"Видимо, нервы" подумалось ей, и она погрузилась в любимые мелодии.
Выставка поразила Ирену с первой же картины. Она полагала, что максимум, на что может быть способен местный самородок, это написать что то вроде Андре Массона с его темными тонами и довольно примитивными формами, или Ива Танги-с максимально абсурдным гротеском. Но мастерство художника поразило ее: не успела она взглянуть на холст, с которого начиналась выставка.
Работа называлась "трансформация". Человек на ней оборачивался вороном: мускулистые руки органично перетекали в антрацитово-черные крылья птицы, а голова от шеи покрывалась перьями. Статурная фигура словно выныривала из какой-то сизо-фиолетовой мглы, что над плечами перетекала в темный мрак, в котором, где-то вдалеке, угадывались очертания летучей мыши. Человеко-птица вздымала свои руки-крылья кверху, как будто надеясь окунуться в темноту, таинственным водоворотом раскручивавшуюся над ним. Краски казались живыми: перья переменчиво шелестели в порывах ветра, мистически сверкая в призрачном лунном сиянии ночного светила, несшего в своих лапах ту самую летучую мышь.
Девушка так и застонала перед картиной, вспоминая свой сон: летучая мышь, ворон и чьи-то ладони на ее предплечьях.
Что-то не так? горячие, как солнечный жар, руки легли ей на плечи, спровоцировав марш морозных иголок по спине. С вами все в порядке? донесся до сознания Ирены голос Олексы.
Да, растерянно кивнула она, задумавшись над совпадением. Засмотрелась.
Понравилась картина?
И удивила, согласилась девушка. Рассчитывала на разочарование. Точнее, не рассчитывала увидеть что-то интересное и достойное внимания. Да скорее, да, она до сих пор никак не могла собрать мысли воедино.
Почему тогда согласились? допытывался мужчина.
Хотела вынести собственный вердикт, Ирена развернулась, пытаясь мягко высвободиться из его раскаленных ладоней. Нельзя же осуждать заочно без всякого факта. А тут, она немного посочувствовала, простите за игру слов: художник достиг дальше чем дальше, судя по профессионализму исполнения.
Думаете?! Олекса слишком внимательно и серьезно смотрел в ее глаза.
Ирена почувствовала, как ее щеки начали понемногу пылать и она отвела взгляд:
Я не искусствовед. Это-ничего незначащая мысль заурядной зиваки. Но, как по мне, то очень многие, так называемые художники, слишком переоценены. Особенно, посреди модернистских течений. Никогда не пойму: в чем ценность «Черного квадрата»? И "красного", на всякий случай, также.
Мужчина тихо рассмеялся, беря ее за руку и ведя к следующей работе:
Поверьте, не только вы этого не понимаете.
Следующая картина называлась "рождение" и изображала жерло вулкана, из которого вырывалась магма, превращаясь постепенно в человека с высоко поднятой головой. Краски будто на самом деле пылали, и казалось, что раскаленный поток вот-вот потечет. Ирена с интересом рассматривала полотно и ловила себя на впечатлении, что еще немного и ее ушей донесется грохот взбудораженной стихии, а на головы зрителей осыплется вулканический пепел.
Девушка стояла, словно зачарованная: как как удается творить живые мазки? Кому эти гении продают душу? Но досада в том, что вот таких художников затирают те, кто за миллионы продают созданные шедевры! Кажется, что некоторые знаменитости искусства это те, кто заплатил крутым маркетологам.
Надеюсь, что вы не пожалеете из-за того, что согласились составить мне компанию, раздалось над ухом.
Ирена повернулась к собеседнику и на мгновение прикипела к его глазам, удивленно отметив, что они каким-то образом хранят свои золотистые молнии даже в помещении. Она быстренько улыбнулась, отвлекая внимание от чуть длинноватого взгляда:
Я уже не сожалею. Даже, если бы здесь были лишь эти две картины, я не считала бы свое время потраченным впустую.
Олекса расплылся в улыбке:
Ирена, вы меня очень порадовали. Я боялся, что тебе это не понравится.
