Мы не будем останавливаться на известных философских интерпретациях этих суждений, но лишь интерпретируем их в качестве обоснования всеобщей ценностной парадигмы. Мы склонны увидеть: в единице (небе) ценность индивидуальной человеческой жизни; в двойке (земле) ценность человеческих удовольствий; в тройке (человеке) ценностную парадигму стремления к покою. Лао-цзы и его комментаторы отождествляют единицу и тройку с «нечто», а двойку с «ничто». При этом в процессе движения нечто превращается в ничто, ничто превращается в нечто, и это нечто превращается во все вещи мира. Тогда приемлемо умозаключение о том, что человек живущий, являющийся нечто (и проявлением Дао), превращается в ничто, когда всецело подчинен только удовольствиям, но вновь возрождается и становится нечто, когда ограничивает себя состоянием покоя (недеяния). Триединство Дао замыкается и содержит в себе ценностный мир (путь) каждого человека, который очевидно индивидуален, непознаваем (безымянен). Выход из этого замкнутого бытия во внешний мир вещей в четверице квадрате, который при вращении превращается в круг, т.е. идеал. Четверица отождествляется с ценностью творчества, создающего для Дао вещи мира. Все, что не соответствует этому пути (а значит, и всеобщей системе ценностей), противоположно Дао, т.е. самому миру человека. Следует отметить, что построенная нами конструкция ценностного мира человека созвучна с некоторыми комментариями учения о Дао, в том числе и иначе интерпретирующими мир человека. Данная нами интерпретация суждений о триединстве Дао и его превращениях позволяет рассматривать «Даодэцзин» как один из самых древних источников литературного антропоцентризма.
Литературный антропоцентризм описывает мир человека в представленной нами выше аксиологической парадигме. Причем, как нам удалось выяснить, он описывает его многократно. Сначала в аксиологической парадигме писателя10, затем в аксиологических парадигмах читателей. При этом все эти аксиологические парадигмы индивидуальны и не всегда совместимы. Иными словами, кто-то из читателей разделяет позицию автора, а кто-то с ней в корне не согласен. Таким образом, вокруг каждого произведения литературы создается поляризованный идеальный мир его восприятия. Совокупности множества произведений литературы создают множество таких идеальных миров, соединяемых в антропоцентричную «литературную вселенную». Эта вселенная одновременно индивидуальна во внутреннем мире каждого человека и является частью общественной «литературной вселенной», и эти вселенные непрерывно взаимодействуют между собой.
1.2 Структура центрального ядра литературно-читательского про
цесса и ценность человеческой жизни
Исходя из предлагаемой нами всеобщей системы ценностей, определим место ее элементов в структуре центрального ядра литературно-читательского процесса.
Ценность человеческой жизни следует рассматривать в личностном и общественном планах, находящихся в диалектической взаимосвязи. Утверждение гуманистических идеалов в человеческом обществе ведет нас по пути возвышения ценности жизни каждого человека. Вместе с тем предшествующие исторические периоды пестрят примерами античеловечности.
Вероятнее всего, общественные представления о ценности человеческой жизни возникли в глубокой древности и были связаны с формированием первичных человеческих сообществ родов и племен. Стадное поведение, обусловленное инстинктами сохранения, трансформировалось у человека в осознание важности и необходимости сосуществования отдельных особей. Из этого возникло представление о ценности жизни других особей, близких ему по крови. Оставаясь эгоцентриком, древний человек защищал свой род от внешних опасностей из страха остаться в одиночестве: один на один с враждебным внешним миром. Кроме того, человек боялся утратить преимущества, связанные с родовым образом жизни: разделение обязанностей, совместная деятельность по добыванию пищи, постоянные сексуальные отношения, общение и т.д.
Эти обстоятельства обусловили появление общих представлений о ценности жизни каждого члена рода, исходя из его ролевой значимости. Вероятнее всего, это стало причиной появления первичных морально-нравственных представлений. Ввиду дифференциации личной ценности членов родового сообщества их утрата воспринималась по-разному. Неполноценные физически или умственно рассматривались как обуза, и ценность их жизни в глазах других членов сообщества была минимальной. Борьба за ареалы обитания родов, скорее всего, стала причиной дифференцированного отношения к ценности жизни членов другого рода. Сообщество идентифицировало свой род как абсолютную ценность, тогда как другие сообщества рассматривались по степени создаваемой ими конкурентной угрозы данному роду. По-видимому, тогда же возникла дифференциация между ценностью жизни женщин и мужчин различных родов, поскольку женщины не представляли внешней угрозы и были средством для расширения возможностей воспроизводства рода. В результате морально-нравственные представления древних были дополнены системой исключений, касающихся деления людей на своих и чужих. Следует отметить, что современные морально-нравственные представления все-таки отличаются от примитивных представлений древних людей11.
Мы имеем весьма неполное представление о формах и проявлениях устного литературного творчества в Древнем мире. Очевидно, что до настоящего времени сохранились редуцированные мифологические конструкции примитивных верований, относящихся к ранним стадиям развития человеческих сообществ. Это мифология аниматизма и тотемизма, в том числе реализованная в фантазийных литературных конструкциях (например, в сказках о животных или явлениях природы). Это весьма значительный пласт раннего литературного процесса, наполненного более поздними аллюзиями и реминисценциями. Некоторые аспекты этого процесса наиболее выпукло представлены, на наш взгляд, в научно-литературной серии «Сказки и мифы народов Востока», издававшейся в СССР издательством «Наука» в 80-х годах прошлого века. Космогонические и антропогонические мифы (о сотворении мира и человека) при участии анимистичных и тотемных сущностей хорошо представлены в книге «Мифы, предания и сказки фиджийцев». Тему ценности жизни, например, передает миф «Почему люди смертны». Фиджийцы обусловливают свою бренность и смертность критическим спором тотема Луны и тотема Крысы, каждый из которых настаивал на том, чтобы люди повторили его судьбу. Смертная крыса победила в споре, поэтому люди ее ненавидят. То есть ненавидят свою смертность через осознание ценности жизни. Тема смены кожи как способа продления жизни и сравнения с лунным бессмертием повторяется в древней мифологии повсеместно. И везде мы находим сожаление о смертности человека и объяснение причин этого его слабостью12.
С появлением государственности произошло усовершенствование общественных способов дифференциации ценности жизни. Признавалась ценность жизни народа внутри каждого государства, и малоценной представлялась жизнь народов других государств. Внутри государства появилась сословная дифференциация ценности жизни, признаваемая всем сообществом. Личная ценность жизни человека, исходя из общественной морали, определялась его сословной принадлежностью, богатством и местом во властной вертикали. Период становления и рассвета древних государств сопровождался зарождением литературы как культурного феномена и трансформацией мифологии как первичной формы устного творчества в другие культурные феномены: песни и гимны, философские и исторические произведения, стихотворные произведения, прозаические и драматические произведения. Об этом времени у нас сохранилось если не аутентичное, то, по крайней мере, воспроизведенное в средневековой литературе Запада и Востока литературное наследие. В серии «Библиотека мифологика» этот период представлен десятком выдающихся работ авторов с мировым именем, которые исследовали эти феномены13. Наиболее полно идеи ценности человеческой жизни оформлены в древнегреческой мифологии.