Командиры взводов тут же принялись срочно писать характеристики реляции на своих бойцов для решения их последующего освобождения и восстановлении в званиях, а комбат представления к наградам офицеров.
Как и обещал Командующий Армией, весь переменный состав был реабилитирован, многие получили ордена Славы III степени, медали «За отвагу» и за «Боевые заслуги». Следует отметить, что штрафники отдавали предпочтение медалям. Это объяснялось тем, что «Слава» по статусу являлась солдатской наградой. Офицеры ею не награждались. Многие же не хотели афишировать в будущем нахождение в штрафбате.
Командный состав батальона в основе своей был награжден орденами. Приятель Пыльцына Загуменников получил орден Отечественной войны II степени, ротные командиры Матвиенко с Пекуром ордена Красного Знамени, а взводный охраны штаба Киселев вторую медаль «За отвагу». В офицерской среде она ценилась наравне с солдатской «Славой».
Александр и еще несколько офицеров наград не получили, зато ему присвоили очередное воинское звание «старший лейтенант». Это он воспринял с радостью.
Вскоре батальон передислоцировали снова в село Майское Буда-Кошелевского района, откуда он уходил в тыл врага. Население встретило очень тепло. Главным угощением в белорусских хатах были бульба* с разного рода соленьями и из нее же самогон.
Что, не пробовал такого? опорожнив кружку, смачно захрустел соленым огурцом Загуменников.
Нет, сделал то же Александр. Крепкий зараза.
Это что. У нас на Ставрополье гнали хлебный. Чистый как слеза и много крепче.
За ними с интересом наблюдал с печи сын хозяйки лет пяти. Перехватив его взгляд, Пыльцын махнул рукой, иди сюда.
Тот, кубарем скатился.
Как зовут?
Сашка.
Открыв лежавшую рядом на лавке полевую сумку, достал плитку трофейного шоколада, держи тезка.
Дзякуй*, цепко ухватил лапкой и шустро махнул на печь.
С радостью встречали местные девчата вернувшихся живыми и здоровыми штрафников. Ведь они, хоть и временно разжалованные, были офицерами, грамотными и достаточно культурными ребятами. Пользовался успехом и командный состав батальона, особо те, кто моложе.
В этом селе перед рейдом оставались батальонные тылы, вооружение с боеприпасами и штабные документы. Сюда же были отправлены партбилеты с наградами офицеров постоянного состава. Имелась и охрана для всего этого.
За время рейда, в село доставили немало новых осужденных для подразделения. Объяснялось это тем, что шло освобождение Белоруссии, рос и контингент штрафников из числа «окруженцев», оказавшихся в свое время на оккупированной территории. Сказалась и обстановка на фронте, а именно отдельные неудачи предшествовавшие наступлению. Они увеличили число наказанных за срыв боевых задач.
Так что одновременно с подготовкой реабилитации прежнего переменного состава батальона шло формирование новых рот.
Процедура реабилитации заключалась в том, что прибывшие в батальон несколько групп представителей от армейских и фронтовых трибуналов, а также штаба фронта рассматривали в присутствии командиров взводов или рот подготовленные ими же характеристики, снимали судимость и восстанавливали в званиях.
Наряду с этим выносились постановления о возвращении наград и выдавались соответствующие документы. Далее восстановленных в правах офицеров направляли, как правило, в их же части, а бывших «окруженцев» с военнопленными в полк резерва офицерского состава.
Часть из последних имели еще старые воинские звания, те же «военинженер», «воентехник» или «техник интендант». В этих случаях присваивались новые, но на ступень ниже.
Александру, к сожалению, принять участие в этой процедуре «очищения» не удалось. Его и еще нескольких офицеров вернувшихся из Рогачевского рейда назначили командирами взводов во вновь сформированных ротах. А спустя несколько дней эти две роты получили приказ захватить у немцев плацдарм на реке Друть.
Для этого нужно было ночью по льду скрытно преодолеть ее и внезапно атаковать фашистов в направлении деревни Коноплица.
По сведениям разведки первая линия обороны противника там была наиболее сильной и составляла семь километров в глубину. Ширина реки достигала шестидесяти метров при глубине в три с половиной.
Ночь выдалась пасмурной и безлунной. Скрытно выдвинувшись к реке осмотрелись. В отличие от днепровского льда он на Друти был изрядно побит, начали движение. Приходилось, нащупывая ногами обходить опасные места, чтобы не угодить в полыньи от мин со снарядами.
Состояние льда по-видимому успокаивало врага. Осветительные ракеты он не пускал, хотя изредка бил по реке из минометов. И здесь Александру смертельно не повезло. Он ухнул в одну такую полынью, затянутую тонким льдом и присыпанную сверху снегом.
Попытки выбраться ничего не давали, края, за которые хватался обламывались. А течение все больше затягивало, мгновенно набухшие водой ватные телогрейка с брюками тянули на дно. Усугублялось все еще и тем, что старший лейтенант не умел плавать.
Спас взводного подоспевший ординарец. Упав рядом на более крепкий лед, протянул ствол автомата. Пыльцын тут же уцепился за мушку, и тот выволок командира из воды. Оставшуюся часть пути до берега одолели ползком. А там набирала силу перестрелка. Это достигшие берега роты завязали бой.
Александр с ординарцем и несколько других групп, разделивших с ними зимнее купание, достигли траншеи, когда она уже была захвачена и очищена от фрицев. Кое где штрафники преследовали убегавших , и местами врывались во вторую.
Промокший до нитки и промерзший до костей, он пытался хоть как-то согреться в движении, но тщетно. Одежда превращалась в ледяной панцирь, руки с ногами отказывались действовать.
Тогда командир роты майор Сыроватский, видя такое дело, приказал двум легкораненым штрафникам доставить взводного в батальонный медпункт. Уцепив подмышки поволокли словно колоду, через реку на другой берег
Там, в санитарной палатке с печкой, орудовал доктор капитан Бузун, невысокого роста и с бородкой. Его все, даже штрафники, звали по имени отчеству Степан Петрович.
Вместе с военфельдшером Деменковым, они саперными ножницами разрезали на Пыльцыне обледеневшую одежду и сапоги, стащили с него все и энергично растерли спиртом от пяток до головы. Далее залили грамм двести внутрь, одев во все сухое, и даже обули в валенки.
А поскольку в палатке было полно раненых, рядом в глубоком снегу выкопали яму, застелив ее лапником с плащ-палаткой. Туда уложили старшего лейтенанта, укрыв второй, и сверху утеплили еловыми ветками, оставив отверстие для доступа воздуха. Хорошо согретый растиранием и принятым внутрь он тут же провалился в сон. Утром же проснулся полностью здоровым, даже насморка не получил.
За ночь роты выполнили свою задачу и смогли продвинуться к деревне, а в прорыв вошел стрелковый полк. Как потом Александру рассказали, его ввод был обеспечен мощным залпом гвардейских минометов.
При этом одно штрафное подразделение то ли вырвалось вперед и гвардейцам минометчикам не успели про это сообщить, то ли они ошиблись в стрельбовых расчетах, но несколько реактивных снарядов взорвались в непосредственной близости от штрафников, причинив тем потери. В числе прочих погиб и ординарец Пыльцына, которого он так и не смог поблагодарить за свое спасение.
Как только стрелковый полк вступил в бой, штрафные роты отвели за реку, но дальнейшего развитие наступление не получило из-за упорного сопротивления противника. Там батальон срочно погрузился на поданные грузовики и убыл в район восточнее города Быхов.