Ага, Эндрю, фыркает Марк. Он немного нервный. Ну, в общем, Эндрю наорал на Гектора по телефону, тот испугался, быстро вставил цифры и отправил документы. И лег спать. Когда же проснулся, его ждала пара сотен пропущенных звонков и писем. Как выяснилось, они добавили лишний нолик. Грег и остальные наверняка сделали это специально, чтобы отложить сделку. Они думали, что Гектор просмотрит цифры и даст им недельку на исправления, они как раз к тому времени вернутся в офис. Гектор не проверил. Просто подписал и отправил. Теперь договор вступил в законную силу.
Господи, Марк! Разве нельзя сказать, что это ошибка?
Нельзя, дорогая. Теперь Гектор звонит мне и объясняет, что не ожидал подвоха, что всегда все проверяет а Эндрю велел срочно отправлять, и Он плакал, Эрин. Я же Такое чувство, что меня окружают полные Марк осекается и грустно качает головой. Я решил попытать счастья в других местах. И буду рад, даже если на новом месте премия с зарплатой окажутся меньше: рынок все равно не вернет прежних позиций. Кого мы обманываем? Мне надоел этот напряг. Я хочу жить как нормальный человек. Я хочу, чтобы у нас были дети, чтобы мы проводили вместе вечера.
Мне нравятся его слова. Очень. Я обнимаю Марка. Утыкаюсь лбом в его плечо.
Я тоже.
Вот и ладно. Он тихонько целует меня в волосы. Закину удочки, найду хорошее место, подам заявление, когда уляжется шумиха с Гектором, и возьму оплачиваемый отпуск на время свадьбы и медового месяца. В ноябре приступлю к работе, а там и Рождество.
Он уже брал оплачиваемый отпуск. Все, кто работает в финансовом секторе, берут вынужденный отпуск при смене работы. Наверное, их отправляют в этот обязательный отпуск для того, чтобы помешать торговле инсайдерской информацией, по факту же они получают два оплачиваемых месяца свободы. Отличный план. Везет же Марку! Я тоже почти наверняка смогу взять несколько недель отпуска. Мы устроим себе чудесный медовый месяц. Я работаю над своим первым полнометражным документальным фильмом. Первую часть съемок закончу до свадьбы, а потом сделаю перерыв в три-четыре недели и возьмусь за вторую часть. Эти три или четыре недели придутся как никогда кстати.
В груди растекается тепло. Здорово. Так будет лучше для обоих.
Куда поедем? спрашивает он.
В свадебное путешествие?
Мы заговорили на эту тему впервые. До свадьбы осталось всего два месяца. Мы обсудили все до мелочей, а поездку оставили на потом. Как неоткрытый подарок. А сейчас, кажется, пришло время обсудить медовый месяц. Я в восторге от перспективы заполучить Марка на несколько недель, он будет только моим.
Давай устроим что-то безумное. Может быть, у нас в последний раз есть на это время или деньги, выпаливаю я на одном дыхании.
Да! энергично соглашается он.
Две недели нет, три? предлагаю я и, наморщив лоб, продумываю график предстоящих съемок и интервью. Три недели вполне смогу выкроить.
Вот это дело. Карибы? Мальдивы? Бора-Бора? спрашивает он.
Бора-Бора Фантастика! Я понятия не имею, где это, но как звучит! Все, к черту! Первым классом? Можем мы себе позволить первый класс?
Мы все можем, улыбается он. Я забронирую билеты.
Отлично!
Никогда в жизни не летала первым классом.
А потом произношу слова, о которых буду отчаянно жалеть всю жизнь:
Я хочу поплавать там с аквалангом. Попробую нырнуть вместе с тобой.
Я горю желанием показать Марку, насколько сильно его люблю. Будто кошка с дохлой мышью в зубах. Нравится ему или нет, я роняю эту мышь к его ногам.
Серьезно? Он встревоженно ищет мой взгляд, щурясь от солнца; ветер треплет его темные волосы. Такого он не ожидал.
