Глубоко вздохнув, я с трудом расслабляю пальцы и вытираю их об одежду. Действие непозволительное, тем более для старшего адепта: учитель вряд ли бы обошёлся строгим взглядом, застань меня за подобным. Как-то раз он заставил шимэй Ло стирать одеяния всех учеников в наказание за то, что она попыталась незаметно вытереть тканью каплю супа с ладони. Мы все тогда увлеклись едой: в Нинцзин прибыли гости из другой школы и для них, а значит, и для нас было приготовлено что-то более съедобное, чем обычно. Приятное онемение языка от сычуаньского перца сохранялось ещё долго после пиршества.
В полном, бросаю я юнцу, поднимаясь на ноги. Ещё одно мысленное усилие и я поднимаю голову. Главное выдать своё узнавание за испуг, недоумение, любую другую эмоцию, в общем-то.
А вот на лице Хэ Лунвана отражается явное узнавание, которое он не пытается скрыть. Рука, держащая знакомый клинок, выкованный специально для него ещё на горе Нинцзин, сжимается сильнее вокруг эфеса. Широко раскрытые чёрные глаза не отрываются от меня. Рот слегка приоткрыт. По щеке стекает капля крови скорее всего, не его. Высокий, выше даже Бай Хэпина, он непозволительно красив, как и положено главному герою романтической новеллы. Собранные в высокий хвост волосы перевязаны лентой становление Богом Молний не пробудило в нём любви к излишней роскоши. Бело-синие одежды ученика сменили насыщенно фиолетовые, расшитые серебряной нитью. Он выглядит так, словно сошёл с книжной иллюстрации, не соответствует ей только лицо. Оно должно выражать непреклонность и опасность, сметающую с пути демонов и небожителей, а не эти унизительные жалость и скорбь.
Шимэй, из приоткрытого рта наконец вылетают звуки. Время, пока он меня разглядывал, позволило мне немного подготовиться к собственным словам. Мощь его духовной энергии так высока, что его никак нельзя принять за демона, то есть моего врага. К тому же у подножия горы Нинцзин построен его храм, где есть изображение вознёсшегося ученика.
Как вы узнали? изображая удивление, я уважительно склоняюсь. Я могу быть сколько угодно старшим адептом, возвысившимся над другими учениками, но он был старшим адептом до меня. И он достиг того уровня совершенствования, при котором смог вознестись. А поскольку становление Богом не сделало его вдруг учеником другого учителя, то да, он по-прежнему приходится мне старшим соучеником. Ученица Ли Лунмин приветствует шисюна. Может эта ничтожная шимэй поинтересоваться, что здесь произошло?
Хэ Лунван трёт щёку, как будто я только что по ней ударила. Мелькнувшая в его глазах надежда сменяется чем-то иным, но вскоре обе эмоции тухнут.
Драконья жизнь? он задумчиво перекатывает моё имя на языке. Да будет твоя жизнь столь же долгой
Я завожу руку за спину и сжимаю в кулак, сдерживая гнев. Жизнь Ли Ляньхуа оборвалась так рано частично всё же из-за Хэ Лунвана: Фэн Цзяньсюэ ревновала его ко мне, потому она меня и подставила. По её мнению, мы с шисюном были слишком близки. Должна признать, действительно были.
Шисюн? невинно поторапливаю я, потому как бежать впереди его не имею права: слишком подозрительно. «Что там с градоначальником?» для того, чтобы взгляд не выдавал мысли, я смотрю в пол.
Значит, ты моя шимэй? интересуется Хэ Лунван. Ты здесь с учителем?
Он борется с демонами на другой стороне дома, даю незамедлительный ответ. Я же поспешила сюда, чтобы убедиться в безопасности градоначальника.
Боюсь, ты несколько опоздала, качает головой бессмертный юноша. Его окружали переполненные тёмной энергией слуги, когда я прибыл сюда. Полагаю, он был источником тёмных сил.
Борясь с криком досады, я закусываю щёку. Цянь Синъюнь вскрикивает и падает на колени.
Уверяю вас, мой отец не причастен к нападениям на город, бьётся он головой об пол в панике. Ему бы просто не хватило сил овладеть тёмным путём! И я никогда не видел его за практиками, хотя проводил с ним много времени!
