Долго ждешь меня?
Часов шесть. Я третий раз прихожу. Как-то не смог заснуть, вот и ошивался здесь все утро, Лиам положил руку на ладонь Эддисон. Эдди, мне так жаль! Если бы я только представил, что подобное может произойти Зря я послушал Вики и сразу не пошел за тобой.
Но ты все же пошел, улыбнулась Эддисон. Боюсь представить, что бы со мной было, не появись ты вообще.
Лиам убрал руку от Эддисон и взглянул на свои пальцы.
Я услышал твой крик, ладони Лиама сжались в кулаки. Когда увидел, что этот ублюдок делает с тобой, голову потерял. Лиам поднял на Эддисон виноватый взгляд. Но меня отрезвили его слова о футболе Ной был прав, я трус. Испугался, что попрощаюсь с колледжем.
Да перестань. Нормально переживать и заботиться о своем будущем. Я уверена, если бы мне и дальше угрожал этот тип, ты бы с ним разобрался.
Лиам ничего не ответил, хотя Эддисон увидела на его лице толику облегчения и благодарности. Она подозревала, что Лиам не до конца простит себе этот инцидент, и могла бы и дальше заверять его в невиновности, но Эддисон хотелось, чтобы он думал о ней как можно чаще. Эддисон знала, что подобное поведение эгоистично, но ничего не могла с собой поделать.
Потом друзья перешли на отвлеченные темы, позавтракали, а затем попрощались. Эддисон должна была заняться фотопроектом, а Лиам обещал встретиться с Викторией.
* * *
Любимая улица Эддисон в городе носила романтичное название Редвайн Авеню. Здесь располагался живописный парк с виноградными аллеями и резными фонтанчиками, уютные ресторанчики и различные бакалеи с импортными товарами. Спальный район, в котором она жила, тоже был красив, но ему недоставало людей. А для съемки они были необходимы.
Эддисон настроила нужные параметры камеры: подкрутила выдержку, чуть закрыла диафрагму. Пришлось использовать бленду из-за полуденного солнца. Но Эддисон знала, что дождется золотого часа[1] и сможет потом отобрать наиболее удачные снимки.
Первую «жертву» Эддисон застала выходящей из булочной. Хрупкая старушка в шляпке с маленькой собачкой на поводке закупилась целым пакетом круассанов. На снимке она мило улыбалась питомцу, маня его выпечкой. Следующим в объектив камеры попал сгорбленный музыкант. Он нес на спине контрабас в футляре с такой миной, будто собственное увлечение непомерно тяжкое бремя.
Стрит-съемка отличалась от обычной только тем, что Эддисон не договаривалась заранее с моделями. Она снимала прохожих, запечатляя их эмоции в моменте. Ей такие кадры казались самыми искренними. Иногда на такие съемки вместо цифровой камеры Эддисон брала с собой старенький Поларойд, чтобы дарить людям яркие воспоминания. Одно такое фото могло растопить лед в сердце прохожего и даже подарить надежду. Эддисон нередко в этом убеждалась.
Постановочные фотосессии Эддисон невзлюбила почти сразу, как только взяла в руки камеру. Одними из первых клиентов для фотопроекта была молодая семья. Эддисон до сих пор помнила одну из своих первых работ в «Сыре»: мать, отец и ребенок. Они улыбались на камеру, дарили друг другу поцелуи. Но как только Эддисон перестала снимать, сразу разругались. Мать накричала на сына за излишнюю активность, а муж высказал жене, что она истеричная дура.
Где-то через полчаса съемки Эддисон заметила неладное. Сначала молодой человек, стоявший от Эддисон в двадцати ярдах, ни с того ни с сего посмотрел прямо в линзу объектива. От его взгляда Эддисон сделалось не по себе. Затем дамочка в возрасте пригрозила ей сумкой, как будто заранее знала, что Эддисон начнет ее снимать. Дальше было еще больше странностей. Худенький и иссохший дедушка с тростью чуть не зарядил Эддисон прямо в лоб этой самой тростью. Но апогеем всего стала реакция коренастого мужичка с козлиной бородкой. С диким воплем «Зашибу Иуду!» он побежал на Эддисон.
Быстро среагировав, Эддисон развернулась в противоположную от мужичка сторону и пустилась наутек. Она огибала клумбы с цветами, прохожих и велосипедистов, которые смотрели на нее как на умалишенную. Ей было все равно. Лишь бы сбежать от слетевшего с катушек преследователя и сохранить камеру. А бородач не отставал
Вот же прицепился задыхаясь от бега, прошептала Эддисон.
