Не ходи туда! останавливают меня каждый раз, когда я пытаюсь заглянуть внутрь. Слышишь, как храпит?
Я слышу свиное похрюкивание, которое кажется в темноте грозным, и опасливо выныриваю наружу.
Но в сарае живет не только «хряк» там и куры, и гуси, и утки. Со всей этой живностью можно общаться только во дворе, где она разгуливает днем, оставляя за собой противные следы, в которые того и гляди угодишь. «Хряка» выгуливают отдельно вечером, когда жизнь перемещается в дом и сосредоточивается вокруг стола под оранжевым абажуром. Тогда бабушка и дедушка выводят «хряка» во двор и, подталкивая с обеих сторон хворостинами, гонят по периметру. «Хряк» огромный, черный говорят, сто пятьдесят килограммов, страшный. И держат его «на сало».
Утром, еще как следует не проснувшись, я сквозь дрему слышу, как ходит туда-сюда дедушкина метла, и когда я встаю, двор уже чуть ли не блестит.
Уже не спишь, стрекоза?! увидев меня на крыльце, радуется дедушка.
И я тоже радуюсь, соскакиваю со ступенек и прыгаю по кирпичикам ему навстречу.
Потом он пьет чай и наконец идет на работу.
В Москве мама всегда вспоминала Сумы, особенно когда мы оставались вдвоем:
В молодости наш дедушка был столяр-краснодеревщик. Очень хорошо зарабатывал! Золотые руки у него были! Остался сиротой успел только два класса церковно-приходской школы закончить и нанялся в батраки. Однажды хозяин так избил его вожжами, что он не выдержал и убежал в город. А там выучился на столяра. Старался работать только у богатых помещиков те хорошо платили. Мечтал скопить денег и открыть свой мебельный магазин. А бабушка тоже кончила только два класса и была из самой бедной семьи в деревне тринадцать человек детей, представляешь! Как всех было накормить?
И как же они жили?
Занимались рыбной ловлей у них был свой участок реки. Старшие бабушкины браться с четырех часов утра уже на лодках, возвращались только к обеду.
Я тут же представляю себе, как это происходит: хата с выбеленными стенами, печь, на которой стоят чугунки много черных чугунков разной величины; огромная семья садится вокруг длинного деревянного стола, во главе стола отец, и все не спеша приступают к еде.
Ели из одного чугуна, по очереди зачерпывали еду каждый своей ложкой. А если кто-то не в свой черед влезал, отец оближет ложку и по лбу!
Зачем?! недоумеваю я.
Такое правило было чтобы еды поровну доставалось, бедные были. Но для твоего дедушки это не имело значения он женился по любви. Они с бабушкой в молодости вместе на клиросе пели в церковном хоре прекрасные голоса были у обоих! Там и познакомились он сразу заприметил твою бабушку, она была очень красивая: белое лицо, смоляные брови и серо-голубые глаза. Венчались в деревенской церкви, очень скромно, только с двумя свидетелями, в самом конце августа, во второй половине дня. И когда открыли двери и они вышли из церкви после обряда, вечерний луч солнца упал им прямо под ноги, как дорожка. И дедушка сказал: «Это нам с тобой к счастью!»
Я смотрю на фотографию: на ней бабушка в белом длинном с затейливыми рукавами-буфф и закрытом до горла платье, с высокой прической, которая обрамляет нежное лицо, в руке маленькая, вышитая бисером изящная сумочка, а дедушка в котелке и в костюме, с галстуком-бабочкой. Простые крестьяне? Пожелтевшие листки ученической тетрадки хранят написанные в начале прошлого века нетвердым почерком бабушки Муры строчки:
Я люблю Прошу.
Я люблю Прошу.
Я люблю милаго Прошу.
Дедушка звал бабушку уехать в Канаду, тогда много украинцев переселялось, а бабушка испугалась, в последний момент села на чемоданы, заплакала и сказала: «Никуда я не поеду!»
Почему?
Боялась свою родню навсегда потерять И они остались. Если бы уехали, дедушка смог бы открыть там свое дело предприимчивый был, всегда предвидел все наперед И жизнь сложилась бы у всех по-другому почти с горечью добавляет мама.
