Наиболее важным эффектом этой конвергенции стало появление понятия эмоционального корректирующего опыта, которое впервые было сформулировано Францем Александером в 1946 году: «Основным терапевтическим результатом нашей работы является вывод о том, что пациент, чтобы освободиться от своих невротических способов чувствовать и действовать, должен получить новые эмоциональные переживания, подходящие для того, чтобы устранить болезненные последствия эмоциональных переживаний своего предыдущего жизненного опыта». Другие терапевтические факторы, такие как интеллектуальный инсайт, абреакция[2], воспоминание прошлого события и так далее, подчиняются этому главному терапевтическому принципу []. Какой метод будет использован для этого является вопросом второстепенной важности» (Александер, Франц, 1946).
Анализ того, как эмоциональное изменение может быть реализовано стратегически, то есть каким должен быть способ достижения поставленных целей, является целью этой книги, в которой мы не будем ограничиваться клинической областью, хотя это фундаментальная область применения и она представляет интерес и для читателя, не являющегося в ней специалистом. Мы исследуем, как этот тип изменений находит свое эффективное применение даже в областях, казалось бы, далеких от эмоциональных корректирующих переживаний, таких как экономика и производственные предприятия, международные отношения и политика, и, прежде всего личная жизнь и взаимоотношения каждого из нас, людей, «обреченных» из-за своей природы, культуры и опыта постоянно колебаться между изменениями и стремлением оставаться самими собой.
Джорджио НардонэЦентр стратегической терапии, АреццоГлава 1. Эмоциональное корректирующее изменение
Любое познание начинается с ощущений.
Леонардо да Винчи
Как бы ни были многочисленны теории об изменении и о том, как оно может быть достигнуто, как мы увидим в последующих главах, существует общее для всех точек зрения понятие: эмоциональный корректирующий опыт. И ученые, и исследователи, и терапевты, и специалисты в решении проблем согласны с тем, что для реального изменения в восприятии и поведении необходимо, чтобы субъект прожил конкретный опыт, который заставит его открыть для себя нечто такое, что нарушит его привычный взгляд на вещи. Другими словами, принятие нами иной точки зрения полностью трансформирует наблюдаемую нами реальность. Это не только позволяет осуществлять терапевтическое воздействие на людей, страдающих от какого-либо расстройства, но и помогает ученым совершать важные открытия. Вспомним о яблоке Ньютона и о том, как падающий на голову великого ученого фрукт приводит его к озарению, которое было так близко, но недостижимо ранее. Когда Уильям Джеймс заявляет, что существенной характеристикой гениев является «способность воспринимать вещи с необычных точек зрения», он имеет в виду именно способность менять точки зрения и, таким образом, открывать то, что остается скрытым при излишне ригидных позициях. Но если у гения есть этот дар или приобретенная способность, обычному человеку очень трудно даже немного отойти от своего привычного образа мышления и своих убеждений, и он постоянно цепляется за них, поскольку они являются основой его личной идентичности и стабильности. Однако, даже если это может показаться странным, низкий интеллект или недостаточные знания не имеют положительной корреляции с сопротивлением изменениям. В действительности именно самые способные и успешные люди наиболее жестко привязаны к своим собственным моделям мышления и поведения, поскольку в силу особенностей функционирования нашего ума, все мы склонны прибегать снова и снова к тем сценариям поведения, которые оказались успешными и которые, чаще всего, срабатывают на бессознательном уровне и, следовательно, очень слабо контролируются разумом (Нардонэ, 2017). По этой причине и с настоящими гениями случались катастрофические неудачи. Как видит читатель, разговоры об изменениях неизбежно приводят к необходимости говорить и о сопротивлении изменениям.
