Я жена и мама ее! - Любовь Удалая

Я жена и мама ее!

Удалая Любовь

© Удалая Любовь, 2024

ISBN 978-5-0062-7945-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Утро началось не очень-то и радостно. Звонок в пять утра заставил меня вылезти из постели. Открыв дверь, я тут же получил в глаз.

 Где моя дочь?!

Кричала теща и размахивала своей сумкой у меня перед носом.

 Клара Карловна,  тер я глаз и пытался отмахиваться что было силы.  Вы решили мне напомнить о вашем немецком происхождении.

 О каком еще происхождении?  кричала она, размахивая руками.

 Ну как Без объявления войны, утром, вторглись на чужую территорию.

 Какая еще чужая, я тебе, бездельник, лично каждый месяц помогаю ипотеку платить. Ирод!  добавила она, показав мне кулак.  Я повторяю свой вопрос: где моя дочь? Я вторые сутки не могу до нее дозвониться.

 Все там же, в санатории, свой день рождения отмечает, с 1 на 21 в ночь.

 А ты почему не там?

 Потому что я, в отличие от вашей дочери, работаю! И не пью как не в себя.

 Хлюпик,  плюнула в меня теща и прошла на кухню.  Пыль вытирал,  провела она пальцем по буфету.

 Протирал.

 Слюнтяй,  покачала она головой.

Я было открыл рот, как Клара Карловна погрозила мне пальцем:

 И не вздумай мне грубить! Потому что тогда и мне придется тебе ответить, а я это делаю лучше тебя. Чем кормить меня станешь?

 В пять утра?  поднял я брови.  Вы же на ночь не едите,  скривил я лицо.

 Я не собираюсь спать, я собираюсь завтракать.

 Бутерброд подойдет?

 Подходят только поезда и наряды, а я буду бутерброд с красной икрой, или на худой конец с семгой, имеются в этом доме море продукты?

 А как же,  хмыкнул я.  Из морепродуктов у нас есть соль. Насыпать?

 Хам! И как только моя Изольда за тебя вышла.

 Молча!  напомнил я.

 Да бедная моя девочка и слова проронить боялась.

 Да бедная ваша девочка пила с подружками неделю до мероприятия. Явилась чуть живая.

 Но явилась же! И вообще, кто празднику рад, тот загодя пьян! Вот ты даже на свадьбе не пригубил, не выказал нам своего счастья.

 Для вас лучше, чтоб я, как Иза, под столом валялся весь вечер?

 Она не валялась, она поближе рассматривала, кто в чем явился. У вас между прочем дресс-код на свадьбе был! Это тебе до всего дела нет, а моя Изочка очень ответственная. И вообще, может она чего потеряла, искала под столом.

 Ага, совесть свою,  съязвил я.

 Так я не поняла, накормят меня в этом доме или нет?

Я открыл холодильник и стал смотреть, чтоб такого предложить тещеньке.

 О, я вижу сыр с плесенью, наверное итальянский, дорогой.

 Сыр российский,  покрутил я его в руках.  Просто подорожал в холодильнике.

 Так выкинь его,  раздраженно рявкнула Клара Карловна.  Ты плохо ведешь хозяйство, сыр и тот заплесневел, почему ты не ведешь учет продуктов?

 А почему бы вам этот вопрос не задать своей дочери,  возмутился я.

 Хам.

Она подняла свои нарисованные брови и отхлебнула чаю. Мы долго могли бы так препираться, но услышали шум в прихожей.

 Похоже Изольда соизволила домой вернуться. Не прошло и года.

 Ты ей еще календарем перед носом потряси, да я бы на ее месте вообще на тебя забила.

 А я бы на вашем месте и в вашем возрасте на лавочке козла забивал, а не вмешивался в делах молодых.

 Что-то молодых я не разглядела, ты, что ль, молодой, в зеркало поглядись, сорокалетний лысеющий худодрыщ.

 Опять комплементами обмениваетесь,  говорила жена, заходя в кухню.  Юрка, чего тебе спокойно не живется?

 Мне?  возмутился я.  Да вы охренели. Мне главное не живется, вот семейка, особенно мама твоя.

 Ты что-то против меня имеешь?

 Да все. Вот к кому претензий у меня нет, так это к тестю. Мировой мужик.

 Да ты его даже не знал,  возмутилась моя женушка.

 Вот и говорю, мировой мужик, ни слова мне, ни полслова. Царство ему небесное.

 А вот про претензии ты зря,  хмыкнула Клара Карловна.  Это ведь он ее так воспитал, мне-то некогда было ей заниматься, я диссертацию писала да науку продвигала, а он все паяльник свой из рук выпустить боялся, а это и творила что хотела. Вот и выросло.

