Вот вы где.
Марио стоял на ступенях, не торопясь приближаться. Девушка подняла книгу, пытаясь воздвигнуть преграду между ними.
Уходите, отрубила она. Я не хочу вас видеть.
Я хочу попросить прощения.
Вы хам, синьор Верроне.
Только не говорите, что я впал в немилость, и мы перешли от имен к фамилиям.
Пьетра положила книгу на скамью.
Я могу присесть? поинтересовался Марио невинным тоном.
Не получив ответа, он устроился напротив девушки и положил ногу на ногу.
Мне кажется или вы напуганы?
Я разочарована.
Сказав это, Пьетра поняла, что ее сердце колотится как сумасшедшее, а кровь снова приливает к щекам.
Невыносимо думать о том, что я произвел плохое впечатление. Мне не хотелось бы заканчивать первый вечер нашего знакомства на такой ноте.
Какое вам дело до того, на какой ноте закончится первый вечер нашего знакомства? Вряд ли вы увидите меня еще раз.
Я буду часто бывать в доме вашего отца.
Надеюсь, в мое отсутствие?
Пьетра поднялась, но Марио удержал ее, взяв за руку. Какие холодные у него пальцы. Да еще в такой жаркий день.
Вы прекрасны как мадонна, проговорил он тихо. Признаюсь, я был удивлен, узнав, что у вас нет мужчины.
У меня холодное сердце, высокомерно проронила Пьетра, в очередной раз спрашивая себя, что на нее нашло, и почему она позволяет себе подобные речи. И еще не нашлось смельчаков, решивших его растопить.
Синьор Верроне поднес руку Пьетры к губам и поцеловал. На несколько долгих секунд она замерла, зачарованная его глазами. Светлые и ясные, на лице с кожей оливкового оттенка они смотрелись странно. Она уже была готова простить ему и выпитое вино, и громкий смех, и наглые слова. Только пусть остается подольше. Она будет сидеть и смотреть на него. Изучать мельчайшие черты его лица и запоминать их. Он и вправду очень красив, ей не показалось. Классическая красота итальянских мужчин из романов, которыми она зачитывалась года три-четыре назад и продолжает зачитываться до сих пор, пусть и тайком. Но они были пустыми, ненастоящими, мертвыми. А он живой. И стоит только протянуть руку
Вы даете мне шанс?
Опомнившись, Пьетра отдернула руку и отошла на несколько шагов, спустившись со ступеней. Не хватало еще, чтобы их кто-нибудь тут застал.
Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится. Вы ведь всегда так поступаете. А я принадлежу к обществу напыщенных святош.
Это всего лишь ваш выбор. Вы вольны его изменить.
Вы не понимаете, о чем говорите, Марио. Вы родились в другом мире.
Да, вы правы. Но в каком бы мире мы ни рождались, выбор прост.
Пьетра убрала за ухо выбившуюся из прически прядь.
Расскажите мне о Беатриче, неожиданно попросила она.
Марио поднял брови.
Зачем?
Я хочу знать. О чем вы говорили с Сантино?
Вас интересуют общие детали? Или, он выдержал паузу, постыдные подробности?
Усилием воли девушка заставила себя посмотреть ему в глаза.
Постыдные подробности.
Марио принял более расслабленную позу и улыбнулся.
Я обязательно поделюсь ими с вами в более подходящей обстановке.
Пьетра не сдержала обреченного вздоха, и собеседник, довольный ее реакцией, кивнул.
Простите, но я должен идти. Уверен, мы скоро увидимся.
Девушка ограничилась ответным кивком. К глазам подступили слезы. Праздничное настроение, в котором она пребывала каких-то несколько минут назад, улетучилось, оставив после себя холодную пустоту. Она уже хотела увидеть Марио снова. Она стояла, не решаясь сделать первый шаг в направлении выхода из сада, и ее преследовала навязчивая мысль, постепенно перерастающая в желание. Сейчас она сядет рядом с ним, обнимет, с наслаждением запустит пальцы в его волосы и будет целовать, забыв обо всем.
Я могу признаться вам кое в чем? заговорил Марио.
Да, конечно, ответила Пьетра, стряхивая оцепенение.
