В своем обстоятельном исследовании Букер утверждает, что базовыми структурными элементами мировой литературы являются семь основных сюжетов: 1) «победа над чудовищем», 2) «из грязи в князи», 3) «приключение-квест», 4) «туда и обратно», 5) «комедия», 6) «трагедия» и 7) «воскресение»108. Для Букера эти архетипические сюжеты важны не только тем, что они встречаются повсеместно и существуют во все времена, но и тем, что многое проясняют в психологии человека. Например, «победа над чудовищем», одна из тех сюжетных линий, которые, согласно Букеру, появились в древнейшие времена и не потеряли актуальность в наши дни, явно прослеживается и в таких древних текстах, как «Эпос о Гильгамеше», «Одиссея» и «Беовульф», и в куда более современных произведениях, включая фильмы «Дракула» и «Ровно в полдень», романы и фильмы о Джеймсе Бонде, «Звездные войны» и сагу о Гарри Поттере. Букер не приравнивает сюжет к жанру: сюжет, основанный на победе над чудовищем, можно найти в ряде разнообразных жанров и художественных форм, включая эпос, сказку, воспитательный роман, фантастический триллер, спагетти-вестерн и комикс. По Букеру, основной психологической подоплекой, лежащей в основе этой сюжетной линии, является желание победить смерть109. Другие психологические стремления, отражающиеся в структуре сюжетов, предложенной Букером, это желание реализовать свой потенциал («из грязи в князи»), добиться цели («приключение-квест»), достичь зрелости, исследуя мир, избавляясь от невежества и обретая знание («путешествие»), испытать возможность обновления жизни («комедия»)110.
Подобным образом в каноне советской детской литературы тоже могут быть выделены семь архетипических сюжетов: 1) советская Золушка, 2) советский воспитательный роман, 3) цивилизационный нарратив, 4) счастливое детство, 5) советский эпос, 6) военная история и 7) философская сказка. Хотя эти сюжеты и не полностью соответствуют букеровским, они тем не менее отражают элементы его парадигмы. Так, у истории советской Золушки, как и у советского воспитательного романа, много общего с сюжетом «из грязи в князи». Основная сюжетная линия следует перипетиям жизни главной героини или героя, начиная с их весьма скромного происхождения. Герои подвергаются разнообразным испытаниям, достигающим высочайшей кульминации; далее следует награда за верность, упорство и моральную стойкость например, сказочное замужество героини. В истории советской Золушки героиней или героем часто оказывается сирота отсутствие социальных связей делает возможное преображение и невероятную перемену судьбы более вероятными111.
Одним из первых и наиболее известных произведений, где фигурирует «советская Золушка», является повесть-феерия Александра Грина «Алые паруса» (1923); бедной девушке по имени Ассоль суждено влюбиться в молодого и богатого капитана Артура Грэя и в конце концов выйти за него замуж. Оставшись в раннем возрасте без матери, Ассоль проводит время за скучными домашними делами. Как и положено в сказке, героиню отличают красота, послушание, доброта и преданность, определяющие каждый ее поступок. На первый взгляд трудно понять, почему повесть, написанная в романтическом стиле романов XIX века, стала центральным произведением советского детского канона и даже вошла в десятку лучших книг в рекомендательном списке для мальчиков, составленном Борисом Акуниным в 2012 году112. Пламенная вера Ассоль в предсказанное ей светлое будущее превращает нежную любовную историю в образец революционной романтики, обещающей, что светлое коммунистическое будущее уже не за горами. Среди других примеров советских Золушек можно назвать героинь повести «Красные дьяволята» Павла Бляхина, пьесы «Двенадцать месяцев» Самуила Маршака и многих пьес Евгения Шварца.
