Данталион выдерживал дистанцию почти месяц. Он всегда говорил, что ему важны исключительно вампиры, но если Марселин писала ему и приглашала, например, на чай она не оставляла попыток освоить выпечку, вампир ворчал, поливал всю коалицию грязью, ненавидел весь мир, но встречался с ней. Он был очень противоречивым, темпераментным и, возможно, немного безумным, но сейчас он был единственным, перед кем Марселин могла показать слабость.
У меня не получается, судорожно пробормотала девушка, стараясь не смять края картонной коробки с пудингом. У меня ничего не получается, Данте.
Вампир тут же захлопнул коробку, словно Марселин своими словами заставила его пожалеть о том, что он вообще решил принести десерт.
Спустя несколько секунд, в которые она только и могла, что смотреть себе под ноги, он тихо произнес:
Не называй меня Данте. И пойдем уже, я устал тут стоять.
Не дожидаясь, Данталион взял ее за локоть и повел за собой.
Мир все еще существовал, люди жили, но Марселин казалось, будто все рушится и катится в ад. Несмотря на свою позицию в отношении Третьего, Стефан был сильным магом коалиция нуждалась в его магии и знаниях. А Марселин нуждалась в нем, потому что присутствие Стефана в ее жизни доказательство того, что она может справиться с любой проблемой.
Почти с любой.
Она не обращала внимания на менявшуюся обстановку, на радость своей магии, реагирующей на пространственную магию особняка, и совсем не чувствовала ног. Марселин просто шла, ничего не осознавая, лишь чувствуя, как сильно Данталион держит ее за локоть, будто боится, что она может сбежать.
Может, так и есть. Может, ей следует просто сбежать от своих проблем и навсегда забыть о них. Что ей магия, коалиция, Стефан? Почему она должна решать так много вопросов и совсем ничего не получать взамен? Почему должна плакать по ночам, каждый час, каждую чертову минуту получая подтверждение своей бесполезности? Почему должна видеть, что Стефан не просыпается? Почему
Садись, приказал Данталион и, не дожидаясь, сам усадил Марселин за стол. Оказывается, они дошли до пустой столовой.
Данталион посмотрел на девушку тяжелым взглядом, будто мысленно запретил двигаться, а затем подошел к дальним дверям, ведущим на кухню, распахнул их и рявкнул:
Немедленно приготовь Марселин чай и подай мне кровь!
Она бы обязательно вздрогнула из-за властного, рассерженного голоса, попросила бы быть вежливее с Одоваком, будь на это силы. Марселин едва не сползла под стол, чувствуя, что крохотное и слабое тело не способно выносить боли, режущей сердце. Но Данталион взял ее за плечи, заставив девушку сесть прямо, а после придвинул другой стул ближе и расположился рядом.
Несколько минут они молчали, пока в столовую не вбежал Лука с подносом, на котором высились пустая чашка, дымящийся чайничек, сахарница, столовые приборы, маленькие тарелочки, бутылка с кровью и стакан. Лука едва успел поставить поднос на стол, как Данталион приказал ему убираться.
Марселин должна была напомнить, что вовсе не обязательно пугать бедного эльфа, но не нашла в себе сил. Так же, как не нашла сил, чтобы остановить Данталиона, поставившего перед ней чашку с налитым до краев чаем.
Пей.
Я не хочу, тихо ответила она.
Пей, иначе силой напою.
Почему ты такой злой? проворчала Марселин, скрещивая руки на груди.
Потому что ты ни хрена не ешь, пьешь только кофе, вечно торчишь в его комнате и почти не спишь!
Девушка знала, что он прав, но не могла с этим согласиться. Марселин вообще-то спала, пусть и не так часто, как следовало, и не торчала в комнате Стефана дни напролет. Она выбиралась в свою комнату, чтобы принять душ, сменить одежду и покопаться в записях.
Ешь, зло проговорил Данталион, подтолкнув к ней тарелку с неаккуратно отрезанным кусочком калатравского хлеба. Не заставляй меня кормить тебя с ложки, как ребенка!
А ты бы смог?
