Мы в пути уже много дней. «Как будто сон», сказала Бета. Но может ли сон быть таким пронзительным и долгим? Мне кажется, я помню каждый шаг, пройденный нами на пути от гор. Вереск и дальний шум волн. Острые листья травы, режущие, как лезвие, боли нет, но капли крови стекают по рукам. Луга, поросшие диким ячменем, колосья спелые, вьюнок обвивает их, голубые цветы сияют среди увядающей зелени, я срываю их, проходя мимо.
Не сон и не явь преображение. И мы с Бетой идем сквозь него, день за днем.
И с каждым шагом, с каждым часом я все ясней понимаю это навсегда. Те, кому я служу, не зовут меня. И те, что подчинялись мне, молчат. Приговор в силе, и, наверное, всегда будет так. Моя судьба теперь блуждать вдали ото всех и смотреть, как меняется мир.
Когда понимание захлестывает, я не могу удержать свои чувства, они горят. И каждый раз, услышав их, Бета говорит: «Я никуда не уйду без тебя».
Сейчас она спит, а я пытаюсь разглядеть звезды сквозь колыхание темной листвы.
Этот лес юный, ему меньше недели. Но деревья уже высокие, тянутся ветвями в поднебесье, стволы толстые, кора успела огрубеть, растрескаться. Эти деревья еще не знали ни весны, ни лета, им только предстоит пережить зиму но я уверен: если срубить огромный ствол, увидишь годовые кольца и насчитаешь их сотни.
Леса, погибшие шестьсот лет назад, возвращаются к нам. В каждом дереве, как в хрустальном шаре, заключено время нашего изгнания, время горечи и тайн. Война промчалась по земле, сожгла врагов, дала силы преображению и вот вокруг меня лес, ветви качаются над головой, листва заслоняет звезды.
Но мои звезды ничто не скроет. В предрассветный час среди лесного шепота и безмолвия души я не могу не думать о них. Они сияют, тревожные и горячие, они повсюду. Звездный ветер течет, связуя их воедино, сила струится от меня и ко мне. Я пытаюсь остановиться, погасить внутренний взор, но не могу.
Я вижу свет Арцы мятущийся и яркий но она молчит. Сумел бы я сдержаться и не ответить, если бы ее голос раздался в моей душе? Я осужден и должен помнить об этом каждый миг своей жизни.
Сияние Рэгиля такое глубокое, такое красивое, мне больно смотреть на него. Он в городе, скитается среди видений и целительных чар. Я должен быть рядом с ним, чувствую это так ясно. Но мне нельзя приближаться к нему.
Сколько бы ни блуждал внутренний взор по моему небу Амиры нет. Звездный ветер пронизывает меня, когда я тянусь к ней мыслью. Тишина и память.
Из-за меня Амира погасла. Умерла, потому что меня не было рядом. Потому что я не предвидел, на что способен Лаэнар, и не взял его в плен, не убил. Я не погиб на войне, но не спас свою звезду, такую близкую, яркую. Как после этого я могу оспорить справедливость приговора?
Амира погасла, но Лаэнар сверкает ослепительно, как прежде. Его сияние меняется багровое, синее, раскаленно-белое. Он предал нас, так почему я все еще считаю его своим? Да, предал, но ничего не изменилось. Свет мчится от него ко мне, потоки силы возвращаются от меня к нему через бесконечное расстояние, через земли и море.
Он всю жизнь принадлежал мне, я знаю его так хорошо. Почему же я не догадался, что он сделает?
Но даже пророки не предвидели этого. Ни в зеркалах, ни в снах, ни в видениях среди голубого дыма, нигде не являлось такое будущее. «Я не знал, сказал мне Эркинар в тот день. Прости меня, я не знал».
Я не могу злиться на пророков за то, в чем виноват сам.
Но есть то, в чем они виновны передо мной. Они молчали о моем будущем но знали его, теперь я уверен в этом.
* * *
Сколько я себя помню, Эркинар был моим лучшим другом. Среди восемнадцати великих звезд он ближе всех мне по возрасту всего на три года старше, и в детстве я почти все свободное время проводил в чертогах прорицателей. Эркинар уводил меня в сны, мы странствовали там подолгу: темнота дорогой текла вперед, мы шли по ней из сна в сон. Миры, невероятные и яркие, наполненные голосами и светом, люди, непохожие на знакомых нам, чужая земля и чужие небеса все это я видел в белых снах и со временем научился сам находить путь, мне уже не нужен был проводник. Но ни один, ни с Эркинаром, ни с другими пророками я никогда не видел снов о своем будущем.
