Придется, произнес я.
* * *
В пятницу вечером неожиданно потеплело. Воздух стал теплым и чуть влажным. «Завтра иду к мосту», решил я, перед тем как лечь спать.
Я проснулся в три часа ночи. Меня по-прежнему донимала бессонница и мысль о том, что необходимо найти Морозника, любой ценой и побыстрей, пока моя американская биография еще чиста, как белый лист. В комнате было душно. Я распахнул окно и посмотрел вниз, где шла знакомая возня из темноты появлялись силуэты с большими картонными ящиками в руках и исчезали в подъезде. Шла разгрузка контрабандных сигарет. Машина в целях конспирации стояла чуть в стороне от дома, в самом темном месте. Ее из окна не было видно. Все происходило без лишней суеты, почти бесшумно, и потому звук, чуждый этой криминальной тишине, мое ухо уловило, едва он появился. Это был шум мотора автомобиля, приближающегося со стороны Беккер-стрит. Секунд через десять завизжали тормоза, и звук смолк. На смену ему пришел топот многих ног и короткие выкрики команд. Я быстро оделся и вышел в коридор, собираясь исчезнуть из дома, прежде чем в нем появится полиция. А в том, что она в нем появится, я не сомневался. Сначала они похватают контрабандистов, потом войдут в дом в поисках склада и начнут проверять все квартиры. А когда обнаружат подпольную фабрику Зибельмана или небольшой заводик по производству виски, то поднимут весь дом вверх ногами.
Я сбежал по ступеням на первый этаж и постучал в двери швейного цеха, окна которого выходили на сторону противоположную подъезду. По этой причине там наверняка еще не знали о появлении полиции.
Кто? спросили за дверью.
Ваш сосед из двадцать седьмой, сказал я.
Щелкнул замок, и двери открылись. На пороге стоял Зибельман-младший.
Полиция во дворе. Табачников берут, сказал я и шагнул внутрь.
Ша! крикнул Зибельман. Сворачиваемся, полиция!
Люди, находящиеся в цехе, действовали удивительно слаженно. Швейные машинки тут же попрятали в нишу в стене, а затем полностью прикрыли ее шкафом, стоящим рядом.
Арон, Беня, материал в подвал, быстро, командовал Зибельман. Готовое в мешки и за окно в мусорники.
Поможете? обернулся он ко мне.
Я выпрыгнул в распахнутое окно с одним из рабочих и помог засунуть мешки с готовой продукцией в мусорные баки. Возвращаться в дом я не стал, поскольку пора было подумать и о себе.
Мне надо было пройти метров пятьдесят от угла дома до стыка двух других домов, между которыми имелся проход, а за ним сразу же начиналась плохо освещенная улица.
Добраться до прохода мне удалось, но едва я миновал метровое пространство между двух кирпичных углов, как передо мной из темноты возникла фигура полицейского. Не колеблясь ни секунды, я сделал короткий шаг ему навстречу и крюкообразным ударом снизу вверх опрокинул его на спину, а затем бросился бежать. Изрядно попетляв по улицам и порядочно удалившись от дома, я перешел на шаг, размышляя, куда теперь деваться. Потом впереди, возле бара, мои глаза разглядели такси. Цветной водитель сладко спал. Чтобы разбудить его, мне пришлось несколько раз постучать по крыше машины. Открыв глаза, он попытался сделать бодрый вид и тронул такси, едва я в него сел. Я назвал адрес и, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза, надеясь немного вздремнуть. Меня разбудил стук в стеклянную перегородку.
Приехали, мистер.
Отпустив такси, я пошел вдоль набережной. Океан слабо мерцал в предутреннем свете. Фигура продавца сосисок и его тележка вырисовывались в нем двумя серыми пятнами.
Четыре сосиски с горчицей, подойдя к нему, попросил я.
Ты чего? удивленно уставился на меня Саша. Неужто ради этого и приехал?
Полиция, пояснил я. Накрыли контрабанду с сигаретами. Потом наверняка в дом пойдут. Мне с ними лучше не встречаться.
Саша задумчиво потер подбородок.
Да, что-то не срослось нынче у подполковника Орлова.
Похоже на то, сказал я, присаживаясь на парапет и принимая у Саши сосиски.
