Нэнси, гневно одёрнула её мама.
Девочка подскочила к крыльцу и встала позади Виолетты. В тусклом свете она увидела на стене табличку: «Дом с башенкой». Кусая губу, Нэнси смотрела на шнурок колокольчика: позвонит мама или нет? Но оказалось, что звонить не было необходимости: дверь открылась, словно их прибытия ждали в эту самую минуту.
Мать проскользнула в полуоткрытую дверь и пальцем поманила девочек за собой. Виолетта потными пальцами взяла старшую сестру за руку. Нэнси крепко стиснула маленькую ладошку и внезапно разволновалась перед встречей с дедушкой. Часто дыша, она переступила через порог и оказалась в лавке.
Внутри путешественниц встретило тусклое освещение и смешение ароматов: цветочное мыло, экзотические травы, специи, резкие запахи масел и уксуса. Нэнси увидела низенького мужчину с аккуратно подстриженными седеющими волосами, жидкими усиками и в очках с золотистой оправой. Он сжал одетые в перчатки руки матери.
Шарлотта. Моя дражайшая дочь. Я никогда никогда не ожидал
Тихо, отец, твёрдо произнесла мама. Она высвободила руки, закрыла дверь за дочками и, повернув в замке ключ, положила на прилавок. Пока ты ничего не сказал, я проясню, что у меня не было другого выхода: пришлось взять девочек с собой. Голос у матери дрогнул, и Нэнси заметила, что рука, которой она суетливо пыталась расстегнуть пуговицы перчатки, дрожала. Виолетта, Нэнси, поздоровайтесь с дедушкой.
Новый родственник с наморщенным от тревоги лбом и широко раскрытыми глазами посмотрел на девочек, а затем снова на их мать.
Ты должна была приехать одна, сказал он.
Я помню, что ты в письме просил меня об этом, ответила мать, наконец сняв перчатки, но их отец не может о них позаботиться. Я велела девочкам сидеть в доме, чтобы их никто не видел.
Нэнси с любопытством посмотрела на мать. Значит, она получала от своего отца письма. Тем более странно, что они никогда не слышали о нём.
Пожилой мужчина нахмурился ещё сильнее.
Ну, раз уж вы приехали вместе, ничего не поделаешь. Он осторожно шагнул к Виолетте и пожал ей руку, как делают на деловых встречах. Девочка широко улыбнулась, но дедушка не ответил ей тем же. Она похожа на тебя, Шарлотта, угрюмо заметил он, повернулся к Нэнси и окинул её взглядом с ног до головы, словно оценивал, можно ли доверить ей важное поручение. Что ж, наконец произнёс мужчина, и глаза его внезапно увлажнились. Он вынул из кармана большой (и довольно грязный) платок, шумно высморкался и сунул его обратно. А после сжал руки Нэнси в своих. Костяшки его пальцев были узловатые, словно кора дерева, но кожа мягкой и прохладной. Я видел тебя совсем маленькой. Надо же, как ты выросла! Рад снова с тобой познакомиться, Нэнси. Шея у дедушки покраснела, и он быстро взглянул на свою дочь, точно ища одобрения, что всё произнёс правильно.
Я тоже рада познакомиться, ответила Нэнси, недоумевая, когда это они виделись.
Я сказала девочкам, что мы приехали помогать тебе наблюдать за кометой, сообщила мама. Внезапно она показалась дочери очень уставшей.
Ах да, комета! Удивительное зрелище, медленно проговорил её отец, поправляя очки.
Наступила долгая тишина, и Нэнси огляделась вокруг. Они находились в торговом зале. Позади прилавка стояли деревянные стеллажи, заставленные разнообразными склянками с золотыми наклейками, а под ними ряды миниатюрных ящичков. В шкафах со стеклянными дверцами находились зубные щётки, табак, целебные настои и прочие снадобья. На деревянной табличке над дверью выцветшими золотыми буквами было написано: «Лоренс Гринстоун. Аптекарь». Дедушка изготавливал и продавал лекарства.
Хозяин аптеки заметил интерес.