Ненавижу алкоголь. Я пью только по особым случаям, и только тогда, когда из вежливости нужно взять бокал. Это неприятное ощущение затуманенного рассудка вот чего я никогда не понимал в людях. Чувства могут достигать невероятной остроты. Мы пребываем на вершине блаженства, вдохнув запах кожи любимой женщины. Плачем, слыша прекрасную музыку. Забываем обо всем, пробуя изысканную еду. Но кто-то решил, что чувства обостряются с помощью алкоголя. А табак? Это ужасно. Мы напрочь забываем о том, как мудра создавшая нас сила, и падаем с головой в придуманные другими удовольствия. Но что мы знаем об истинной глубине удовольствий, придуманных природой? Он сложил большой и средний пальцы, оставив между ними небольшой промежуток. Ничего. Мы бродим по миру как слепые котята, даже не подозревая, какое наслаждение таит в себе трезвость рассудка. Ни одно вино, даже самое тонкое, не сравнится с чувствами, которые можно испытать при близости с желанной женщиной.
Пьетра провела языком по губам.
Да, наверное вы правы.
Вы со мной согласны? В плане мужчин.
Наверное, вы правы, повторила девушка смущенно. Я не знаю. У меня еще не было мужчин.
Марио виновато улыбнулся.
Похоже, я снова смутил вас.
Все хорошо, уверенно кивнула девушка. Я вам верю. Когда-нибудь я узнаю.
Обязательно узнаете, если захотите. Он посмотрел на солнце, которое почти опустилось за горизонт. Что же, мне и правда пора. Сделайте одолжение, присмотрите за Санни. Вот кто точно способен напиться до беспамятства и подпортить вам праздник.
Глава вторая. Что же заставило вас пойти на поклон к Джулиано Бертони?
25 мая
Рим, Италия
Снова уезжаешь.
Аллегра стояла у окна вполоборота к своему мужчине и рассеянно болтала остатки шампанского в высоком хрустальном бокале. Стефано открыл шкаф и уставился на галстуки в поисках подходящего. Он проснулся не так давно, и голова была тяжелой.
Ты объявил мне бойкот?
Прости, милая. Я не услышал твоего вопроса.
Я не спрашивала. Я констатировала факт. Ты снова уезжаешь.
Ненадолго.
Надеюсь, ты не забыл.
Галстуков было слишком много, и Стефано, тихо чертыхнувшись, достал первый попавшийся. Неброский, серо-стальной. Кажется, подарок одного из сослуживцев на день рождения. На прошлый? На позапрошлый? Детектив Стефано Гальярди получил бессмертие три века назад, и дни рождения считал глупостью, помогающей людям скрасить их недолгую жизнь. В таком он не нуждался.
Не нуждалась и стоявшая у распахнутого окна женщина, допивавшая шампанское. Дорогое, как и все, что было на ней надето длинное платье из алого кружева с разрезом, почти полностью открывавшим левую ногу, черные туфли на высоком каблуке, украшавшее шею бриллиантовое колье и поблескивавший на запястье платиновый браслет. Аллегра повернула голову, и длинные серьги поймали свет уличных фонарей. Волосы цвета воронова крыла были собраны в сложную прическу. Стефано вспомнил, как сегодня утром она сидела перед зеркалом и бережно расчесывала их, а потом заплела в косу, пожаловалась, что со времени последнего визита к парикмахеру они отрасли почти до колен и забралась в постель.
Черт, сказал детектив Гальярди. Милая я забыл.
Аллегра рассмеялась и поставила пустой бокал на подоконник.
А я уж было решила, что с тобой что-то не так, и на этот раз ты не забудешь.
Я и подумать не мог, что привыкнуть к этой традиции будет так сложно.
К традиции? изобразила удивление женщина.
К празднованию хм. Даты начала отношений.
Это трехсотая дата, Стефано.
После переезда в Италию или, если говорить точнее, после возвращения в Италию, так как именно тут он прожил тридцать лет смертной жизни и получил новую жизнь они договорились расстаться с истинными именами и последовать примеру других темных существ, придумав себе новые биографии.
Он превратился в детектива Стефано Гальярди, сотрудника отдела по расследованию убийств, трудоголика, сделавшего отличную карьеру, хотя начальству было непросто смириться с его привычкой часто работать в темное время суток. Она превратилась в Аллегру Лиццио, владелицу ночного клуба, посещаемого, в основном, богатыми иностранцами и влиятельными дипломатами, не имевшую в своем шкафу ни одной пары дешевых туфель и даже дома одевавшуюся так, словно предстоит выход в свет. Женщина обращалась к нему «Стефано», настаивала на том, чтобы и он использовал ее светлое имя, но для детектива Гальярди все это было игрой.