Это звучало не круто, но среди всех ее слов я отчетливо расслышал фразу, которая в действительности не прозвучала.
Я не смогу играть
Доктор Бреннан поморщилась, будто ей было действительно жаль.
Теоретически сможешь, но потребуется гораздо больше, чем приклеить пластырь. Если речь о Суперкубке, то мой ответ нет, ты не доведешь этот сезон до конца. Да и стоит ли, учитывая результат сегодняшнего матча.
Она была фанаткой, очевидно же, вот откуда эта жестокость в суждениях и колкие реплики. Бреннан поставила на меня, а я проиграл. Как дурацкая хромая скаковая лошадь, что была освистана за то, что так и не добежала до финиша.
Мне не нужны таблетки, сухо сказал, отвергая мысль о том, чтобы запихнуть себе в глотку что-либо из предложенного ранее, включая дерьмовый пудинг.
Я могу попросить, чтобы тебе сделали укол. В любом случае это необходимо, Доминик.
Чувствуя, как нарастает злость, я вскинул голову.
Ник. Меня зовут Ник, прорычал сквозь зубы, борясь с новым приступом боли и желанием вскочить и вытолкнуть эту надоедливую женщину из своей палаты. И мне не нужны лекарства.
Тебе нужна хорошая встряска, пробурчала она себе под нос, ожидая, что я не услышу. Как пожелаете, мистер Каллахан, уже громче добавила доктор, после чего покинула палату, не прощаясь.
* * *
Одна ночь в отделении Медицинского центра Университета Раша оказалась длинней, чем вся моя жизнь. Я наконец отвязался от Тони, поручив ему разборки с прессой, и попытался отдохнуть, вполуха слушая бормотание телевизора и возню в коридоре. Перспектива даже быстрого и беспокойного сна казалась чем-то нереальным, поскольку боль теперь была нечеловеческой, а каждая попытка принять удобное положение оборачивалась адскими муками.
Пожилая медсестра заглядывала каждые два часа, поражая меня своей педантичной точностью и мерзкой назойливостью. Все ее движения по смене компрессов только усугубляли мое состояние, но чертова ведьма повторяла одни и те же действия, громко цокая языком при каждом визите и неизменно глядя на мое колено со смесью ужаса и жалости.
Зачем вы это делаете? спросила она, не удержавшись после примерно четвертого раза.
Делаю что? спросил, ощущая, как жар постепенно обволакивает тело, от чего весь больничный халат медленно, но верно промокает насквозь. Вообще-то я не собирался отвечать на ее вопросы, но одиночество и боль были слабыми союзниками на пути к выздоровлению, а ночь по-прежнему тянулась бесконечно.
Изводите себя напрасно. Она в последний раз поправила подушки, удерживающие ногу в приподнятом положении. Я знаю, вы, спортсмены, очень выносливы, но неужели мучения стоят того? Вы ведь теперь не на поле примите таблетки и сможете спокойно поспать.
Честно признаться, я уже забыл, когда в последний раз высыпался. Моя голова ежедневно переполнялась мыслями, которые был не в состоянии заглушить, и это съедало изнутри до такой степени, что даже полностью вымотанный после изнурительного дня, полного тренировок и физических нагрузок, я не мог заснуть. Наступало утро, а я, едва сомкнувший глаза, плелся за очередной порцией стремления к совершенству, превращался в машину на поле и с трудом контролировал все новые и новые вспышки гнева и раздражительности, вызванные тотальным недосыпом и усталостью.
Слишком много всего случилось за последние два года, начиная с Бостона, моего переезда и заканчивая неразберихой с Ди, его девушкой Элли и ее бывшей чокнутой подругой Кристен, которую мне хотелось придушить голыми руками, если бы она только еще хоть раз показалась в поле зрения. И черт бы все побрал; я хотел забыться каждый гребаный день, чтобы хоть на минуту унять этот гул в голове и тяжелое чувство отчаяния, сдавливающее грудь.