Эта лавка вместе со всем домом принадлежала многим поколениям семьи Гринстоун. Он положил руку на шкаф, гордо окинул взглядом его содержимое, и при этом словно пытался защитить его, как птица гнездо. Надеюсь, я смогу передать её по наследству и она будет существовать ещё многие годы. Он выразительно переглянулся с дочерью.
Продолжая осматривать помещение, Нэнси догадалась, что в детстве её мама, наверное, часто наблюдала в этой самой лавке, как работает отец измельчает травы, готовит микстуры и продаёт эликсиры для врачевания самых разных недугов. Вероятно, поэтому она всегда так хорошо знала, как лечить ссадины на коленях или укусы насекомых.
Пойдёмте, девочки, пора спать, позвала мама. Мы все устали с дороги.
Пусть Нэнси и Виолетта лягут в твоей бывшей комнате на втором этаже, сказал дедушка. Им наверняка будет лучше вдвоём, к тому же так мы не побеспокоим девочек, когда пойдём наблюдать за кометой. Они с матерью снова обменялись долгими взглядами, словно передавали друг другу безмолвные сообщения.
Я буду спать в твоей кровати, мама? спросила Виолетта. В той, где ты спала, когда была маленькая?
Мама устало улыбнулась.
Думаю, да, милая.
При мысли, что снова придётся делить комнату с Виолеттой, у Нэнси упало сердце. Дома она совсем недавно переехала в каморку в мансарде, подальше от неугомонной младшей сестры, и очень ценила обретённое спокойствие. Жить рядом с непоседой несколько дней будет сплошным мучением.
Нэнси обогнула следом за матерью и дедушкой прилавок и вышла в квадратную прихожую с массивной дубовой лестницей, вьющейся вверх, будто угловатая змея. На столе у лестницы теснились несколько медных масляных ламп. Дедушка вынул из кармана куртки коробок спичек и осторожно зажёг фитили трёх ламп: одну он вручил маме, другую Нэнси, а третью взял сам.
Зачем это? спросила Нэнси. Дома в Лидсе электричество провели уже несколько лет назад, а до этого семья пользовалась газовыми лампами.
Мой дом освещается по старинке, ответил дедушка и стал подниматься по ступеням, которые заскрипели и застонали под его ногами.
Нэнси нахмурилась. На улице по пути сюда она видела электрические фонари, а значит, достижения прогресса явно добрались до этого городка.
Неужели у вас нет даже газовых светильников? удивилась она.
Боюсь, я отстал от жизни. На благоустройство дома нужны деньги, но мне и так хорошо, сказал аптекарь.
Нэнси стала подниматься по лестнице вслед за матерью и дедушкой. Пламя за розовым матовым стеклом колыхалось. Масляные лампы давно вышли из употребления. Это какая-то викторианская[1] старина! Нэнси быстро научилась щёлкать выключателем на стене и уже не могла представить жизни без электричества, хотя порой оно работало с перебоями и тогда приходилось зажигать свечи.
У изгиба лестницы в перилах было вырезано лицо гаргульи[2]: существо ехидно смотрело на гостей, скривив в усмешке губы. Виолетта задрожала от страха. Образ действительно был жутковатым, но Нэнси больше настораживал отчётливый земляной запах, который становился острее по мере того, как хозяин размеренными шагами вёл девочек с матерью в самое сердце своих владений.
Поднявшись на площадку второго этажа, Нэнси остолбенела.
Ух ты-ы, протянула Виолетта.
Перед ними открылась совершенно неожиданная картина. Глядя на дом с улицы, трудно было предвидеть такое зрелище внутри. Нэнси с любопытством посмотрела на дедушку, заподозрив, что и он, вероятно, не тот, кем кажется на первый взгляд.
Глава 5
Чудачества
На полностью покрытой персидским ковром площадке в терракотовых горшках теснились растения: маленькие, с нежными листочками; большие, с высокими сероватыми стеблями; приземистые, с изящными ветвями и все они наполняли воздух пьянящим ароматом. Справа от высокого окна располагался деревянный стеллаж со склянками, в которых в чистой маслянистой жидкости плавали листья и цветки.