Справедливости ради, он не видел и того, как его отец открывал демонам ворота до участившихся нападений, но это было. Однако практиками сбившихся с пути заклинателей градоначальник действительно не занимался.
Хэ Лунван делает шаг по направлению к юноше. Сглатывая кровь из прокушенной щеки, я заступаю ему дорогу.
Шисюн, позвольте этой презренной шимэй сказать, излишняя китайская вежливость, граничащая с унижением, горчит на языке. Некстати вспоминается, как в былые времена, когда юноша переступал черту, я дразнила его девой Хэ.
Застыв взглядом на моём лице, для чего пришлось опустить голову, Хэ Лунван молча ждёт моих дальнейших слов.
Благодарю. Думаю, пятнадцатый молодой господин Цянь говорит правду. Те, кто ступают на тёмный путь и достигают на нём успехов, на первый взгляд, ничем не отличаются от других заклинателей, но их выдают некоторые незначительные детали. Они начинают реже моргать, чтобы умереть с открытыми глазами и продолжить бесчинства в посмертии. Их ногти приобретают трупный оттенок, но кожа остаётся живой и тёплой. И они стараются не дышать через рот, чтобы не привлекать своей живой энергией мертвецов. Вечером я наблюдала за господином градоначальником: он часто моргал, нос у него был слегка заложен, а ногти были розоватыми.
Выражение лица старшего соученика с напряжённого меняется на задумчивое, и я облегчённо выдыхаю про себя. Годы, проведённые за изучением и переписыванием книг, не прошли даром, и в нужный момент знания всплыли в голове.
Означает ли это, что ты в чём-то подозревала покойного? прищур Хэ Лунвана в сочетании со сложенными на груди руками должен пугать, но я только цепляю на себя чуть снисходительную улыбку.
Эта шимэй прилетела помочь учителю. Она подозревала всех.
Уголки губ шисюна слегка приподнимаются, и он протягивает руку, чтобы погладить меня по голове. Как раньше.
Такой ученицей будет гордиться каждый учитель, голос его мягок и покровительственен. Мне хочется сжаться и спрятаться куда-нибудь в уголочек, лишь бы он не говорил и не обращался со мной, как с Ли Ляньхуа.
Спасение приходит откуда не ждали. Не то чтобы я вообще ждала спасение хоть от кого-то.
Этой печати не было тут раньше! восклицает Цянь Синъюнь из покоев градоначальника, в которых скрылся посмотреть на отца. Ужасное зрелище для гражданского парнишки, но останавливать его никто не стал.
Хэ Лунван хмурит брови и проходит в комнату, из которой ранее вышел, я иду следом. На рабочем столе, заваленном бумагой, разлита тушь, а посреди чёрной лужицы лежит
Печать Мертвецов, мрачно заключает старший соученик и отталкивает мальчишку себе за спину.
Откуда она здесь?! Поражаюсь я искренне.
Печать Мертвецов могущественный тёмный артефакт, привлекающий демонов и неживых со всей округи. Его невозможно подделать, его нельзя перекупить, можно лишь украсть. Способный подарить невероятное могущество, артефакт извращает разум всякого, кто им владеет. Лишь демоны правящей семьи способны справиться с его мощью. Такими артефактами не разбрасываются, чтобы просто кого-то подставить. Зато его наличие объясняет участившиеся набеги на несчастный город. Они должны были бы начаться как раз с тех пор, как Печать Мертвецов оказалась здесь.
Её находка и оправдывает, и очерняет градоначальника. Он никак не мог украсть её у князя демонов сам, значит, кому-то было выгодно, чтобы она оказалась в его руках. С другой стороны, он принёс её в город и обрёк многих на погибель.
Притянув к себе Цянь Синъюня, я со страхом осознаю, что за всем происходящим в Приграничных Землях может стоять и не Фэн Цзяньсюэ. В книге она подставила градоначальника гораздо проще, ей и в голову не пришло раскидываться мощнейшим семейным артефактом, становящимся ужасным оружием в руках всякого, кто его коснётся. Как же градоначальник сохранял рассудок, находясь рядом с Печатью? Он мог сохранить его только в том случае, если больше не являлся собой.