Если бы вы притащили меня на выставку кубизма, или чего-то в этом духе, то, будьте уверены, мне бы точно не понравилось!
Буду иметь в виду, как-то двусмысленно кивнул мужчина.
Она не успела ответить, как где-то сбоку донесся громкий оклик:
Олекса! Друг!
К ним, приветливо улыбаясь, приближался коренастый, среднего роста парень лет двадцати пяти-семи с короткими русыми волосами, стриженными под ежика, и глазами глубокого серого цвета, похожего на платину. Он радостно протянул руку Алексе:
Рад тебя видеть!
Мужчины пожали друг другу руки и развернулись к девушке:
Знакомьтесь, Олекса легонько потрепал ее за плечи, Ирена.
Ольховская, добавила она, тоже протягивая ладонь незнакомцу.
Андрей, осторожно сжал он ее руку в своем лапище, Майоран. Рад знакомству!
Майоран?! удивленно взметнула она бровями. Это настоящая фамилия?
К сожалению, нет, чуть досадливо пожал плечами парень. Только псевдоним. Появился после первой моей работы, где из ладони вырастал этот самый цветок. А так: Плесков. Ничего необычного.
Так это вы автор этих работ? догадалась девушка.
Да, уж слишком скромно опустил свои глаза тот.
И первая картина тоже здесь?
Нет, ее давно выкупили.
Обидно, уныло улыбнулась Ирена. Хотелось бы увидеть: с чего все начиналось.
Вам понравилось? обрадовался парень.
Да! Очень! радостно закивала она.
Уверен, что здесь есть еще много чего, чем можно полюбоваться, чтобы не сожалеть по одной картине, с каким-то ущемлением произнес Олекса, и в его голосе брынел будто бы металл.
Девушка подняла взгляд на спутника и подивилась смене его настроения. Нет, на лице была все та же улыбка, но глаза вроде потемнели и в них мерещились не слишком добрые вспышки. Она взглянула на своего нового знакомца и ей показалось, что тот несколько стушевался под жестким взглядом Олексы. Андрей также пытался улыбаться, но как-то засуетился:
Прошу прощения, Господа, но я должен идти, потому что меня ждут.
Минутку, дружище! Олекса склонился к девушке. Ирена, простите, пожалуйста, я отлучусь на пять минут: мне крайне важно договориться с Андреем.
Конечно! согласилась она. Я пойду дальше. Догоните.
Ирена направилась к следующей картине и, замерев напротив нее, украдкой бросала взгляды на своего спутника и его собеседника. Они отошли чуть в стороне, чтобы не мешать посетителям выставки, и о чем-то тихо, но явно напряженно беседовали. Причем Олекса выглядел как учитель, вычитывающий своему ученику, который смахивал слишком изничтоженным и, вроде бы оправдывался. Казалось, они давно знакомы. Девушке было очень интересно: о чем идет спор, но подойти ближе незамеченной не представлялось возможным, и она перешла к другой работе.
Сначала Ирена просто рассматривала картину, на которой была изображена девушка вроде Афродиты, хотя и прикрытая легким полупрозрачным платьем. Но богиня выныривала из пены морской, а девушка из звездного сияния где-то посреди вселенной. В руках она держала кисти и палитру, а перед ней виднелся мольберт с холстом, на котором как будто оживал ворон по мере его рисования. Казалось, что как только художница положит последний мазок, птица взлетит.
Опять ворон! Ирена вдруг застыла, вглядываясь в изображение. Она не верила в то, что видела: девушка на картине стояла вполоборота, и можно было разглядеть профиль. Но это был именно ее профиль! Ее прическа! Даже родинка, видневшаяся на полуобнаженной спине, находилась именно там, где и у нее: возле правой лопатки
Чем больше она всматривалась в полотно, тем больше ей казалось, что оно оживая на глазах: птица залопотала крыльями и повернула к ней голову, щелкнув клювом. Еще мгновение и он вырвется на волю едва мастерица завершит работу! Даже голос тот самый, хрипловатый сочудился, только слов на этот раз не разобрала