Я ел сосиски и смотрел на океан. Саша молча стоял рядом.
А ночь-то теплая, произнес я.
Теплая, согласился Саша.
Значит, можно под мостом ночевать.
Можно, но не обязательно. Лучше в гостинице пожить, пока в доме все утихнет.
Я не о том, Саша. Я пойду под мост и буду ждать там Луиса.
Ты тоже странный, сказал после некоторого молчания Саша. Люди приезжают сюда и стараются как-то устроиться, жизнь свою наладить, денег заработать. А ты надумал Морозника искать. За каким чертом он тебе сдался? Или подобное притягивает подобное?
Где это ты такое слышал?
Да от Морозника и слышал. За каким чертом он тебе сдался? опять повторил Саша.
А на какой черт нужен океан? Его даже пить нельзя соленый.
Ну, океан, это Саша задумался на несколько секунд. Это стихия, простор, возле него хорошо, Саша замолчал и стал поднимать крышку бака.
От бара в нашу сторону двигались четыре фигуры, две мужских и две женских.
Парами ходят, заметил я.
Из «Ноева ковчега» в одиночку почти никогда не выходят. В основном, парами. Вертеп, сказал Саша. Смотри, бабы чуть ли не голые.
Обе подошедших пары стояли в обнимку, от них несло спиртным, табачным дымом и духами. Женщинам было немного за тридцать. Саша, конечно, преувеличил, сказав, что они почти голые, но не намного. Длина их платьев и огромные декольте были вызывающими.
Суки! сказал Саша, когда обе парочки, купив сосиски, стали не спеша удаляться вдоль набережной. Ходят такие, потом покоя нормальному человеку нет.
Это почему же? спросил я.
Почему?! Саша в сердцах хлопнул крышкой бака. У меня уже год бабы не было. Америка, черт бы ее подрал!
Он немного помолчал, потом предложил:
Ты вот что, поезжай пока в какую-нибудь гостиницу, выспись. Лучше в дешевую, там к тебе никто принюхиваться не станет. Я когда в Америку приехал, вообще в Централ-парке на травке спал, а ночью работал. Погода тогда хорошая стояла. Народу на травке много. Меня никто не трогал, лежит себе человек, как все.
Я, пожалуй, тоже в Централ-парк поеду.
Чудак, вздохнул Саша. Зачем тебе-то в парк?! У меня тогда денег не было Ну ладно. Сейчас объясню, как проехать. Только подожди, пока солнце взойдет, сейчас там ведь роса.
* * *
День был теплым и прозрачным. В Централ-парке пахло свежестью и горьковатым запахом опавших листьев. Я сошел с дорожки в газон, лег недалеко от полного молодого человека в очках с такой же полной очкастой подружкой рядом, закинул руки за голову, и понемногу окружающий мир стал сливаться в одно радужное пятно.
Я проснулся через пару часов. Народу вокруг заметно прибавилось. Молодой человек в очках и его подружка продолжали сидеть в той же позе, испуская на мир сквозь линзы очков ровное американское блаженство.
Я опять уснул и проснулся снова уже во второй половине дня. Солнце теперь светило в просветы между деревьев с западной стороны, и его лучи уже не были такими теплыми. Я встал, направился к выходу из парка и не спеша побрел по улице, не имея ни малейшего понятия о том, где нахожусь. Толпа обтекала меня с двух сторон. Люди останавливались, заходили в магазины и бары, садились в машины, чтобы ехать домой. Высоко над улицей, над крышами домов и щитами реклам цвел закат, но он, похоже, никого не трогал. Меня, в свою очередь, не трогало то, что происходило вокруг. Я скользил в толпе, как капля ртути в воде. Никакого взаимопроникновения.
Потом я набрел на станцию подземки и спустился в нее.
К мосту мне удалось попасть только в сумерках. Он черным угловатым скелетом маячил впереди. Чтобы добраться до него, нужно было пересечь пустырь, примыкающий к реке, тусклой серой лентой текущей к океану. Вокруг не было никакого жилья, только вдалеке горели окна двух небоскребов, а возле моста светилось пламя небольшого костра. Похоже, те, о ком говорил шкипер, были здесь.