Амулет. Книга 3 - Николай Лединский

Николай Лединский

Амулет. Книга 3

Не кради

(Библия, Исход, глава 20, стих 15).

Глава первая. Григорий.

Я устал от удушающего запаха жасмина, преследовавшего меня во все время нашего пребывания в Бангкоке. К тому же при посадке на самолет меня увили жасминовыми гирляндами с головы до ног, и я ощущал себя жертвой. Отделаться от цветов было не просто из соображения этикета: черт знает, не нанесу ли обиду буддийским сердцам сидящих вокруг меня тайцев, думал я, если начну срывать с себя это цветочное великолепие, надетое на меня под восхищенное завывание толпы в аэропорту. Жасмин не давал мне жить: от него у меня разболелась голова и потек нос. Отвратительно: люди безответственно вешают на тебя гирлянды, не спрашивая, нет ли у тебя аллергии или непереносимости к предложенному запаху!

Я решил избавиться от цветов в туалете, не привлекая ничье внимание. Как только самолет набрал высоту, я поднялся со своего кресла и пошел в хвост, прижимая к себе цветы, чтобы не цепляться ими. Сопровождали меня сладчайшие улыбки стюардесс.

Меня опередил мужчина средних лет. Походка, спина, вся его фигура были крайне напряжены; пальцы, сжимавшие ремень спортивной сумки, даже побелели. От него исходила ощущаемая мной агрессия. Ее волны настолько били по моим нервам, что я забыл про досаждавшие мне цветы и невольно, как бы защищаясь, приложил руку к месту, где у меня находился амулет. Неожиданно у меня перед глазами, как на экране, замелькали огонь, куски искореженного металла, обугленные обломки, изуродованные тела людей

«Господи! Это же наш самолет!»  распознал я в общей куче обгоревшие трупы Стаса и свой.

Я оглянулся: пассажиры сидели на своих местах, моторы гудели ровно, почти неслышно. Мужчина передо мной по-прежнему крепко сжимал сумку. Сумка! Я вдруг понял, будто заглянул в нее, что в ней бомба. Значит, в этот раз террористический акт произойдет не где-то, не по телевизору, а с моим участием в качестве овцы для заклания!

«Как он пронес бомбу в самолет?  задал я себе дурацкий вопрос, и тут же посмеялся над собой:  А ты подойди к нему и скажи, что он смухлевал и потому должен покинуть приличное заведение».

«Для начала мне нужно просто поговорить с ним ни о чем»,  решил я и осторожно коснулся его плеча. Мужчина резко обернулся. В его глазах я увидел не то, чтобы решимость, но какой-то отчаянный, подобный стихийному бедствию, фанатизм. Как будто у него нарушилась нормальная работа мозга, и он в состоянии пойти на все, включая убийство других и себя.

Я улыбнулся ему и как можно добродушнее произнес: «Григорий», не переставая при этом кланяться, как китайский болванчик. Человек посмотрел на меня откуда-то из далекого далека. Потом, повинуясь то ли своим традициям восточной вежливости, то ли моему талисману, который я прижимал у себя под одеждой, вымучено улыбнулся и прошептал: «Исхан». Голос давался ему с трудом, но связующая духовная нить между нами установилась, и я ухватился за нее. Я еще сильнее прижал священный камень и призвал на помощь все Высшие силы, о которых только имел представления. В груди моей словно зажегся золотой шар, он разрастался и разрастался, заполняя меня сияющим светом.

Я взглянул Исхану прямо в глаза и сказал:

 Не делай этого. Не взрывай, потому что ты об этом пожалеешь. Тебе внушили, что ты попадешь в рай, но за убийство невинных душ ты растворишься в черной бездне. Ты умрешь дважды: и здесь, и среди мертвых.

Я говорил на русском, но меня почему-то не удивило, что стоявший передо мной человек меня понял. Что-то свыше, видимо, помогало мне.

Я продолжал:

 Кроме того, у тебя есть двое детей, старая мать и жена, хотя ты ее не любишь, но ты за нее отвечаешь. Ты обязан подумать о них. Если ты сейчас погибнешь, то кто позаботиться о них? Не делай этого. Это тебе говорю я И тут вдруг у меня вырвались слова, совершенно несвойственные мне:  Это говорю тебе я, Верховный жрец храма Солнца!