 Мам, а что выросло?

 Что выросло, то выросло. Ты где шлялась?

 В санатории была. Красотища там! Надо нам вдвоем с тобой рвануть.

 А чего не рвануть, у твоего когда зарплата и аванс?

 Ну хорошо устроились, как я погляжу, а меня спросить забыли.

 Любимый, ты это, не мельтеши, иди сумку мою разбери. Все в стирку!

Я засопел, но пошел, куда деваться.

 Изольда!  залетел я на кухню как ошпаренный.  В твоей сумке трусы мужские, ношенные. Это как понимать?

 Ношенные?  потерла нос жена.  Ну тогда и ты носи на здоровье. Можешь не благодарить, только прежде их постирай.

Я психанул и ушел на работу. Пусть теперь голодом сидят, сами себе приготовить они не в состоянии, то подгорает у них все, то сырое-недоваренное получается. Я доехал до офиса и приуныл. Псих стал отступать, а чувство сострадания просыпаться. В голове стали всплывать картинки, как теща и жена грызут немытую морковь и запивают это все водой из-под крана, так как чайник им всегда лень включать. Меня мучала совесть.

В кабинете на меня обратил внимание мой начальник:

 Юрий Степанович, у вас что, зубы болят? Лицо прям серое.

 Нет, душа.

 А что произошло?

 Жену с тещей голодом держу.

 Понятно, а почему ко мне не обратился, вроде не чужие люди, я всегда вхожу в положение, вот и сейчас поддержу, будет тебе и повышение, и аванс. Беги в бухгалтерию и получи, я распоряжусь.

 А можно мне сегодня дома поработать?

 Да иди, конечно. Только в бухгалтерию загляни. А то с таким настроением ты нам план дома такой нарисуешь, что потом не одна комиссия в мире его не примет,  смеялся мой начальник и по совместительству друг.

Я собирал папки и торопился, дома ведь мои «змеюшки» ждут, голодные, почти всплакнул я. Забежав по пути в магазин и набрав почти два пакета с едой, я поспешил к своим домочадцам.

 Ну как, голодные?  закричал я с порога.

 Нет,  ответила мне жена.  Мы пиццу заказали, и мама, вон, салат из огурцов режет.

Я прошел на кухню и опустил пакеты.

 Что же вы, мама, салат резали-резали и, смотрю, нарезались.

 Ну выпила немного, чего такого.

 Да ничего, хоть закусывали бы.

 Так нечем.

 А пицца?

 Сам такой гадостью питайся. Юрка, сготовь борщ, как ты умеешь. А?

 Сготовлю,  сжалился я над ней.  А вы бы, мама, пошли, пока поспали.

 Вот за что люблю тебя, зятек, так это за твою кулинарию, ты на хрена в архитекторы поперся, такой повар пропадает?

 Вот за что я вас люблю, мама, так это за лесть. Умеете вы подмазаться, ладно, тесто на беляши поставлю,  улыбнулся я.

 Всегда ведется,  проговорила Клара Карловна, подмигивая дочери.

Теща встала из-за стола, и у нее зазвонил телефон.

 Алло,  ответила она пьяным голосом, но деловито.

 Хорошо,  сказала тещенька и положила трубку.

 Кто звонил, мам?

 Это, доченька, сторож с кладбища звонил, папа домой просится.

Я схватился за сердце, уронив и разбив тарелку. Изольда продолжала как ни в чем не бывало пить чай.

 Как просится?  задал я им вопрос.

 Да за последний месяц уже два раза фотография отлетает, сторож уже замаялся ее клеить, надо на шурупы прикручивать.

 А чего сразу не прикрутили?

 А того,  влезла жена,  что фотография на могиле не папина, а чужая.

 Как?  полезли глаза у меня на лоб.

 Так мы думали, дядя Степа вперед преставится, все собирался каждый год, вот мы ему и подготовили, а он видимо передумал.

 Да чего он там передумал?!  влезла Клара Карловна.  Степка не верит в бога, а бог видимо не верит, что такое могло народиться, зная нашего Степана.

 Ты права, мама, если бог есть, то Степке лучше вообще не умирать.

 С ума с вами сойдешь,  закачал я головой.

И только все вроде успокоились, и теща даже спать собралась, как ее мобильник опять заверещал. Она кивала головой, махала руками, хватала ртом воздух и наконец, положив трубку на стол, выдала:

 Нам всем крышка.

 Что, папа из могилы вылез?  сказала Изольда. А я побледнел и пересел в угол поближе к иконе. «Я не трус, но я боюсь»,  пронеслось у меня в голове.

 Хуже,  сказала теща и села мимо стула. Уже на полу у нее начался истерический смех.