Дома я достал лупу и наконец, прочитал эти строки в нижней части листа. Там была указана эффективная ставка, которая была низкой и какое-то условие, которое мне сразу не понравилось. Открывать депозит я сразу раздумал и стал размышлять о том, что мне надо завести очки, чтобы читать такую полезную информацию. Очки я прежде не носил никогда, даже солнцезащитные, мне не нравилось носить на носу это приспособление, я отлично обходился без него. Кроме того, мне не нравилось беседовать с обладателями этих очков я не видел глаз собеседника, только черные линзы очков, и постоянно думал, куда на самом деле смотрят его глаза на меня, на других людей или окрестности. Как правило, беседа быстро кончалась или оказывалась скомканной.
Солнцезащитные очки мне попадались на каждом шагу видимо, их постоянно теряли владельцы. Даже зимой, когда катался на лыжах, мне попадались такие очки, не говоря о лете. Я их подбирал, дома примеривал, а потом складывал на книжную полку. Они там лежали долгие годы, ждали, когда я их, наконец, одену. Но я их так и не одел, ни одной пары, хотя перед очередным летом готовился к этому событию протирал их, мерял перед зеркалом, и клал на место до следующей весны.
Но обычные очки мне нравились. Девушки, которые их носили, снимали их перед поцелуями, и у них без очков был такой скромный и беззащитный вид, что сердце замирало. Некоторым просто шли очки, и поэтому они носили очки с простыми стеклами. Мне нужны были очки, чтобы пользоваться ими на работе и дома. И я отправился к врачу, чтобы узнать, какие мне линзы нужны.
В поликлинике было масса народа, но я встал в очередь и терпеливо простоял в ней полчаса. С талоном к окулисту я попал только после обеда. Зашел в кабинет, меня усадили на стул, предложили сначала закрыть один глаз, прочитать буквы, а потом другой. Мой левый глаз был как у орла я видел все буквы на этом плакате, но правым я видел только четвертую строчку.
Врач посветил мне лампочкой сначала в один глаз, потом в другой, потом достал небольшой ящик с разными линзами и стал их менять, когда я говорил ему о том, что вижу еще хуже. Процедура закончилась только тогда, когда врач мне подобрала пару линз, в которых я чувствовал себя орлом в них я видел все, даже сквозь стену кабинета и пол, не говоря о строчках, напечатанным мелким шрифтом. Пораженным таким эффектом, я стал разглядывать пол, сквозь который увидел гардероб на первом этаже с очередью, потом уставился на стенку во врачебном кабинете, и увидел за ней пациента, в глаза которого через какое-то устройство смотрела медсестра, и светила при этом ему в зрачки лампочкой.
Врач спросила, как я чувствую, в этих линзах. Я не мог ответить, только кивнул головой, и сразу подумал, что эти волшебные линзы надо немедленно выкрасть. Снял оправу с лицами, посмотрел в окно и спросил, что это на улице случилось, такое непонятное. Врач посмотрела в окно, и я сразу же вытащил линзы из оправы и засунул их в карман рубашки. За окном была обычная весенняя погода светило солнце, и порхали по ветвям тополя воробьи. Девушка врач повернулась ко мне, и я тогда сказал, что у меня разболелась голова, и я должен уйти, немедленно. Потом сунул пустую оправу в ящик, поднялся и вышел из кабинета.
Дома я сел, достал интересные линзы из кармана и положил их на стол. Это на вид были обычные стекляшки, с указаниями, сколько диоптрий на каждой, и я записал их на листке бумаги. Затем вынул из солнцезащитных очков линзы и при помощи скотча прикрепил украденные линзы к пустой оправе. Надел волшебные очки и стал рассматривать все вокруг. Стены и пол не были теперь помехой: сквозь стены я мог рассматривать улицу, а сквозь пол мне виден был подвал дома и все предметы, которые в нем находились.
