Я не решалась нарушить молчание.
Идите, наконец сказал мой руководитель. Пропуск в министерство уже у секретаря.
Слушаюсь.
Не прощаясь, я поднялась и вышла. Секретарь снова сверлила меня взглядом, когда отдавала мне пропуск.
Я взяла служебную машину и отправилась к отцу. То есть к министру. Он принял меня сразу же, не заставив ждать ни минуты. Молча указав на стул, взял мобильный телефон, позвонил. И сказал лишь одно слово неизвестному человеку:
Приезжайте.
Огромным усилием воли я совладала с женским любопытством и не спросила, кого же пригласил отец, то есть министр, на нашу с ним встречу, кто же третий?
Я узнала о существовании отца два года назад. Может быть, чуть ранее. Мать никогда не говорила мне о нем. Даже когда я спрашивала. В школе и колледже почти половина ребят были с женскими отчествами. (Это новый закон, который позволял женщинам не выдумывать детям отчества, не давать отчество предполагаемого или настоящего отца, а давать свое отчество, образованное от женского имени. Им дали выбор. И это было нормально, и сейчас никого не удивляло.) Но вдруг, когда я закончила колледж и стала искать работу, мать сказала: «Я пойду к нему». Я не стала спрашивать ни о чем. Мы жили бедно. Мать где-то доставала деньги на мою учебу. Я не знала где. Может быть, где-то подрабатывала, ведь работа уборщицы не была высокооплачиваемой. Ее зарплаты не хватало, чтобы заплатить за квартиру, за еду, за проезд до колледжа, и за сам колледж. Через неделю она сказала мне: «Сходи в отделение полиции и попроси работу. Там знают твое имя. Может быть, возьмут». Я так и сделала. Меня приняли на работу, но не простым служащим, не лаборантом, не секретарем.
Потом мать призналась мне, что министр был моим отцом. Когда-то в молодости она «согрешила» с ним. Но он предпочел жениться на другой. А после свадьбы его назначили на очень важный пост в министерстве. Затем он стал министром. Я знала, что он правильно поступил, пожертвовав всем ради карьеры.
Я никогда его не видела раньше. Хотя работала агентом уже два года по его протекции (в этом я была убеждена). И вот сегодня я его увидела впервые. И он меня тоже. Мы долго пристально смотрели друг на друга.
Министр был человеком еще не старым, еще красивым, спортивного телосложения, с умными глазами и натянутой улыбкой.
Я смотрю на вас и удивляюсь. Мне порекомендовали вас как лучшего агента. Но я вижу перед собой хрупкую девушку, которая больше подходит на роль жены и матери, сказал министр.
В его фразе я уловила вопрос о моей личной жизни.
Я могу играть любые роли, ответила я, не растерявшись. Но о том, что он мой отец, я решила молчать: наверняка где-нибудь спрятана прослушка. Руководство мной довольно. Я хорошо выполняю работу. За два года у меня не было ни одного нераскрытого дела. Для меня работа важнее личной жизни. Я предпочитаю работать, а не сидеть дома с детьми.
Это был ответ на немой вопрос моего отца.
Ну, работайте, пока не замужем, работайте, сказал он устало. Вот и еще работа для вас есть. Сейчас приедет человек и введет вас в курс дела. А пока я расскажу вкратце, о чем он будет говорить. Это касается всех нас. Дело секретное.
Мне пришло в голову, что из-за прослушки это секретное дело станет известно всем. Знал ли об этом министр? Наверняка знал. Но сделать ничего не мог. Прослушивалось всё и все. Быть может, кроме секретных объектов.
Еще раз повторяю: чтобы все держалось в секрете и все ваши действия были под прикрытием и не выглядели так, что вы что-то разнюхиваете. Замаскируйтесь, если необходимо. Если понадобятся какие-то документы мы вам их дадим.
Именно так и работают в нашем отделе, вставила я.
Руслану Моисеевичу можете рассказать предысторию. Что у нас ведутся научные исследования в институте клонирования. Он в курсе какие. И оттуда сбежал экземпляр. И мы это должны найти. Вернее вы должны найти. Поняли?