Она повернула направо, пробежала еще несколько ярдов и почувствовала, как кто-то утягивает ее за руку и тащит в переулок. От страха у Эддисон задрожали коленки. Похититель припечатал ее к стене и зажал рот. Эддисон глухо пискнула, а в следующую минуту увидела перед собой карие глаза Ноя. Указательный палец свободной руки он приложил к губам, призывая к молчанию.
Несколько долгих секунд Ной и Эддисон стояли в одном положении и пристально смотрели друг на друга. Когда Ной понял, что Эддисон не станет кричать, он медленно убрал ладонь от ее губ. Эддисон даже и не думала, что испытает такой вихрь эмоций при виде парня. Но, как бы она ни хотела признавать, смазливая физиономия Ноя обрадовала ее.
Привет, Смит, прошептал Ной хрипло.
При-вет
В следующее мгновение Ной сделал то, что Эддисон ждала от него меньше всего. Поцеловал ее. Да с такой страстью, что у Эддисон перехватило дыхание. Пирсинг на языке Ноя скользнул по губам девушки, заставляя томно охнуть. От его дыхания и ласки у Эддисон закружилась голова и огнем запылали щеки. Ной провел ладонью по ее бедру, затем по талии, и в этот момент Эддисон пришла в себя. Она аккуратно, но настойчиво отодвинула от себя Ноя и спросила, не смея смотреть ему в глаза:
Ну и что это было?.. Решил, что можешь делать со мной все, что хочешь? Я же твоя вещь, верно?
Нет, выдохнул Ной и зажал переносицу большим и указательным пальцами. Просто вернул тебе поцелуй.
От этих слов негодование еще больше завладело Эддисон, она посмотрела на Ноя, испепеляя его взглядом. Тот поднял руки в сдающемся жесте и улыбнулся настолько мило, насколько только мог.
Ну, прости, Смит! Ной хохотнул. Хотя за что я извиняюсь? Это ведь романтично. Ты попавшая в беду красотка, я твой герой.
Герой, твою мать! У меня тут серьезные проблемы, люди будто взбесились и ты еще напал!
Напал? не поверил своим ушам Ной. Я спас тебя! Могла бы и поблагодарить.
Ага, как же! буркнула Эддисон, поправляя толстовку.
Она еще раз недовольно взглянула на Ноя, отвернулась и стала уходить.
Э-э-эй, ну постой! Ной удержал Эддисон за руку и медленно, будто спрашивая разрешения, притянул к себе. Прости меня. Вчера я повел себя, как конченный мудак. Я подвел тебя, Смит, я знаю но мне правда жаль.
Да, мне тоже жаль, тихо проговорила Эддисон. И я действительно рада, что ты извинился. Хоть мы и встретились случайно и, возможно, я могла бы и вовсе не услышать от тебя этих слов
Смит
Неважно. Главное, что тебе жаль. Но я не могу и не хочу тебя прощать, пойми. Если бы не Лиам, этот придурок мог сделать со мной все, что угодно.
Я знаю! Прости за то, что тебе пришлось пережить, я Мне нет оправдания. Но дай хотя бы попытаться загладить вину. Ной приподнял лицо Эддисон за подбородок, чтобы она на него посмотрела. Позволь угостить тебя ланчем. Нам стоит поговорить Не хочу вот так все заканчивать.
Ладно, долгую минуту спустя согласилась Эддисон. Пообедаем вместе. Я закажу самое дорогое в меню, а ты заплатишь за это.
Идет! улыбнулся Ной.
Они выбрали столик в летнем кафе с видом на виноградную аллею в парке. Кованная уличная мебель удивляла витиеватыми зигзагами, стены кофейни из красного состаренного кирпича и черепичная крыша здания завораживали. Эддисон любила городскую архитектуру и здешнюю суету, хоть и жила в спальном районе, расположенном в южной части города. Она знала, что после школы снимет здесь милую квартиру-студию и станет брать какие-нибудь интересные фотопроекты в работу. Поступать в колледж она не собиралась. Возможно, еще и поэтому она не боялась выпускных экзаменов. Эмма оказалась не против такого решения дочери. Будучи риелтором, который получил квалификацию намного позже учебы в колледже, Эмма была убеждена, что главное, это умение зарабатывать в той сфере, которая тебе близка.