сегодня экзамен.
Глубокий баритон вывел очередника из дремоты, и он вскочил с откидного стула, как со стартовых колодок. Девушка в кедах и с целлофановым пакетом в руках подошла к освободившемуся стулу и тяжело рухнула на него.
Экзамен сегодня у всех, сказал, как отрезал, широкобёдрый коротышка с орлиным носом и тёмной густой щетиной. Юлик, представился он кавказцу, протягивая руку. Ты из какой группы?
Малкумов широко раскрыл и без того большие глаза.
Ты что такое говоришь, дорогой Юлик, а?
Я не говорю, я спрашиваю: из какой ты группы? Ты ведь на первый курс поступаешь? Дождавшись кивка, Юлик обрадовался. Тогда у тебя должен быть номер группы. Я, например, в группе один-один. И они тоже, кивнув на очередь, коренастый юноша быстро взглянул на дверь. Там принимают пока только нас.
Кавказец осмотрел всех пристально, сообразил, что быть в нужной группе это то, что ему сейчас нужнее всего, вернулся взглядом к Юлику и пожал плечами.
Э-э, дорогой, зачэм спрашиваешь? Если ты номер один-один, значит, и я номер один-один. Да?
Коротышка не согласился:
Ну-у, я бы на твоём месте так не утверждал, а уточнил в деканате. Может, ты в группе один-два или один-три, а может, вообще один-шесть. Очевидно, последняя была в Малаховке на каком-то особом счету, потому что Юлик хитро прищурился. Кавказец усиленно замотал головой:
Какой один-шесть? Ты что, генацвале? Я с тобой в одной очереди стою. Да? Значит, группа у нас должна быть один. То есть я хотел сказать один-один. Да? Зачем мнэ один-пять? Один-шесть? Один-десять?
Юлик снова сделал добродушное лицо:
Ну, нет так нет. Народ в институт разный поступает, сам понимаешь. Ты вот, сказал, лёгкую атлетику сдаёшь? У меня тоже сегодня утром лёгкая атлетика, а завтра гимнастика. А у тебя какие экзамены? Коротышка говорил уверенно, спину держал ровно. Как раз про экзамены Армен и собирался выяснить в приёмной, но решил лучше в этом не признаваться. Отвлекая внимание от себя, рослый красавец с интересом посмотрел на собеседника.
Гимнаст, да? в голосе слышалось сомнение: небритый был не только мелким, но и корявым.
Конькобежец, ответил Юлик со значением.
Конь-ко-бежец? Это на коньках, да? Зимние виды спорта на Кавказе считали за отдых. «А разве отдыху учат?»
Что-то вроде того. Ты Бориса Стенина знаешь? назвал Юлик известную фамилию, заметив сомнение на лице кавказца. А про Марию Исакову слышал? Это первая советская рекордсменка мира в беге на коньках. Она на полторашке выбежала из двух минут тридцати секунд! Сообщая о прославленной спортсменке, юноша с орлиным носом выглядел почему-то особенно радостным. Армен, догадавшись наконец, что речь идёт не о начальстве института, просиял.
Нет, признался он честно. Но теперь я тебя, Юлик, услышал. И запомнил: Мария Исакова и Борис
Стенин, напомнил конькобежец, почти укоряя, тогда и вот этого великого человека запомни, добавил он назидательно, приблизившись к стене с портретами спортсменов и указывая на один из них: Цыбин Борис Александрович, рекордсмен на десятке. В смысле, на дистанции десять тысяч метров. Ну десять километров, понимаешь? уточнил он, ибо кавказец напряжённо молчал. Смотри, Цыбин закончил этот институт. Видишь, написано: «выпускник МОГИФКа 1969 года». Он был тренером сборной страны. Я мечтаю бегать, как он.
А мне вот Ринат Дасаев очень нравится, сказал Армен, кивнув на портрет футбольного вратаря, висевший рядом. На такой ответ собеседник развёл руками:
Ну, нашёл о ком говорить! Дасаев! Это же кумир миллионов. Да? улыбнулся он девушке в кедах и с пакетом. Она неопределённо пожала плечами. Сражённый отсутствием характерного женского вздоха, Юлик повернулся к Армену. По-моему она не знает, кто такой Дасаев, предположил он негромко, и, наверное, волнуется, оценил конькобежец растянутое равнодушие, или футбол не любит. Я и сам футболистов не очень-то В индивидуальных видах стать знаменитым тяжелее. Юлик медленно пошёл в сторону кафедры анатомии, не упуская из виду дверь приёмной комиссии. Армен вышагивал рядом, выбрасывая длинные ноги, как если бы шёл в сапогах. Разглядывание экспонатов не мешало их мыслям. Дойдя до конца коридора, они развернулись, и кавказец возобновил разговор так, чтобы не нарываться на лишние вопросы: