Почти до самого верха залез Папа Бобер, но ему так захотелось обернуться и посмотреть на Черного Медведя, что мочи никакой удержаться не было. Зайцы, самые большие хулиганы в лесу, рассказывали, что однажды зимой они забрались в берлогу к медведю на северном крае Леса. И подглядывали. Они узнали как медведь и медведица могут во время долгой зимы не есть, не пить, не ходить в туалет. Но они никому не скажут и сейчас убегут. И убегали.
Нестерпимо любопытно стало Папе Бобру. Он обернулся и посмотрел на Черного Медведя.
Тут зацепка, за которую зацепил лесенку Папа Бобер разогнулась, выступ, на который наступал Папа Бобер, посыпался, и Папа Бобер плюхнулся на дно.
Черный Медведь открыл левый глаз, который смотрел прямо на Папу Бобра.
Упитанный какой, сказал Черный Медведь.
КЛЮЧ НА ШЕСТНАДЦАТЬ, сказал по-человечески, совсем без акцента, Папа Бобер. НУ-КО.
Вдруг этот медведь явился из цирка, раз про него ничего не известно. Тогда медведь-гастролер примет Папу Бобра за дрессировщика. Папа Бобер скомандует ему: «АЛЛЕ-АП, НУ-КО!», и пока медведь ищет велосипед или шары для жонглирования, Папа Бобер улизнет.
Но Черный Медведь закрыл левый глаз, открыл правый глаз и сказал:
Ды кдо дакой?
Это большая всемирная загадка, вздохнул Папа Бобер.
Загадка? Догда надо эдо сказал Черный Медведь. Давай или чего-до там.
Ты, главное, не забултыхивайся, сказал Папа Бобер. Давай, загадки загадывать буду я.
Давай, согласился Черный Медведь.
Что такое загадки это секреты задом наперед, а секретов Папа Бобер знал ого-го. Ни за что не отгадает его загадки Черный Медведь, и придется ему отпустить Папу Бобра.
Все было бы хорошо, но тут Черный Медведь заснул.
Заметался Папа Бобер, отыскивая новую дорогу наверх и нашел. Новый быстрый путь, из выступов и кореньев, по которым можно было бы быстро-быстро выбраться на свет! И все было бы хорошо, но тут Черный Медведь открыл левый глаз.
Сейчас опять скажет: «Ты кто такой?», подумал Папа Бобер и закричал первым:
Первая загадка. Здоровый, но не гора. Дерево ломает, но не ураган. Ствол когтем на половинки расщепляет, да не топор. Что хочешь в землю вобьет, а не молотЗимой еще спит.
Дык, эдо я, сказал Черный Медведь.
Да, не ты.
Да, да я.
Докажи.
Докажу.
Вон, бревно за тобой лежит, сказал Папа Бобер. Можешь его разломить напополам?
Не успел Папа Бобер моргнуть, как Черный Медведь держал в лапах по обломку ствола.
А расщепить?
Провел Черный Медведь когтем вдоль одного обломка и разделил на половинки.
А вдавить в землю? сказал Папа Бобер. Нет, нет, к себе поближе Ровнее.
Две расщепленные половинки обломка ствола торчали из земли между Черным Медведем и Папой Бобром, как два передних зуба.
Про тебя, выходит, загадка, согласился Папа Бобер с Черным Медведем, но тот уже спал.
Или притворялся? Засомневался Папа Бобер, замер и не знал, что делать. Пока Папа Бобер сомневался, Медведь открыл левый глаз.
Вторая загадка. сказал Папа Бобер. Оно любит обнимашки и может все может плыть, может тонуть, может воду держать, может наверх вести, может на месте стоять и уют создавать, может еду давать, может компанию собирать, может греть, может звуки издавать что это такое?
Эдо проигрыватель? сказал Черный Медведь.
Нет.
Эдо не я? застенчиво спросил Черный Медведь.
Это дерево! сказал Папа Бобер.
Как же дерево может петь?
А ты срежь у половинки ствола верхний угол полукругом, изнутри который, сказал Папа Бобер, показывая на вбитые в землю деревяшки. Теперь у второй половинки верхний угол, тоже изнутри.
Черный Медведь сделал, и между Черным Медведем и Папой Бобром торчали две расщепленные половинки с вырезанным полукругом вверху, словно это была щербина в зубах.
Подергал и пощелкал Папа Бобер за верхушки половинок.
бадя-бадя-бадя-бадя, запела одна половинка.
будю-будю-будю-будю, запела вторая половинка.