Марк опытный дайвер. Он уговаривал меня понырять во время каждой поездки, а я всегда боялась. Однажды, еще до нашего знакомства, у меня было неудачное погружение. Я жутко испугалась. Все обошлось, но теперь у меня начинается паника от одной мысли о подводных прогулках. Мне не нравится ощущать себя в ловушке. Мысль о давлении и медленных подъемах наводит ужас. Однако ради него я хочу это сделать. Новая жизнь, новые испытания.
Да, я решила, улыбаюсь в ответ.
Я смогу. Что в этом сложного? Даже дети ныряют. Все будет в порядке.
Он смотрит на меня.
Я тебя чертовски люблю, Эрин Лок.
И я тебя, Марк Робертс.
Он наклоняется ко мне, целует в губы и спрашивает, глядя в глаза:
Ты настоящая?
Мы уже играли в эту психологическую игру.
На самом деле он спрашивает: «То, что с нами происходит, настоящее?» Все настолько прекрасно, что обязательно должен быть какой-то подвох, ловушка. Наверное, я лгу. Или нет?
Выжидаю секунду и расслабляю мышцы лица. Он смотрит на меня изучающим взглядом. Мои зрачки сужаются, как коллапсирующая Вселенная, и я спокойно отвечаю:
Нет.
Нет, я не настоящая. Мне становится страшно. Я делала так всего несколько раз. Отделялась от собственного лица. Заставляла себя исчезнуть. Будто возвращаешь телефон к заводским настройкам.
Нет, я не настоящая, с безразличным и честным лицом произношу я.
Мои слова должны прозвучать очень серьезно. Так эффектнее.
Его глаза вспыхивают, он пытливо изучает мое лицо в поисках подсказки, ниточки, за которую можно ухватиться. Ничего нет. Я исчезла.
Знаю: он боится. В глубине души его терзает мысль, что я могу исчезнуть. Уйти. Что наша любовь не всерьез. Однажды утром он проснется и все будет как прежде, только без меня. Я вижу на лице Марка проблески этого знакомого страха, когда мы выбираемся куда-то с друзьями и оказываемся в разных углах комнаты, полной людей. Я ловлю его взгляд и понимаю, что он-то настоящий. Сейчас это написано у него на лице. И этого довольно.
Я едва заметно улыбаюсь, и его лицо вспыхивает радостью. Он смеется, покраснев от удовольствия. Я тоже смеюсь, и тогда он берет мое лицо в ладони и прижимается губами к моим. Словно я выиграла гонку. Или вернулась с войны. Я молодец. Господи, я люблю тебя, Марк. Он тащит меня в солончаковые камыши, и мы занимаемся любовью отчаянно, хватая друг друга за свитера и скользя руками по вспотевшей коже. Когда он кончает, шепчу ему в ухо:
Я настоящая.
3. Телефонный звонок
Понедельник, 11 июля
В прошлом году я наконец получила от благотворительного фонда помощи заключенным финансирование для своего первого самостоятельного проекта. Годы исследований и планирования наконец складываются в мою собственную полнометражную документальную картину. Я закончила подготовительные этапы, берясь попутно за небольшие фрилансерские проекты, и через девять дней мне предстоит начать съемки интервью. Я вложила в это дело душу и отчаянно надеюсь, что оно сложится как надо. Планировать можно лишь до определенного этапа, а потом остается только ждать и смотреть, что выйдет. Это знаменательный год. Для меня. Для нас. Фильм, свадьба все вместе. И я искренне верю, что нахожусь в той волшебной точке своей жизни, когда планы, задуманные в двадцать лет, наконец свершатся, словно я специально это организовала, хоть и не помню никаких осознанных попыток. Наверное, так устроена жизнь сначала ничего, а потом все сразу.
Идея фильма вообще-то очень проста, она пришла ко мне однажды вечером, когда я рассказывала Марку о своей жизни в школе-интернате. Вечерами, когда выключали свет, мы, девочки, часами разговаривали в темноте о том, что будем делать, когда вернемся домой. Одержимые йоркширскими пудингами с подливкой и коктейльными сосисками на шпажках, мы неустанно фантазировали о том, что будем есть, представляли, что будем носить, когда наконец сможем выбирать одежду сами, куда будем ходить и что делать, оказавшись на свободе. Марк вдруг сказал, что по описанию это очень похоже на тюрьму: мы мечтали о доме точно так же, как мечтают о нем заключенные.