Я бы привязал тебя к стулу, если бы это потребовалось.
Но не привязал.
Марселин, строго произнес Данталион.
У меня не получается, тихо пробормотала она, осмелев достаточно, чтобы посмотреть на него исподлобья. Злые красные глаза, недовольно скривленный рот, всклокоченные черные волосы Данталион не просто злился, он был в бешенстве. У меня ничего не получается. Да
Она осеклась, вспомнив, как он не любил это имя, и беспомощно уставилась на вампира. У Марселин не было цели его разжалобить, но ей хотелось, чтобы он понял, насколько ей паршиво.
Ничего не получается, повторила она, опустив глаза на свои бледные ладони. Моя магия не может разбудить его. Ни одно заклинание из тех, что я пробовала, не сработало. Я искала ответ везде, пробовала все отвары, я Марселин говорила все быстрее и совсем скоро стала задыхаться от волнения и слез, хлынувших из глаз. У меня ничего не получается Я такая дура, почему я вообще решила, что смогу помочь ему
Марселин, жестко произнес Данталион.
Она остановилась и только подняла на него взгляд, как Данталион влепил ей пощечину. Несильную, конечно, но Марселин была слишком удивлена самим действием. Она приготовилась возмутиться, но ее вновь перебили:
Если бы не ты, Стефан умер бы той ночью по-настоящему. Он призвал чертову Брадаманту, и она проткнула его чертовым копьем, помнишь? От такого умирают. Обычно сразу, иногда секунды через три. Но ты спасла его. Успела, помнишь? Ты молодец. Ты молодец, настойчиво повторил Данталион, нахмурившись. Прекрати думать, что у тебя ничего не получается. Ты поддерживаешь его сейчас, не даешь умереть окончательно.
Н-но он не
Он очнется, опять прервал ее мужчина. Он очнется, узнает, что ты сделала, и будет по гроб обязан тебе. Поверь мне.
Но я я столько раз пыталась убить его, сорвавшимся на шепот голосом произнесла она.
Он заслужил.
Неправда! Он всегда был рядом, помогал, защищал, обучал он он любил меня, а я
А она была круглой дурой, раз позволила всему случиться. Марселин отвернулась от Стефана, когда их жизнь рушилась, когда особняк с прекрасным фруктовым садом горел, когда она убедила себя, что он позволил ее семье умереть.
Разве она могла осуждать его? У Стефана был выбор: спасти либо ее, либо ее семью, и Марселин всегда знала это, но отказывалась принимать.
Я ненавижу себя прохрипела Марселин, наклонившись, и почувствовала, как руки Данталиона обнимают ее. Я ненавижу себя, ненавижу, ненавижу!
Разве она могла осуждать Стефана за то, что он всегда пытался защитить ее? Разве могла думать, что он виноват в смерти ее семьи, если очевидно, что настоящие виновники демоны? Разве она могла думать, что достаточна сильна, чтобы спокойно смотреть, как он, неподвижный, тихий, напоминавший мертвого, лежит, и не чувствовать, как ее сердце вновь разбивается?
Я ненавижу себя
Марселин.
Я ненавижу себя! Я должна разбудить его, должна! Но у меня ничего не получается, я такая слабая и
Руки Данталиона напряглись. В первую секунду Марселин решила, что сейчас, двести лет спустя, он устал терпеть ее и готов задушить, но вдруг услышала громкие шаги. Девушка хотела высвободиться, помня, что вампир ненавидит публично проявлять привязанность, но он крепко держал ее, будто знал, как она хотела чувствовать чужое тепло.
Простите, что прерываю с трудом выдавил запыхавшийся Лука.
Говори, пока я не убил тебя, прошипел сквозь зубы Данталион.
Мне очень жаль, правда, но Господин Данталион, срочное собрание коалиции. Вас ждут. Прямо сейчас. Немедленно! срывающимся голосом добавил Лука.
Марселин ощутила, как крепкие пальцы только сильнее сжали ее.
Пусть засунут это срочное собрание себе в задницу. Я и так недавно
Король Джевел мертв.
Глава 3
Я с тобой одним лишь взглядом