Чем старше я становился, тем больше появлялось дел. Каждое мгновение было на счету, война приближалась. Но я по-прежнему приходил к пророкам, стоял у зеркал, погружался в сны сквозь туман видений смотрел на города и гарнизоны врагов. Прорицатели показывали будущее, его потоки ветвились наблюдая их, я выстраивал стратегию грядущей войны, шаг за шагом.
Ни в одном из потоков будущего я не видел себя. Лишь изредка отблеск темноты в разгар битвы, эхо разрушительной силы. Я спрашивал об этом Эркинара, и сперва он не отвечал, но в конце концов сказал: «Пойми. Я не могу тебе помочь». Он сжимал мою руку, когда говорил это, и было ясно ему жаль меня, но он ничего не объяснит.
Но меня не нужно жалеть.
Я чувствовал не только Эркинар, многие пророки знают что-то и скрывают от меня. Я не спрашивал больше, но одна из белых звезд проговорилась.
Айянира, ближайшая звезда Эркинара. Строгая и отрешенная, обжигающая, как лед, она менялась, когда мы оставались наедине. Острые грани таяли, исчезали из ее души, слова и прикосновения теряли сдержанность. Я расплетал ее волосы, и серебряные цепочки путались в пальцах, со звоном падали на пол. Я пытался разглядеть, что таится в глубине ее темных глаз, но проваливался в сон страсти, ни о чем не мог думать, пока не выныривал из него.
Однажды, когда воздух вокруг нас еще дрожал и пылал, не желая остывать, Айянира замерла. Застыла в моих руках, стала на миг неотличима от теней, что бродят в глубине зеркал. А потом сказала: «Твоя четверка не привязывайся к ним так сильно. После войны их не будет рядом».
Она не захотела ничего объяснять и не разговаривала со мной несколько дней. Но я решил, что понял ее послание. Весть о том, что меня убьют на войне.
Но я жив, вот мое будущее. Почему же пророки молчали о нем?
* * *
Небо светлеет.
Я вижу его сквозь полог ветвей, колышущийся узор листьев. Сумеречный свет и тени скользят по лицу Беты. Я касаюсь ее щеки Бета улыбается в полусне. Ее ресницы дрожат, она обнимает мою ладонь и говорит, не открывая глаз:
Такой странный сон Как я попала без пророков в белый сон?
Расскажи. Я касаюсь ее губ. Дорога и ночной холод обветрили их, и я целую ее снова, отдаю глоток целительной силы.
Незнакомые люди. Голос Беты звучит еле слышно, я почти вижу то, о чем она говорит. Мы были в странном доме. И я все время знала, что это сон. Так странно раньше только с пророками была в белом сне.
Эта греза место, где все встречаются, объясняю я. Там можно увидеть кого угодно, и туда легко найти дорогу. Мы можем встретиться там с тобой. Чтобы не разлучаться и во сне.
Сейчас я уже не засну, смеется Бета.
Я смеюсь вместе с ней.
8
Мне начинает казаться, сказал Мельтиар, что эти дома оставляют специально. Для нас.
Вокруг звучали голоса леса. Они уже стали привычными, но очаровывали, как и в первый день: тихий, неумолчный шелест листвы, пение птиц, шорохи в подлеске. Среди зелени вспыхивали солнечные искры, земля пружинила, отвечала на каждый шаг, а в воздухе плыли тысячи запахов, глубоких и чистых. Все это было таким незнакомым и таким правильным, каждый вдох говорил: вот каким должен быть мир.
Я огляделась, пытаясь найти следы исчезнувшей деревни. Но повсюду высился лес, ветви сплетались, солнечные лучи золотили стволы. Как же здесь сохранился одинокий дом? Деревья обступили его, склонились над крышей; мох скрыл одну из стен, вьюнок оплел крыльцо. Обычное деревенское жилище возле Эджаля я видела немало таких теперь казалось тусклым и серым, в нем не было жизни, пропитавшей все вокруг.
Наверное, сказала я. Иначе бы давно разрушился.