За всё время строительства было ещё два-три дополнительных аванса, и вся история с его пропитием повторялась практически с абсолютной точностью. Только бригадира больше не макали в дыру уборной. А, может и макали, не могу вспомнить столько времени прошло.
Но отчётливо помню, что по окончании стройки, при окончательном расчёте попойка была такая, что чертям было тошно! Петухи в доме, где временно жили шабашники, начали кукарекать с обеда!
Дата спектакля долго согласовывалась с правлением колхоза, сельсоветом. Правление колхоза хотело совместить спектакль с отчётно-перевыборным собранием, а сельсовет с государственным праздником.
Мы жили в этом селе лет десять, и каждый год было отчётно-перевыборное колхозное собрание, и каждый год был новый, не из нашего села, председатель колхоза.
Председатели, которых не выбирали на второй год, уезжали из села куда-то, а председательский дом оставался пустым. В него-то и въезжал каждый раз новый председатель. Не надо строить новый дом! Удобно! И, главное экономно! Правда, от этого дела в колхозе год от года шли всё хуже и хуже, пока колхоз окончательно не развалился и окончательно не угробил всё наше замечательное село.
Все, особенно молодёжь, ждали с нетерпение этого собрания, так как в наше, сильно оторванное от цивилизации и технического прогресса село по этому случаю привозили кино. Его показывали на улице, бесплатно.
Всё же победила советская власть сельсовет дал добро поставить спектакль в майские праздники.
Повесили объявление на магазине, в центре села. Дали задание развозчику хлеба Джингурбаю сообщить о спектакле в соседние, близлежащие сёла, куда он, Джингурбай, ежедневно возил хлеб на арбе, т.к. пекарня была только в нашем селе.
Спектакль давали в новом клубе.
В фойе (даже такие слова появились в нашем лексиконе) был организован буфет, в который были завезены дефицитные в то время продукты: шоколадные конфеты в коробках («Драже-грильяж в шоколаде» так было написано на коробках), ириски «Золотой ключик», пастилу и даже пиво в бутылках. И были сделаны бутерброды.
Мне особенно запомнились бутерброды в городской булке делался широкий надрез и в него вкладывался кусочек настоящего, с дырками-ноздрями сыра или кусочек копчёной колбасы, нарезанной сильно наискось.
Был ещё сладкий чай, как в школе.
В фойе была ещё одна комната, куда я часто по вечерам наведывался, это бильярдная. Там много курили, и воздух был там такой, что хоть топор вешай! Лузы были сильно разбиты и поэтому забивались самые «невозможные шары». В этот день, как и всегда, бильярдная была открыта.
В организации постановки спектакля было много вспомогательной, но совершенно необходимой работы: это подготовка самой сцены и её освещение; организация кулис; суфлёрского места, где суфлером была сама учительница-режиссёр; подготовка зрительного зала; противопожарные дела и прочее.
В этой работе участвовали и мои друзья Юрка и Толька, так как в самом спектакле им не досталось ролей. Я такими работами не занимался, потому что был в основном составе «труппы» и был занят во многих сценах этого спектакля в качестве «артиста».
Из комсомольцев, не занятых в самом спектакле, был организован отряд типа «дружинников».
Таким образом, почти вся молодёжь села была задействована на спектакль. Народ, зрители, начал собираться за час-два до начала.
Первыми пришли старушки. Некоторые принесли с собой скамеечки, табуретки на случай, если сидячих мест не хватит.
Ровно в семь часов вечера был открыт занавес.
На сцене, в импровизированной комнате городской квартиры, появился я и сказал самые первые слова в спектакле: «Корабли вышли за мол»
Театральный процесс пошёл!
Было два акта. После первого зрительный зал разразился бурными и продолжительными, на самом деле, аплодисментами. Мы, артисты, выходили «на поклон» несколько раз.
В перерыве часть зрителей вышла на улицу, а некоторые, в основном мужики и мальчишки, ломанулись в буфет.
В пять минут весь запас бутербродов и пива был сметён. По тому времени эти бутерброды мне казались чем-то необыкновенным. Хотя мы, жители рыбацкого села, ели паюсную чёрную икру вместо хлеба и эта икра у нас была в печёнках. А это городская булка, и в ней целый аппетитный кусок копчёной колбасы или настоящего, с дырками, сыра! Вкуснотища! Вы меня извините!
Второй акт начался с небольшой задержкой, так как один из взрослых артистов перебрал пива и застрял в буфете, но его вовремя отловили, так что он не успел дойти до «кондиции», и спектакль общими усилиями был спасён.
Зрители этой заминки даже и не заметили.
После окончания спектакля «на поклон» под бурные аплодисменты вышла и главный и единственный режиссёр и постановщик спектакля наша молоденькая учительница.
Наш единственный спектакль, который нам не суждено было повторить, закончился полным триумфом. Гордость переполняла наши молодые сердца. Мы, «актёры», строили радужные планы на будущее. Увы, многим из них не суждено было сбыться.
Через много лет, при встречах с односельчанами, мы с гордостью вспоминаем наш удивительный спектакль в нашем замечательном селе.
P/S: А та молоденькая учительница-режиссёр нашего спектакля вскоре вышла замуж за одного из «артистов» этого спектакля, кстати, за сына одного из очередных председателей колхоза.
ПО ТОНКОМУ ЛЬДУ
Проползал как-то ранним зимним утром в овчинном тулупе по тонкой, прозрачной как стекло, корке льда, стянувшей за одну морозную ночь майну посредине Бахтемира, оставленную вечерним ледоколом.
Я был в гостях у дочери, в селе. Она недавно вышла замуж и добилась распределения после окончания института в сельскую местность с предоставлением жилья, чтобы жить самостоятельно и ни от кого не зависеть.
Гостил субботу и воскресенье, а в понедельник надо успеть на работу в город. Обычно нормальную переправу на алюминиевой шлюпке налаживали часам к девяти. Таких, как я, которым некогда ждать, набралось человек пять.
Первым пополз местный, уже опытный в этом опасном деле. Тонкий лёд заметно прогибался под проползавшем на пузе человеком, но не ломался. На всякий случай, ползущего обвязывали верёвкой. Я тоже пополз. Всё обошлось благополучно.
И мне вспомнилась давняя «ледовая» история, которая произошла в моём, самом лучшем на земле селе Алгара, где прошло всё моё детство.
Дело было так. В наше отдалённое, за пятью паромами от райцентра, село иногда привозили кино. Редко, очень редко, но зато эти фильмы мы смотрели всем селом, потому что других достижений цивилизованного мира мы не видели. Это обстоятельство объединяло сельчан, не в пример городским.
О том, что к нам завтра приезжает кинопередвижка, сообщили утром из района на единственный сельсоветский телефон. Телефон был с ручкой. Если ручку не покрутить, то ничего и не услышишь. Видимо, этой ручкой раскручивался генератор тока, от которого и работал этот допотопный телефон. (Пришла мысль, а что если современные сотовые снабдить этой ручкой вместо подзарядки, тогда застрявши на шестисотом Мерседесе в лесу, можно всегда вызвать автосервис или МЧС, или самого Сергея Шойгу!)
Секретарь сельсовета написала на бумажке название фильма и отдала её мальчишке, случайно пробегавшему мимо сельсовета, наказав при этом пацанёнку:
Ванёк! Передай дядь Саше, завклубом. Скажи, пусть сегодня напишет два объявления: одно повесим на наш магазин, а втрое отдадим дяде Джингурбаю, пусть прикрепит объявление на свою хлебную повозку. Может, и с других сёл к нам придут кино посмотреть.
Ванька птицей полетел с этой бумажкой в клуб.