Как известно, история должна прежде всего учить ныне живущих не повторять ошибок и наследовать лучшие деяния ушедших поколений, чтобы передать грядущим мир чуточку лучше, нежели они застали в начале своей созидательной деятельности. Изучение истории, если она правильно понимается и трактуется, не заключается только в огульном прославлении «великих подвигов» предков, некоторые из которых, к несчастью, заставляют вспомнить известные лермонтовские строки о любви к отчизне и едкие щедринские сентенции. История позволяет нам взглянуть в лицо тем, кто жил до нас и «примерить» на себя их личность, чтобы понять, а действительно ли мы есть результат прогресса нации и народа за минувшие века, и не следует ли нам более критично подойти к собственным мыслям, идеям и свершениям, чтобы впоследствии «больное позднее потомство» не заклеймило нас «насмешкой горькою обманутого сына над промотавшимся отцом».
Теперь я могу сказать, чем привлекли меня воспоминания Л.К. Артамонова, около сотни лет хранившиеся в тиши архива Русского географического общества.
Во-первых, это неодолимая тяга Леонида Константиновича к знаниям. За свою жизнь он учился и классической, и в военной гимназии, в двух военных училищах и двух военных академиях, каждый раз полагая, что полученных им знаний недостаточно для успешной деятельной жизни, причем не для собственного преуспеяния, а для изменения самих основ жизни, исправления ее недостатков, искоренения пороков, умножения добродетели и совершенства. В годы своей учебы в столичном городе ему пришлось бывать в различных студенческих и интеллигентских кружках, которые во второй половине XIX века, кажется, все до одного были охвачены брожением умов в поисках путей переустройства общества на основе социальной справедливости. И вот что поражало нашего героя и продолжает поражать всякого мыслящего русского поныне при всей безусловной искренности критиков существующих порядков, язвы которых доступны наблюдению любого мало-мальски образованного человека, никто из кружковцев не мог предложить более или менее внятного и приемлемого всеми, или хотя бы большинством, реального проекта построения чаемого общества всеобщей справедливости и народного благоденствия. Оттого, очевидно, многие из его визави через некоторое время предпочитали прекращать сотрясать устои горячими речами на собраниях, с тем чтобы начать строить относительно обеспеченное собственное существование, вписываясь в рамки существующих порядков. Те же, кто был нравственнее, сильнее и чище, ломали свою жизнь, проходя через тюрьмы, ссылки и «лишение прав состояния», исключаясь из деятельной социальной жизни, постепенно озлобляясь и ожесточаясь, переходя от прекраснодушных мечтаний к жесткой логике фракционной политической борьбы, научаясь бестрепетно требовать не только от себя, но и своей семьи, и от самого народа, которому они так истово стремились служить, тяжелых жертв. Судьба родного брата Л.К. Артамонова Саши, проходившего по делу революционеров-народников, зримое тому подтверждение. Но он хоть смог, насколько можно понять из воспоминаний Леонида Константиновича, после тюрьмы отойти от политической деятельности и немного обустроить свою жизнь. Сколько же таких юношей, как, например, М.В. Фрунзе, окончивший с золотой медалью гимназию, оказались потерянными для созидательного труда, целиком отдавшись делу ниспровержения «проклятого царизма», чтобы построить на его обломках здание ужасающей тоталитарной империи.
Леонид Константинович выбрал «царский путь» путь приумножения знания о мире, о людях, в конце концов, о себе. На этом пути он претерпел тяжкие лишения недоедал, недосыпал, постоянно нуждался, во всем себя ограничивал ради достижения заветной цели высшего специального и военного образования и преуспел. В наше время его пример подвижнического служения знанию в высшей степени актуален для современной молодежи, в массе которой я, преподававший во многих военных и гражданских учебных заведениях, не вижу теперь столь серьезного отношения к учебе. С одной стороны, строго судить молодых за это нельзя когда жалованье доцента вуза уступает размеру денежного содержания начинающего сотрудника полиции очевидно, что диплом о высшем образовании до определенной степени перестают играть роль социального лифта. С другой я вижу, что у молодежи исчезает стремление познавать себя, ибо знания о мире помогают в конечном счете узнать себя и определить свое место в мире. В этой связи показательно, что каждый период своей жизни и учебы Л.К. Артамонов сопровождал вдумчивым анализом, что ему дало то или иное учебное заведение непременно в религиозном, воспитательном и образовательном отношении. Сейчас же об этом студенты затрудняются сказать и в традиционных речах после защиты диплома. Как следствие часто мы имеем либо инфантильных, плывущих по течению и воле родителей детей, либо жестко-прагматичных хапуг, стремящихся взять от жизни все, невзирая на способы, какими это достигается. И мало, очень мало тех, кто рассматривает трудовую деятельность как средство привнести в это мир что-то хорошее от себя лично, не прикрываясь трусливой пословицей «не мы такие жизнь такая». В обоих случаях тревожным симптомом угасающей социальности, ощущения общности судеб является практическое отсутствие у значительной части молодежи, о чем свидетельствуют многочисленные проводившиеся мной опросы, каких-либо других ценностей, кроме ценностей семейных.
Вот уж таким Л.К. Артамонов точно не был. Какой бы пост он ни занимал, мы видим человека, стремящегося сделать жизнь людей, с которыми он соприкасался, немного лучше, а значит, создать предпосылки к тому же самому и этими людьми, ибо жизнь только и совершенствуется цепной реакцией добра. В этом, по слову Спасителя, весь «закон и пророки». Действительно, семья занимала в его жизни огромное место: он воздавал должную благодарность отцу, нежно любил маму (это слово он неизменно употреблял с прописной), сестер, старался поддерживать родственную связь с братьями, но для него на первом месте всегда стояли интересы службы, государства, социума, долг перед «Царем и Отечеством».
Нельзя сказать, что он не обращал внимания на несовершенство государственной и общественной жизни империи, но он старался понимать и отстаивать истинные интересы отечества, понимая под ним в первую очередь интересы людей, с которыми судьба сводила его в его трудах и путешествиях, и не приносить их в жертву хотя бы и очень привлекательным на первый взгляд умозрительным идеям, жертвовать которым живыми людьми вошло в обыкновение у последующих поколений. Нигде у него мы не найдем высокопарных слов и выражений: он всегда очень скромно упоминает и о чести, и о долге, и о совести, но чести, долге и совести собственных, к которым он предъявлял очень высокие требования, никого не обличая и не укоряя за отсутствие оных.
Во-вторых, Леонид Константинович Артамонов был в высшей степени верующим человеком. В круг его общения входили известный в свое время проповедник о. Павел Прусский (Леднев) и старец Оптиной пустыни иеросхимонах преподобный о. Анатолий (Потапов). Воспитанный с детства в религиозных традициях православия Леонид Константинович никогда не подвергал сомнению роль религии в нравственном воспитании народа, с горечью отмечая постепенный отход от веры при соблюдении внешней обрядности в современных ему высших сословиях и образованном слое русского общества. Вместе с тем мы не найдем у него никакого резонерства и морализаторства по этому поводу; как всякий истинно верующий человек, он смотрит прежде всего на себя, скрупулезно подмечая когда он не был в храме под праздники, как говел и причащался, чем грешил перед Богом и людьми.