А я бы родилась, если бы они уехали? с беспокойством спрашиваю я.
Ну конечно! Ведь я же тебя родила, а не другая мама!
Но ты с папой тогда бы не встретилась.
Ну, значит, у тебя был бы другой папа
Но я совсем не хочу, чтобы у меня был другой папа тогда и я была бы другой девочкой: и лицо было бы другое, и думала бы я по-другому, наверное Нет, мне хочется быть только такой, какая я есть.
Хорошо, что они не уехали, облегченно решаю я, потому что тогда меня не было бы, это была бы не я, а кто-то другой, и звали бы меня тогда не Надя. А я хочу быть!
Потом грянула революция, и все, что нажили, рухнуло, продолжает мама, не развивая дальше тему о генетике. Деньги, которые лежали в банке, все обесценились. Дедушка успел только купить вот этот дом в Сумах продал через несколько лет два деревенских, которые, несмотря ни на что, достались ему от родителей. И слава Богу! А то бы все пропало!
Почему?
У него чутье было, у нашего дедушки, понял, что в деревне наступят новые времена, что крестьянскому хозяйствованию пришел конец. Озлобление началось на тех, у кого было хорошее хозяйство, дом, земля, кто умел и хотел работать Деревенские называли его кулаком, смотрели косо, завидовали. На сходках каждый раз спрашивали: почему у тебя два дома, откуда? Поэтому он бросил все и перебрался в город. Вот! Мама кладет передо мной измятый от времени, почти истлевший на сгибах листок. Вот что я храню!
Я читаю: «Автобиография».
Это дедушкина?
Да.
«После смерти моего отца я остался всего двух лет. От матери остался, когда мне было только десять лет, причем беспризорным. Теперь после смерти матери я поступил в батраки, где и проработал шесть лет. За шесть лет жалованья я получил от хозяина всего пятьдесят рублей. Когда я достиг шестнадцатилетнего возраста, я поступил к хозяину столяру, где и проработал три года без жалованья, причем еще заплатил хозяину за время учения двадцать пять рублей. С 1904 года по 1906 год я работал у подрядчика, в 1906 году меня забрали на военную службу, где я прослужил до 1910 года включительно. По прибытии со службы я поступил на Макеевский метзавод, где и проработал в качестве модельщика до Империалистической войны. В 1914 году 17 июня я был рассчитан, доводом послужила мобилизация. На фронте пробыл до 1918 года. Теперь в виду разрухи промышленности я вынужден был быть на родине, в селе Уланка. В этот период я работаю столярную работу. В начале 1920 года я был мобилизован в Комтруд через военкомат в дорожный отдел, где прослужил в качестве десятника. Теперь после ликвидации Комтруда проживал в с. Уланка по 1925 год. В начале 1925 года, согласно моего заявления, был затребован на завод в качестве модельщика»
Мам, дедушка был такой грамотный?! А ты говорила всего два класса окончил!
Это не его почерк, это за него составили, а он только расписался: видишь, внизу подпись заверена.
У мамы хранятся даже старинные чертежи дома, который дедушка хотел построить. Она достает их, раскладывает, показывает:
На первом этаже магазин, а жилые комнаты здесь, на втором.
Я с интересом разглядываю и спрашиваю:
А он кирпичный?
Кирпичный! Настоящий!
Как этот?
Лучше! Смотри!
Дом действительно красивый, с высокими овальными окнами.
Дедушка сам хотел построить. Он в молодости умел делать все, ничего не боялся, объясняет мама. Даже роды принимал у бабушки, когда она не могла разродиться Ирочкиной мамой Да, вот так, она делает паузу, а Валя все равно недолго прожила, туберкулез съел легкие Во время Первой Империалистической войны дедушка служил в Гельсингфорсе, в Финляндии, продолжает она рассказ, который я могу слушать до бесконечности. Медбратом работал в госпитале, только в каком, не знаю, а интересно было бы узнать. Ведь сохранились где-то документы, наверное И мы с бабушкой туда ездили, жили там. Я даже слова какие-то иногда вспоминаю с детьми во дворе говорила У дедушки деньги всегда водились: он времени даром не терял. Пока служил, в свободное время делал деревянные игрушки, свистульки, куколки и продавал умел заработать. А потом все, все пропало