Панков, кстати, я бы не стал обрекать на вымирание. Ничего против них не имею.
У других вожатых тоже есть прозвища. Та, что с дредами, Белла; мускулистая девушка в черной рокерской футболке и с татуировками Зора; а пенсионер, который утром отмечал в списке имена, Коко. Он проспал всю дорогу. Везет! Вообще-то фамилия у него Кориандр. Хотя нет, вряд ли. Просто он так неразборчиво представился, что теперь ему придется быть господином Кориандром.
Может, вожатым положено иметь прозвища, чтобы казаться круче и интереснее? Хотя любому ясно: чтобы быть крутым и интересным, надо круто и интересно говорить или действовать. А как тебя зовут дело десятое.
Если только тебя не зовут Йорг и тебе меньше пятидесяти. Таким приходится несладко. С нашим Йоргом так и было. Он мог бы зваться как угодно его все равно никто не считал бы интересным и крутым. Имя лишь все усугубляет.
И раз уж я упомянул Йорга, надо оговориться: я не наблюдаю за ним специально он сам привлекает всеобщее внимание.
Точнее, это к нему привлекают внимание. Как? Критикуют каждый его шаг. Даже если он ничего особенного не делает просто сидит и смотрит прямо перед собой. И все равно кто-нибудь подойдет и скажет: «Чего расселся? Куда пялишься?»
Вот, например, сегодня в автобусе. Йорг сел впереди. Может, хотел без помех смотреть через лобовое стекло что тут такого? Или просто решил отсесть подальше от Марко и его дружков. Они, конечно же, всех растолкали и забрались в самый конец ничего удивительного, что Йорг выбрал двойное сиденье наискосок от водителя.
Вот только вожатые тоже сидели впереди. Ходячая «Википедия» Питрич прямо рядом с Йоргом. Он спросил Йорга, как его зовут. Йорг сказал «Йорг». Питрич спросил, рад ли Йорг поездке в лагерь. Йорг сказал «так себе». Откуда я это знаю? Просто Питрич не выключил микрофон, и весь автобус слышал каждое слово.
Потом они поговорили об автобусах о чем еще говорить, когда в нем сидишь. Будь на месте Йорга кто-то другой, все бы просто посмеялись над оплошностью с микрофоном и тут же забыли.
Но это же Йорг. Я знал, что сзади непременно посыплются дурацкие комментарии, и не ошибся.
Подлиза! крикнул на весь автобус кто-то из близнецов Дрешке кажется, Дрешке-2. Какой смысл подлизываться к вожатым? Чтобы тебя будили на десять минут позже остальных? Полный бред.
Ну вот. Питрич повернулся на сиденье, будто хотел что-то сказать, но ничего не сказал, а только выключил микрофон, потом снова включил и, поглаживая козлиную бородку, стал читать статью из «Википедии» о захолустном городке Финовфурт.
Йорг тоже ничего не сказал, Йорг достал кубик Рубика и крутил его, и крутил, и крутил цвета так и мелькали у него в руках.
IV. Поневоле здесь
На подъезде к лагерю я пшикаю на себя спреем от комаров, и пол-автобуса вскакивает, чтобы открыть окна, но окна в автобусе не открываются. Я выхожу из автобуса, и в ту же секунду комар кусает меня в коленку.
Поляну из лесного рекламного проспекта не узнать. Трава гораздо выше, чем на фотографиях, я уже слышу, как клещи цокают языками. Бревенчатые хижины впали в полудрему они нам не очень-то рады и вообще не хотят никому служить жильем. Выцветшая древесина, пыльные окна, уныло свисают нити паутины. Завидев нас, хижины закатывают глаза.
Интересно, есть ли у клещей языки?
Посреди поляны колодец и неотъемлемый лагерный атрибут кострище, вокруг кострища несколько ветхих дощатых столов. Над колодцем вьется стая мошкары. Чуть подальше скрючилась баскетбольная корзина без сетки. (И, как выяснилось, без мяча.)
Прежде чем разойтись по хижинам, нам приходится собраться у кострища, и Питрич с улыбкой «предлагает» рассказать, кто чему рад «здесь, на природе!».
Я ничему не рад, первым говорю я. Я природу отвергаю!
Этого Питрич никак не ожидал.
Как так? искренне недоумевает он. Природу отвергнуть нельзя она же повсюду.
В том-то и беда, говорю я.
Но ты здесь. Питрич широко разводит руками.
Поневоле, говорю я. Я здесь поневоле.
Эй, не обращайте на него внимания! Это Марко. Вместо того, чтобы меня игнорировать, он делает пару шагов в мою сторону, потом останавливается и говорит: Я радуюсь Он указывает пальцем по кругу, будто ища кого-то. Я радуюсь играм.
Он произносит это таким тоном, что все, кто его знает, должны понять: речь о каких-нибудь пакостях. Никто не спрашивает, что а главное, кого он имеет в виду. На поляне ненадолго становится тихо: все переваривают сразу два странных высказывания.