Близкий жанр, советский воспитательный роман, рассказывает о жизни героя с раннего детства и до достижения зрелости. Герой проходит множество испытаний, в результате которых становится сознательным, убежденным коммунистом. Как и в случае воспитательного романа с корнями в эпохе Просвещения, предками его социалистической версии являются и сказка, и роман, однако в советском воспитательном романе значительный упор делается на социальное окружение, которое определяет трансформацию героя или героини. Три важных произведения используют этот сюжет: «Два капитана» Вениамина Каверина, «Дикая собака динго, или Повесть о первой любви» Рувима Фраермана и «Дорога уходит в даль» Александры Бруштейн. В двух первых юные герои обретают внутреннюю силу и жизненную цель благодаря первой влюбленности и необходимости преодолевать многочисленные трудности. «Дикая собака динго», например, рассказывает полную нелегких жизненных коллизий историю девочки Тани, которая в пионерском лагере мечтает о неизведанных краях и о дикой австралийской собаке динго. Многое изменяется в их с матерью обыденной жизни, когда в город, где они живут, приезжает Танин отец с новой женой и своим приемным сыном Колей. Сюжет книги разворачивается вокруг платонического любовного треугольника, включающего Таню, Колю и Таниного друга детства Фильку, сына местного охотника. Любовное притяжение между Таней и Колей выражается в форме взаимной неприязни и поддразниваний, на которые Таня отвечает типичными для героинь XIX века истерическими реакциями: когда Коля преподносит ей на день рождения золотую рыбку, она требует, чтобы он ее зажарил. Глубокий внутренний эмоциональный конфликт порождается одновременным существованием двух чувств любви и зависти: у мальчика более близкие отношения с отцом, чем у нее самой. Таня не понимает то, что прекрасно понимает читатель, она мечтает и о любящем отце, и о первой любви. История завершается тем, что Таня спасает Колю от смерти от переохлаждения, совершая героический поступок, о котором в местной пионерской газете пишут как о злой шутке. Это обвинение распространяет объятый ревностью Филька, и Таня становится жертвой всеобщего презрения. Все кончается хорошо: Таня прощает Фильку, у нее начинаются новые отношения и с отцом, и с названым братом, и эти новые отношения с Колей перерастают в целомудренную, хотя психологически достаточно сложную, с примесью инцеста, первую любовь.
Потребность в любящем отце или в заменяющем его старшем важна и для цивилизационного нарратива, другого типа истории взросления, на этот раз не ограничивающегося одним героем. «Республика ШКИД» (1927) Григория Белых и Леонида Пантелеева и «Педагогическая поэма» (1931) Антона Макаренко попадают в эту категорию и рассказывают сразу о нескольких несовершеннолетних правонарушителях, которые в конце концов перевоспитываются и становятся продуктивными членами общества. Если в воспитательном романе упор делается на достижении полной зрелости, то здесь важнее «приобщение к цивилизации» еще не социализированных героев. По этой причине именно сирота оказывается частым героем цивилизационного нарратива; читатель учится на отрицательном примере невоспитанного, непослушного ребенка. Процесс усвоения общественных правил (или, с точки зрения ребенка, желание «быть хорошим») является ключевым аспектом детства как такового и распространенным и очень важным мотивом мировой детской литературы. Цивилизационный нарратив лежит, например, в основе «Приключений Тома Сойера» и «Приключений Гекльберри Финна» Марка Твена; эти книги рассказывают о непослушных сиротах, чьи многочисленные проказы и озорство составляют суть сюжета обоих произведений. В советском контексте «Мойдодыр» (1921) Корнея Чуковского, «Денискины рассказы» (19581964) Виктора Драгунского и «Баранкин, будь человеком» (1963) Виктора Медведева рассказывают о непослушных мальчиках, которые отказываются подчиняться принятым правилам. «Мойдодыр», очень ранний советский пример заботы о правилах гигиены, изображает неумытого мальчика, на которого по команде одушевленного умывальника-начальника набрасываются щетки, мочалка и мыло, превращая его в конце концов в чистого, ведущего себя как подобает человеку ребенка. «Баранкин» идет еще дальше: для того чтобы понять, что они должны, как послушные дети, выполнять свой пионерский долг и хорошо учиться, мальчикам сначала приходится превратиться в птиц и насекомых.