Я достал с полки хрусталь, берилл, аметист и пошел в подвал. Открыл дверь, за которой был земляной пол, с трубами отопления и трубой, по которой поступала вода из скважины. В одном углу подвала была небольшая ямка, куда я бросил хрусталь с аметистом и бериллом. Затем закопал их лопаткой и представил себе, что у меня в подвале находиться небольшой занорыш с драгоценными камнями, который надо увидеть через слой земли. Я надел волшебные очки, посмотрел на земляной пол и сразу их обнаружил. Хрусталь светился, как светлячок бледным холодновато-белым свечением, а берилл был как светлячок с зеленоватым оттенком. Аметист был голубовато фиолетовым светлячком. У меня от счастья закружилась голова теперь я мог найти любой драгоценный камень, даже не наклоняясь, не говоря о том, что мне не надо копать разведочные шурфы и канавы.
Осталось только выяснить, могу ли я в этих очках видеть благородные металлы золото, или платину или изделия из них. Но золота и платины дома у меня не было, не было даже серебра. Надо было попросить какие-нибудь золотые сережки у соседки и попробовать найти их под слоем земли.
Но за поиски драгоценных камней можно было отправиться хоть сейчас. Я достал из книжного шкафа мои тетради и начал листать страницы, куда можно было отправиться. Нашел самое близкое от дома место в четырех километрах находились копи, на которых раньше находили рубин, изумруды и хризолиты. Вечером я положил в рюкзак лопату, обед и мешочки для кристаллов, а утром оправился в путь. Волшебные очки в удобном кожаном футляре находились во внутреннем кармане, который я пришил к штормовке накануне вечером и я их надел уже в лесу.
Живопись
Цветные карандаши стали мне попадаться каждый день, на каждом шагу. Когда в последние дни жизни работал геологом, я ими пользовался каждый день раскрашивал ими геологические карты. На моем столе стояла большая карандашница из картонного пакета из под кефира, в ней стояли заточенные, готовые к работе карандаши всех цветов и оттенков.
Каждая горная порода, геологическая формация, или структурный этаж требовали своего, установленного ГОСТом, цвета. Карандашей всех цветов и оттенков мне вечно не хватало, и я собирал все карандаши мне они все были нужны для работы. В один прекрасный и печальный день моя работа геологом закончилась, но все карандаши я утащил домой я к ним слишком привязался. Никаких планов с последующим использованием цветных карандашей у меня тогда не было, и большая картонная коробка, в которой они лежали, постепенно пополнялась новыми, найденными в самых неожиданных местах, цветными карандашами. Она тихо лежала в моей тумбочке, и ждала, когда я снова примусь за рисование
Кроме карандашей, у меня есть небольшой набор кистей, который потерял на улице какой-то начинающий, но, наверное, талантливый юный художник. На всякий пожарный случай я его принес домой, сунул на полку в шкаф, и забыл на время о его существовании. Вспомнил об этих кистях уже на пенсии. Вышел как-то ранним утром из своей квартиры на общий балкон, достал из кармана сигареты, зажигалку, и приготовился глотнуть немного свежего никотина.
На своем личном балконе я не курил, после одного случая: когда я стал выкидывать из окна окурок, он не стал падать вниз, на тротуар. Его подхватило ветром и занесло обратно. Куда он упал, я не успел заметить. Балкон был гордостью квартиры большой, просторный, удобный и застекленный. Там висели красивые занавески моей работы, на полу лежал ковер, вероятно, персидский. В одном углу балкона стояло кресло, в котором я летом по утрам учил испанские и английские слова, а в другом находился стол, под которым были спрятаны картонные коробки с джинсовой тканью результаты раскроя старых и новых джинсов. Все это богатство могло сгореть из-за этого окурка. Для того чтобы его найти, мне пришлось провести генеральную уборку балкона, пропылесосить ковер, вымыть стекла и вытереть везде пыль. Больше, после такой работы, я даже и не пытался курить на своем личном балконе, а стал выходить на площадку запасного выхода это была идеальная курилка.