А всё же очень долгий путь проходят изобретения до реального внедрения! Почти век, а то и два! Изобретатель за всю свою жизнь так и не увидит своё детище в практическом действии! И это так не только в технике! Возьмите литературу! Ведь современники не оценили по достоинству ни Пушкина, ни Лермонтова, ни Гоголя, ни Достоевского! Потребовалось полтора-два века, чтобы по-настоящему оценить их бессмертные творения! ввертывал в общий разговор учёную мысль об искусстве директор местной школы, тоже фронтовик с ранением, как-то случайно оказавшийся около костра.
Да! Пушкин был человек! говорил, как приглашение к тосту, мой отец военный шофёр, воевавший и в Монголии на Халхин-Голе, закончивший уже в зрелом возрасте восьмилетнюю вечернюю школу. Им, фронтовым людям, участвовавшим во всех передрягах страны, не удалось получить нормального, систематического образования. Но их, исколесивших пол-Европы по фронтовым дорогам, партия ставила на ответственные посты по восстановлению народного хозяйства страны, разрушенного войной. Недостаток знаний компенсировался жизненным опытом, умением работать с людьми, чему ни в каких институтах не научиться!
Редко им удавалось вот так собраться за ухой и вспомнить былое, помечтать о будущем:
А что, Савелич! бывало, скажет мой дед-кавалерист, захвативший обе войны, гражданскую и с Гитлером. Сейчас вон появились транзисторные радиоприёмники. Удобно! Взял его на лодку, включил: сам работу делаешь, а он тебе все последние известия сообщает Только батарейки быстро кончаются! В сельпе их нет. Приходится в городе заказывать! А так удобно! Вот плохо, что телефон в селе, в сельсовете, только один. Вот придумали бы телефон без проводов! На фронте ведь были уже рации! А сейчас, говорят, дорогое удовольствие!
Не дожили деды, фронтовой народ, до нашего времени, когда сотовый телефон у каждого школьника, почти в каждой квартире компьютер. И интернет уже не роскошь!
К костру подходит дядя Ваня. Он только что вылез из моторного отделения колхозного баркаса. В одних сатиновых чёрных трусах. На его груди выколот огромный, синий орёл с широко развёрнутыми крыльями. В когтях хищной птицы девушка. Наколка выполнена качественно, выделены самые мелкие детали. На дяде Ване ни одной лишней жиринки, под тонкой кожей виден каждый мускул, путаными верёвками выделяются кровеносные сосуды. Когда дядя Ваня двигается или просто размахивает руками, наколка оживает: орёл взмахивает крыльями, и пленённая девушка пытается освободиться из цепких когтей птицы. Это мне в плену, в концлагере выкололи. Один пленный художник. Работали в каменоломнях у немцев. Потом бежал. Не поймали, говорит дядя Ваня и вспоминает названия немецких поселений, через которые его протащила война.
У костра, на уху собрался фронтовой народ. Судьба каждого их них сложилась по-разному и во время войны, и после неё. Но одно их всех объединяло: они были живыми участниками и свидетелями начала Великой Отечественной войны и Дня Великой Победы.
СПЕКТАКЛЬ ОКОНЧЕН HAPPY END!
Мне очень нравится песня с таким названием в исполнении известной певицы. Столько чувства, энергии! А музыка! Когда услышу только первые ноты, сразу вспоминаю мой, наш сельский спектакль! Единственный!
Как-то еду в субботу вечером на троллейбусе из бани (видите, совсем недавно в нашем городе были и троллейбусы, и бани!). На заднюю площадку входит мой односельчанин, мой бывший учитель физкультуры и тренер Виктор Алексеевич. Случайной встрече обрадовались оба. Стали вспоминать наше славное село, односельчан по прозвищам, непривычным для городского уха.
