До того, как Гарри задал ему вопрос.
Возле ее плеча. Комсток указал туда, где лежала навсегда скрюченная окровавленная правая рука жертвы.
Я осматривала полоску скотча, стянувшую руки погибшей, и пыталась понять, как давно и каким образом она была наклеена, но мое внимание привлекла сдержанность в голосе Комстока. Она встревожила и Гарри это было понятно по положению его плеч.
Подвеска была на ней? спросил Гарри, на время оторвавшись от своего занятия.
Комсток потер лицо обеими руками, как будто умывался. Рассвет уже раскрасил небо. Мы слишком затянули с делом, и прибытие прессы стало лишь вопросом времени. Я знала, что Камински и другие офицеры сделают все возможное, чтобы держать журналистов на расстоянии, но настолько жуткое убийство, возможно, связанное с печально известным похищением детей? Эта история обожгла город, как кипящее масло.
Нет, сказал Комсток. Украшение лежало рядом. Как я уже сказал, возле ее плеча.
Гарри моргнул, и я подумала может быть, это означает, что он злится. Вряд ли он не задался вопросом, которым задалась я: почему, черт возьми, Комсток переместил улику.
На что больше было похоже? продолжал спрашивать Гарри. Что она сняла украшение с себя, сорвала с кого-то другого или что его бросили в яму вслед за жертвой?
Зачем вы переместили улику до того, как ее сфотографировали?
Именно это я услышала в его словах, и Комсток, по всей видимости, тоже.
Очевидно, она держала его в руках. Комсток был раздражен. Оно ведь лежало рядом.
Гарри приподнял бровь, но больше ничем себя не выдал.
В отличие от меня.
Я сохранила информацию в том файле моей памяти, который был помечен как «Комсток». При изучении материалов дела об убийстве украл ключевую деталь прямо с места происшествия. По соседству с этой информацией уже находилась другая: патрулировал город неподалеку от Лич-Лейка, когда исчезли Похищенные.
Я собиралась задать Комстоку несколько дополнительных вопросов, когда что-то мелькнуло позади него, в щели между двумя заброшенными фабриками. Я с трудом поднялась, невзирая на протесты коленей.
Сперва мне показалось, что это вспышка фотоаппарата, но я сразу же отбросила эту мысль. Пространство между зданиями в ширину было максимум сантиметров пятнадцать. Ни один человек не смог бы туда протиснуться. Может быть, это свет отразился от улик, например, наспех спрятанной лопаты? Вот только вспышка была на уровне моей талии. Да и какой источник света мог вызвать отражение?
Видимо, мне показалось.
Мои нервы были на пределе возможностей.
Я сейчас.
Я направилась к зданиям, сунула блокнот и ручку в карман пиджака и согнула пальцы. Я сделала так много заметок, что у меня свело руки. Впервые с тех пор, как приехала сюда, я остро осознала, что у меня нет при себе огнестрельного оружия. Что такого могло мелькнуть между этими зданиями, чтобы мне захотелось иметь при себе оружие?
Я расправила спину, пытаясь избавиться от неприятного чувства, которое поселилось во мне. Сказала себе, что я в пределах видимости трех полицейских, одного детектива и четырех агентов.
Я в безопасности.
Я дошла до края места преступления. От фабрик меня отделял второй пустой участок чуть меньше ста метров шириной. Быстро пробежавшись по нему, я могла бы выяснить, что же видела, но внезапно мне не захотелось приближаться ни на сантиметр.
Ван! крикнул Кайл. Они идут.
Чувствуя, как колотится сердце, я повернулась, благодарная, что меня отвлекли.
Что там такое? крикнула я в ответ, не обращая внимания на взгляд Гарри, не любящего громких звуков.
Пресса, сообщил Кайл.
Удивительно, что они появились только теперь.
Гарри замахал руками, и жертву тут же огородили защитными экранами. Мы почти обработали место происшествия. Все, что оставалось, это запросить фотографии обуви присутствующих офицеров. Обувь врачей «Скорой помощи» Гарри уже сфотографировал. После этого нам нужно было ехать в Бюро и подавать предварительные документы, а потом агенты Камински, Сингх и Льюис могли отправляться домой, где их ждал заслуженный отдых.