Но вернемся к феномену эмоционального корректирующего опыта и спросим себя: в чем, с точки зрения динамики, разница между открытием закона всемирного тяготения Ньютона, случайным изобретением пенициллина Александром Флемингом и чудесным исцелением от психического расстройства? Я бы ответил, что разница очень мала, если бы не тот факт, что, как говорил сам Флеминг, «случай помогает подготовленному уму»[3]. Другими словами, двое ученых, благодаря их опыту исследователей, уловили то, что большинство людей даже отдаленно не смогли бы заметить. С другой стороны, субъект, страдающий психической патологией, может быть случайно и неосознанно захвачен событием, которое его потрясло настолько, что это заставит его изменить свое восприятие и образ действий, либо же он должен быть направлен опытным терапевтом к тому, чтобы испытать серию эмоциональных корректирующих переживаний, способных вывести его из ловушки его психического расстройства. Но динамика эффекта открытия, вызывающего изменения, схожа в обоих случаях. Если мы перейдем от науки и терапии к сфере экономики, мы увидим, что и здесь можно наблюдать схожую динамику изменений. Ричард Талер, лауреат Нобелевской премии по экономике в 2017 году, демонстрирует, как экономическое поведение гораздо в большей степени согласуется со стратегиями, которые непрямым образом приводят субъекта к тому, чтобы «открывать» лучшее, что нужно сделать, чем с «рациональными объяснениями» относительно выбора, который необходимо предпринять. В своей книге «Nudge. Архитектура выбора» (Ричард Талер, Касс Санстейн, 2009) он убедительно излагает стратегию изменений, происходящих благодаря небольшим толчкам, которым подвергается вся система, что вызывает цепную реакцию, полностью нарушающую в итоге её баланс. Жаль, что он забыл упомянуть Курта Левина, который почти сто лет назад блестяще рассматривал эту тему, а также Вацлавика и Викланда (1977), которые более сорока лет назад сформулировали модель небольшого изменения, которое, будучи включенным в сложную систему, вызывает цепную реакцию, приводящую к большим изменениям. Однако бесспорная заслуга Талера заключается в применении этой концепции к экономике. Среди наиболее ярких его примеров так называемая «архитектура выбора» (англ. «choice architecture»), рассматривающая, каким образом, изменяя способ представления людям различных вариантов выбора, можно оказывать значительное влияние на процессы принятия ими решений. Например, для того, чтобы дети младших классов поменяли пищевые привычки, достаточно расположить еду в школьной столовой определенным образом, что позволит сократить потребление детьми одних продуктов (например, фаст-фуда) и увеличить потребление других (например, здоровой пищи), не давая им рекомендации и предписания в явном виде. Этот социальный эксперимент проводился и в эпоху более ранних исследований, например, такими учеными, как Мэйо и Зимбардо, когда социальные науки подвергались незначительному влиянию статистических алгоритмов, которые в последнее время стали доминирующими в методологии исследования, что значительно ограничивает фактическую способность исследователя к совершению открытий, так как он все больше внимания уделяет статистическому контролю за проведением процедур (Нардонэ, 2017). Даниэль Канеман[4], ещё один психолог, удостоенный Нобелевской премии по экономике, ещё больше, чем Талер, обращает внимание на то, что выбор и изменения осуществляются в гораздо большей мере под воздействием эмоций, а не разума. В своей книге «Думай медленно решай быстро»[5] (2012), он довольно ясно показывает, что бессознательные процессы влияют на сознательные гораздо больше, чем наоборот, даже в беспристрастной и циничной области экономики. Если, как это должно быть очевидно из изложенного здесь, изменения происходят, чаще всего, сначала бессознательно, а потом уже на когнитивном уровне, то возникает вопрос, почему большинство наиболее признанных теорий об изменениях утверждают обратное. В этих теориях произошедшие бессознательные изменения считаются поверхностными, а не реальными качественными изменениями, поскольку полагается, что они достижимы только посредством сознательного процесса. Предвзятое представление о том, что именно сознательное мышление и кристальное сознание в первую очередь влияют на наши действия, продолжает существовать, несмотря на все факты, опровергающие эту идею, к которым мы ещё вернемся позже. Ирония в том, что именно тот, кто изучает феномен изменения, сам зачастую сопротивляется переменам!