Весь троллейбус с кондукторшей повернулся к нам. Вдруг в наш разговор вмешивается один из пассажиров:
Я родился и жил в этом селе, там ещё клуб был. И помните, как в этом клубе вся сельская молодёжь спектакль ставила. Кто артистом, кто помощником в разных делах. Интересно было! Вот такой концерт получился! подтвердил знаком руки он. С трёх сёл приезжали смотреть. А как хлопали! А вас обоих вспомнил: вы там артистами были! Жалко, что был только один спектакль.
А дело было так.
В 50-е годы в нашем селе была школа-семилетка. Это днём. А вечером здесь же была вечерняя школа для работающих взрослых, восьмилетка. Мои мать и отец учились в этой школе вечерами, после работы, и таким образом получили обязательное восьмилетнее образование.
Был колхоз, РЫБКООП, ещё работал рыбозавод. И молодёжи, школьников в селе было много. Развлечений было мало. В основном танцы под баян.
Конечно, процветало пьянство.
Видя такую неблаговидную обстановку, молодая учительница русского языка и литературы собрала комсомольцев и предложила силами молодёжи и школьников поставить спектакль.
Ядром спектакля были мы необученные, самодеятельные артисты.
Распределили роли. Мне досталась роль мальчишки моего возраста, так что перевоплощаться «по Станиславскому» мне не приходилось. Играй самого себя, да и всё!
Надо сказать, подготовка спектакля сплотила большую часть молодёжи, некоторых сдружила настолько, что они потом создали семьи.
Это и понятно за совместным делом люди полнее раскрываются, выявляются другие, скрытые черты характера и хорошие, и плохие.
Правда, было и по-другому один женатый участник спектакля ушёл от своей жены к новоиспечённой артистке.
Т.е., всего было в ассортименте, как любил говорить мой отец, старейший работник советской торговли.
Репетиции проводились в красном уголке правления колхоза. По всей видимости, парторг колхоза был одним из инициаторов постановки этого спектакля. А может быть, было указание «сверху».
О сюжете спектакля говорить не буду. Ведь не в этом же соль!
Ну, обычная жизненная история одной семьи, где, естественно, существует проблема «отцов и детей». Деталей спектакля не помню, но вспоминается, с каким нетерпением мы, «артисты», ждали очередной репетиции.
Наш режиссёр молодая учительница, вероятно, уже имела какой-то опыт в этом деле. Поэтому постепенно, от репетиции к репетиции, всё пододвигалось к завершающей стадии.
К этому времени на нашей стороне реки уже стоял клуб, перевезённый с другой, рыбозаводской, стороны.
Я, мальчишка, был очевидцем этого «перевоза» клуба.
Сельсовет нанял бригаду плотников шабашников со стороны.
Как полагается, им выдали первый аванс, и пока они, шабашники, этот аванс не пропили, к работе, несмотря на угрозы со стороны сельской администрации, так и не приступили.
Гудели всю неделю. Село от них стонало. У них были обычные пьяные выходки, но одну я запомнил особенно чётко. Это был как бы финиш пропития первого аванса два молодых плотника стали «макать» голову старика-бригадира в загаженную дыру сельской уборной, по культурному туалета. Ещё через день-два, когда деньги от аванса кончились совсем, бригада шабашников начала, наконец, осмысливать работу и готовиться к предстоящим делам.
Пока часть шабашников ещё отсыпалась, бригадир с другим, относительно трезвым плотником нанесли краской обозначения на части здания, которые будут разбираться, перевозиться на другую сторону реки и вновь собираться. Ну, так, как делают при продаже рубленых домов из брёвен, пластин «на вывоз».
Постепенно вся бригада включилась в работу.
Помеченные пластины, брёвна перевозили на телеге к берегу, грузили на плашкоут, на другой стороне реки плашкоут разгружался на другую телегу, и части клуба перевозились к месту строительства.
Фундамента настоящего не было, так, кирпичные столбики Для деревянных зданий это, по-видимому, допускается. Основные части здания стены, полы, стропила крыши были старые. Но окна, двери, часть пола, сцену сделали вновь из свежего леса. У старого клуба крыша была из досок, новую покрыли шифером. Тогда этот материал был страшным дефицитом.