Я не обратил внимания, как сестра покинула палату, поэтому сузил глаза, когда та снова появилась в дверях, неся в руках пузырек с таблетками и бутылку воды.
Доктор Бреннан назначила это. Она неуверенно протянула мне лекарство. Одна таблетка на двенадцать часов, чуть более убедительно добавила женщина.
Не знаю, заметила ли она мое смятение, но в момент, когда потянулся за препаратом, ее рука вдруг дернулась назад, не сильно, но достаточно, чтобы я не смог выхватить пузырек из ее руки.
Пожалуйста, не превышайте дозировку, ее покровительственный тон мог бы напугать разве что семилетнюю версию меня, и то при условии, что она приставила бы к моему горлу острие деревянной указки.
Как скажете, док. Она не была доктором, поэтому такое обращение вызвало у нее легкую тщеславную улыбку.
Женщина удалилась, прикрыв за собой дверь палаты и забрав остатки моего самоконтроля. Как только ее шаги в коридоре стихли, я повернул пузырек рецептурной стороной к себе, читая уже знакомое название. Там же доктор Бреннан оставила подсказку с частотой приема и всей необходимой информацией. Открутив крышку, я высыпал горсть круглых белых таблеток в ладонь, подавляя в себе желание запустить их через всю комнату.
Колено беспокоило не переставая, из-за чего голова уже тоже начинала раскалываться; мне нужны были покой и сон, без изматывающей чудовищной боли, без чувства одиночества и вины.
Всего одна ночь.
Взяв свою фишку с прикроватной тумбы, я подкинул ее вверх, ловя в ладони, она приземлилась той стороной, на которую я втайне от самого себя рассчитывал. Закинув таблетку в рот, проглотил ее, запивая большим количеством воды, а остальные вернул обратно в пузырек, который поставил на тумбочку у кровати.
Завтра я верну его медсестре.
Сон пришел не сразу, поэтому, откинувшись на подушки в полусидячем положении, я мог почувствовать, как пульсация в ноге постепенно ослабевала, а напряжение покидало тело, сменяясь волной облегчения. Если бы у меня остались силы вскинул бы вверх кулак, празднуя победу. Но все, что смог сделать перед тем, как темнота завладела сознанием, это повернуть голову в сторону окна, за которым неторопливо кружили крупные хлопья снега. Такие легкие и сверкающие, что я позавидовал их чистоте и беспечности; они словно сотни маленьких ангелов, которые слетелись сюда, чтобы напомнить мне о чем-то давно забытом. Жаль, что я не верил в их существование.
Глава 3
Оливия
Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое; испытай меня и узнай помышления мои; и зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный.
(Пс. 138:2324)
Шершавый горячий язык пробежал по пальцам, оставив мокрый след; я хихикнула от щекочущего чувства, всколыхнувшего нервные окончания, и потрепала негодника за ухом. Рыжий пес радостно завилял хвостом, отзываясь на ласки, и прыгнул вперед, из-за чего я плюхнулась с корточек на пятую точку прямо посреди оживленной бостонской улицы.
Полегче, малыш! рассмеялась, не успев подняться, чем заработала новый прилив собачьей нежности в виде обслюнявленных лица и шеи. Ну хватит, хватит! скомандовала, отодвигая дворнягу подальше, чтобы наконец встать, пока кто-нибудь из прохожих не заглянул под мое задравшееся пальто.
Я уже без того была в полушаге от эпицентра нервной бури, чтобы привлекать к себе дополнительное нежелательное внимание, которое в конечном итоге могло положить начало еще более крупным неприятностям. Поэтому, положив остатки своего ланча на край тротуара, прямо перед пронырливым носом уличного пса, я поправила длинные светлые волосы и отряхнула подол, глядя в отражение витрины местной пекарни и возвращая своему внешнему виду хоть какое-то подобие приличия.
Пока, дружок! В последний раз погладив золотистую шерсть, я выпрямилась и направилась вверх по улице в сторону дома. Мне совсем не хотелось возвращаться, но время близилось к ужину, и все семейство вот-вот должно было собраться за столом.