Я еще раз осмотрела щель между зданиями, перевела взгляд на место происшествия.
Я знала, что мне делать дальше. Размяв шею у основания, я вернулась к работе.
Между зданиями ничего не было. Это все игра моего усталого разума.
Но
шшш
слишком близко это плохо
так быть не должно
Он метнулся в свое укрытие. Она не могла его видеть, эта блондинка в рваных штанах. Ее машина была до того забита мусором, что когда она открыла дверь, посыпались обертки.
Она не могла.
Она была слишком далеко, а он слишком глубоко в расщелине. Его кожа все еще горела там, где ее поцарапал кирпич.
Он видел это в «Байках из склепа». Похоронить кого-то заживо, вот это да.
Он украл комикс 28 в серии у Олли Литца еще в шестом классе. Вытащил из шкафчика Олли, когда никто не видел, и засунул в свою сумку.
Он сделал это, потому что Олли любил комиксы, а он ненавидел Олли.
Весь день сумка обжигала его огнем. Ему казалось, все видят, что там лежит.
Ему казалось, комикс сияет, как криптонит. Но каким-то невероятным чудом никто ничего не заметил.
Чудо продолжилось и за пределами школы.
Когда он вернулся домой, мать сидела перед телевизором и смотрела «Вирджинца». Она любила вестерны.
Тихо. Она даже не взглянула на него и бросила сигарету на жестяной поднос, опустевший после обеда перед телевизором. Она всегда это говорила, когда он приходил домой.
Хорошо. Он чувствовал, как в груди разливается горячая радость.
Она не поняла, что ее сын вор.
Ха-ха!
Он поспешил в свою комнату. Раскрыл комикс, с удовольствием ощутив, как страх становится силой, нет, ощущением собственной власти. Он всех обманул. Это головокружительное ощущение слилось с яркостью комиксов, рисунков и слов, забавлявших его, удивлявших, дававших почувствовать, что он не такой уж и урод. «Манекен чревовещателя» оказался историей о человеке, у которого из запястья росла голова. «Банальная история» о магии вуду, обращающей старение вспять. «Муравьи в трансе» о сексе и зомби.
Но круче всего была байка с обложки «Сделка со смертью»! Мужчина в костюме, очень похожий на Олли Литца, только взрослого, закопанный живьем на двухметровую глубину, кричал и скреб гроб изнутри, но никто не слышал.
Эта история навсегда ему запомнилась.
Он листал эти страницы так много раз, что они стали мягкими, как замша.
И теперь он увидел, как этот комикс воплотился.
Увидел, как бомж пытался выкопать женщину, а потом подъехала машина «Скорой помощи» и за ней полицейские машины. А потом эта грязнуля. Она показалась ему совсем юной, ее волосы такими красивыми. Она была похожа на ангела.
На его первую любовь, Лотти.
Его сердце билось о ребра, когда он смотрел на нее.
Прибыв на место происшествия, офицеры сразу же принялись за дело. Осматривали территорию, суетились, как насекомые. Наблюдать за ними было интересно, но неряху он ни на миг не упускал из вида. Еще бы, с такими-то волосами!
И вдруг, совершенно неожиданно, словно услышав его мысли, она посмотрела в его сторону.
Вся команда торчала там уже несколько часов, и никто ни разу не заглянул между двумя заброшенными фабриками. Да и с чего бы? Но когда она направилась к нему, он ахнул. Расправил плечи, чтобы забраться еще глубже в тесную расщелину. Представил, как отодвинется еще дальше, не сможет выбраться и проторчит там до тех пор, пока от него не останется только скелет, который еще больше запутает дело.
Когда она подошла ближе, его сердце сжалось так, что кровь прилила к ушам, сдавленным кирпичами. На миг возникла нелепая мысль вдруг, если он закроет глаза, она его не увидит? Позади него не было выхода, даже если ему удалось бы пролезть глубже, но ему инстинктивно хотелось попробовать. Одну руку свело судорогой, и он услышал звук ее трения о неумолимую стену. У него перехватило дыхание. Ему показалось, что он чувствует вкус крови.