папам-папам-папам-пам-пам, папам-папам-папа-пам-пам-пам, запели две половинки вместе.
Поддел когтем тоненькую верхушку Черный Медведь, щелкнул по второй.
бадя-бадя-бадя-бадя, запела одна половинка
будю-будю-будю-будю, запела вторая половинка
папам-папам-папам-пам-пам, папам-папам-папа-пам-пам-пам, запели две половинки вместе.
Обрадовался такой веселой музыке Черный Медведь и заснул.
Вздохнул Папа Бобер, с превеликим усилием поднял второй обломок дерева и положил его в выемку у половинок, так чтобы один конец торчал вверх в сторону носа Черного Медведя, а другой, дальний лежал на земле. Со стороны это было похоже, как будто на полукруглую щербину между очень толстыми зубами положили очень толстую зубочистку.
Залез Папа Бобер на тот конец, что вверх торчал, сел на самый краешек, под самый нос Черного медведя. Открыл левый глаз Черный Медведь. Принюхался. Облизнулся.
Третья загадка, сказал Папа Бобер.
Вдорая, сказал Черный Медведь.
Третья.
Вдорая, сказал Черный Медведь. Ды что, счидать не умеешь?
Вторая, согласился Папа Бобер. Носится в воде, но не рыба, строит дома, но не строитель, летает, но не птица. И считать умеет до трех, но то что ты, дубина дурацкая!
Конечно, если так обзываться, можно и затрещину схлопотать. Хлопнул в ярости лапой по Папе Бобру Черный Медведь. Затрещал ствол в том месте, где сидел Папа Бобер, но Папы Бобра там уже не было. За мгновение кувыркнулся Папа Бобер на нижний конец, а когда Черный Медведь ударил по верхнему, взлетел вверх. Да, на самом деле Папа Бобер соорудил с помощью Черного Медведя качели, рычаг по-бобриному, и все что ему нужно было, это чтобы Черный Медведь ударил по верхнему концу.
Полетел, раскинув руки, как крылья, Папа Бобер. Махнул хвостом Папа Бобер, уворачиваясь от медвежьей лапы и прокричал:
Носится в воде, но не рыба, строит дома, но не строитель, летает, но не птица это я, Папа Бобер!
Щелкнул зубами Черный Медведь, но снова махнул хвостом Папа Бобер, просвистел мимо медвежьей морды и вылетел на свет, увлекая за собой вихрь из листьев, тревожных занавесок и веток.
Куда улетел Папа Бобер и что с ним стало дальше это уже другая история.
А Черный Медведь зевнул и сказал:
До засыпаю осенью, до просыпаюсь зимой. До летом снегопад, до бобропад зимой. До трескучие лягушки, до приставучие волки. Нед, что-до неладное у нас с экологией.
Часть вторая
.
Странная стая или Битва в пути.
Летать дело нехитрое. Как бы еще приземляться не больно. Вернусь, выведаю этот секрет у Высокого Филина, рассуждал Папа Бобер, труся в сторону дома по снежному полю.
Папе Бобру снова показалось, что-то кто-то вертится в небе у него над головой. Папа Бобер посмотрел на низкие облака. Может быть эта странная стая под облаками? Три птицы в ней махали крыльями словно это были тряпки, которых несло ветром, и летели они не на юг, а на север, к Большому Городу. Или это Папа Бобер заблудился и сам пошел не в ту сторону?
Оглянулся Папа Бобер и увидел, что по его следу бегут цепочкой волки! Поняли волки, что их заметил Папа Бобер, и начали вставать в боевое построение. Это был волчий клин. Вперед выдвинули самый робкого и слабого волка, который хотел бы убежать назад за чужие хвосты, но сзади него встали два волка, которые толкали его вперед. Этим двум волкам тоже не нравилось быть впереди, но сзади них стояли четыре волка, которые не давали им свернуть назад. Самые сильные и умные волки выстроились сзади.
Та-ду-дам, тихо пели волки, чтобы было страшно. Та-ду-дам.
Волки пели по-волчьи, не разжимая зубов. Чем тише пели волки, тем становилось страшнее. Да, волки были одними тех самых бед и неприятностей, мимо которых проскочил Папа Бобер, пока несся к завалу.
Можно было бы уплыть от волков, но замерзла вода, стала снегом и льдом. Можно было скатиться куда-нибудь, но волки перехватили Папу Бобра в ровном поле. Можно было что-нибудь придумать и полететь, но облака летели плотно и низко над землей нелетная погода для тех, кто не птица и не может ничего придумать в такой страшной обстановке.