Я кивнула. Хотя на самом деле мне было ничего не понятно.
Вижу, вы не совсем поняли. Ну ничего. Сейчас приедет директор института и все вам расскажет. У них своя служба безопасности. Обычно они справлялись со всеми проблемами, но этот случай вылез наружу. И они обратились ко мне. С просьбой помочь. А я обратился туда, куда обычно обращаются в таких случаях. Министр сделал паузу и вздохнул. В ваш отдел.
Он замолчал. Я не знала, что сказать, что спрашивать. Так мы сидели минут пять. Я подняла глаза на него и заметила, что он думает совсем не о деле. А обо мне. Он пристально смотрел на меня. Наверное, искал сходство с моей матерью или с собой.
Да, вдруг сказал он и опустил глаза в свои бумаги. Вот так получилось ну, что делается, то делается к лучшему
Он встал и прошелся по кабинету.
Я не одобрял идею вместо органов выращивать готовых людей. Это незаконная деятельность, давно запрещенная, и вот она всплыла. Что будет неясно. Хорошо, если экземпляр не сможет жить в обществе. А если сможет? Мы даже не знаем его способностей. Он как мы с вами. Такой же. А если он уже за границей? Он может загримироваться, поменять внешность. А сделать поддельные документы проще простого! Вот к чему приводит нарушение законов! Хотели тайком людей делать, опыты у них, понимаешь, эксперименты Но тайное стало явным. Директору грозит тюрьма и лишение лицензии навсегда, если он не найдет этот экземпляр. И если вся эта история не будет иметь серьезных опасных для государства последствий
Министр заметно нервничал, и я постаралась его успокоить:
Но пока же ничего не произошло.
Откуда вы знаете?! воскликнул он. Мы не знаем, на что оно запрограммировано! Это же подопытный экземпляр!!!
Оно? переспросила я.
Да! Оно! Экземпляр!
Может быть образец? съязвила я.
Образец? Министр задумался. Подопытный экспериментальный образец Да, может, и образец. Все равно! Главное что это не человек. Это робот! Но выглядит, как человек. Представляете, чем они там занимались, в этом институте, который финансируется государством!
Я не думаю, чтобы они делали всё это по своей инициативе, осмелилась заметить я.
Министр круто обернулся и подошел ко мне. Его лицо было страшно искажено. Он молча приложил палец к губам и неодобрительно помотал головой. Вслух он сказал шепотом, но так, что было слышно в любом уголке кабинета:
В любом случае будет расследование и эту лавочку мы прикроем. Директора уволим, а все следы опытов уничтожим. И усилим контроль над деятельностью института. Проведем проверку каждого, причастного к этому инциденту. Если нужно уволим всех.
Две минуты он ходил по кабинету из угла в угол, что-то обдумывая.
Где он, черт побери?! воскликнул он наконец.
Я молчала, больше не решаясь ничего уточнять.
Теперь мне было понятно, почему мать влюбилась в него и не встречалась больше ни мс кем после моего рождения, даже когда мужчины ухаживали за ней и предлагали выйти замуж. Она могла бы решить свои финансовые проблемы, став чьей-нибудь женой, пока еще была молода и красива. Но не сделала этого. Конечно, то была не надежда вернуть его, моего отца, не отчаяние, не самопожертвование, не жизнь ради ребенка. Она любила его. Все еще любила
А! Наконец-то! прервал мои мысли голос отца, то есть министра.
В кабинет зашел худой человек лет сорока пяти, совершенно лысый, в очках, в темно-синем костюме, без галстука. Остановившись около двери, он поздоровался:
Добрый вечер.
Было около четырех часов дня. Я сидела напротив настенных часов и следила за временем. Мне нужно было еще отчитаться руководству о задании. Но я уже решила говорить Руслану Моисеевичу только то, что сейчас услышала от министра. Я не думала, что директор института клонирования что-то еще добавит к сказанному. Он тоже был в курсе, что все разговоры прослушиваются. А встречи просматриваются.