Как ни странно, моя речь, вернее, чья-то энергия, сопровождавшая ее, произвела на Исхана впечатление. Он просветлел лицом, поставил сумку на пол и покорно, опустив глаза, сказал на своем гортанном языке, что он не будет делать джихат. Удивительно, но я, говорящий только по-русски, понял его. А может, в тот момент я был не я? Может, моим языком говорил и моими ушами слушал кто-то другой?

«Что это было?  подумал я, входя в туалет.  Словно я несколько минут спал или бредил».

Я снял с себя цветочное облачение и вернулся к Стасу.

Мой террорист спокойно сидел на своем месте.

Мне очень хотелось рассказать об угрозе Стасу, но сдерживало одно простое обстоятельство: начни я обвинять человек в желании взорвать самолет, Стас и другие вполне обосновано потребовали бы от меня доказательств. А какие доказательства у меня были, кроме сомнительного предчувствия? Никаких, и потому никто мне не поверил бы. «Но может, пронесет и без шумихи? Ведь Исхан обещал не взрывать;»,  успокаивал себя я.

«А вдруг у Исхана есть сообщники в самолете?  забеспокоился я снова.  И они независимо от него взорвут свои бомбы?» Я стал внимательно разглядывать пассажиров. Это занятие мне ничего не дало: выявить террористов визуально было невозможно, а мужчин подозрительного восточного типа сидело множество, выбирай любого. Что касается энергетики, то никаких злодейских вибраций я больше не ощущал. Что это означало, отсутствие опасности или временное бездействие талисмана, нельзя было понять.

Весь полет, который длился не так уж и долго, всего три с половиной часа, я провел в страшном напряжении. Я мысленно убеждал Исхана не причинять зла.

Мои ли молитвы, слово ли Исхана, данное Верховному жрецу, или еще что сделали так, что наш самолет приземлился благополучно.

Я слепо шел за Стасом, направляясь к выходу из аэропорта, чтобы сесть в такси, и невольно вздрогнул, когда кто-то схватил меня сзади за рукав. Я обернулся: передо мной стоял забавный-презабавный человечек. Таких показывают в эксцентрических кинокомедиях: именно им в лицо попадают тортами, с ними случаются самые смешные падения или что-нибудь в этом же духе. Это было нелепейшее создание, лысое, с клочьями то ли седых, то ли пегих волос по обе стороны головы, которая имела яйцеобразную форму; в очках с толстыми стеклами; с большим мясистым носом. Мужчине было далеко за пятьдесят, а одет он был как подросток: футболка невероятной расцветки, бриджи до середины икры. С плеча свешивался веселенький, кислотный, как сказали бы в молодежной компании, рюкзачок с игрушечной обезьянкой. Я подумал, что этот комедийный персонаж перепутал меня с кем-то, и, улыбнувшись, отрицательно замотал головой, показывая, что я, наверное, не тот, за кого он меня принимает. Человек, тем не менее, упрямо продолжал лопотать на непонятном мне английском языке и при этом пытался пожать мне руку. Не видя в его желании ничего предосудительного, я согласился на рукопожатие.

Он затряс мою руку и представился:

 Джером Ван Донген,  это единственное, что я понял из потока его слов.

 Стас, подожди!  крикнул я ушедшему вперед Стасу.  Я не понимаю, что этот человек от меня хочет.

Стас подошел с озабоченным видом:

 Да, Гриша, в чем дело?

 Вот, разберись, пожалуйста,  кивнул я на Джерома.  Узнай у него, что ему нужно.

Стас обратился к нему и затем перевел мне:

 Этот человек благодарит тебя.

 За что?  спросил я, недоумевая.

Стас опять переговорил со странным человеком и сообщил:

 Ты каким-то образом спас жизнь этой нелепице.

Теперь уже Стас смотрел на меня вопросительно.

 Я никому ничего не спасал,  запротестовал я.  Я, между нами скажу, Стас, никого не лечил! Не надо меня обвинять в том, в чем я не виноват!

 Перестань,  отмахнулся мой друг,  кто ж тебя обвиняет?! По-моему, наоборот: тебе предлагают вознаграждение.