Машина едет медленно и в конце концов останавливается перед ее домом. Мы оба молча смотрим на него, оценивая огромный разрыв между ее жизнью и моей. Однако это пустяк по сравнению с той пропастью, которая разверзнется передо мной после того, как мы расстанемся на остаток этого вечера и ночи. Она была хорошим буфером между мной и реальностью.
Сделай мне одолжение, прошу я, заглушив мотор. Поищи мое имя в контактах своего телефона. Я хочу выяснить, есть ли у меня где-то здесь телефон.
Она кивает и начинает листать список своих контактов. Она водит пальцем по экрану, затем прижимает телефон к уху и прикусывает при этом нижнюю губу, словно хочет скрыть улыбку.
Я открываю рот, чтобы спросить, что именно вызвало у нее улыбку, но тут из консоли слышится приглушенный звонок. Открываю ее, сую внутрь руку и нащупываю телефон. И, посмотрев на телефон, читаю имя, под которым она значится у меня в контактах.
«Малышка Чарли».
Думаю, это и есть ответ на мой вопрос. Должно быть, у нее тоже есть для меня какое-то ласковое прозвище. Я нажимаю кнопку «ответить» и подношу телефон к уху.
Привет, малышка Чарли.
Она смеется, и ее смех доносится до меня дважды один раз из моего телефона и еще раз с пассажирского сиденья рядом со мной.
Боюсь, мы с тобой были довольно старомодной парочкой, малыш Сайлас, замечает она.
Похоже на то. Я провожу большим пальцем вокруг руля, ожидая, что она снова заговорит. Но она молчит, все еще не сводя глаз с незнакомого ей дома.
Позвони мне, как только сможешь, ладно?
Хорошо, позвоню, соглашается она.
Возможно, ты вела дневник. Попытайся найти хоть что-то, что могло бы нам помочь.
Хорошо, повторяет она.
Мы оба прижимаем телефоны к уху. Я не знаю, почему она не решается выйти из машины: потому что боится того, что найдет в этом доме, или потому, что не хочет покидать единственного человека, который понимает, в какое положение она попала.
Как ты думаешь, ты кому-нибудь скажешь? спрашиваю я.
Она опускает свой телефон и сбрасывает вызов.
Нет, я не хочу, чтобы кто-то подумал, что я схожу с ума.
Ты не сходишь с ума, возражаю я. Ведь это происходит с нами обоими. Ее губы сжимаются в плотную тонкую линию, и она кивает едва заметно, так, будто ее голова сделана из стекла.
Вот именно. Если бы это происходило только со мной, было бы просто прийти к выводу, что я схожу с ума. Но я не одна такая. Это происходит с нами обоими, а значит, дело в другом. И это пугает меня, Сайлас.
Она открывает дверь машины и выходит. Когда она закрывает за собой дверь, я опускаю стекло с ее стороны. Она кладет руки на его нижний край и вымученно улыбается, показывая через плечо на дом за ее спиной.
Думаю, можно с уверенностью сказать, что у меня нет экономки, которая приготовила бы мне сэндвич с жареным сыром.
Я тоже изображаю улыбку.
Ты знаешь мой номер телефона. Просто позвони мне, если тебе будет нужно, чтобы я явился и спас тебя.
Ее деланая улыбка исчезает, и она хмурит брови.
Как какую-нибудь беспомощную девицу, попавшую в беду. Она закатывает глаза и, просунув в окно руку, берет свой рюкзак. Пожелай мне удачи, малыш Сайлас.
В ее устах мое ласковое прозвище так и сочится сарказмом, и мне это не по душе.
5
Чарли
Мама? Мой голос слаб, и у меня получается что-то вроде писка. Я прочищаю горло. Мама? зову я опять.
Она вылетает из-за угла, и в голове сразу же проносится мысль о машине без тормозов. Я пячусь, пока моя спина не прижимается к парадной двери.
Что ты делала с этим парнем? шипит она, и я чувствую, что от нее разит перегаром.
Я Он подвез меня домой из школы. Я морщу нос и вдыхаю через рот. Она занимает все мое личное пространство. Хватаюсь за ручку двери на тот случай, если мне придется быстро сбежать отсюда. Я надеялась, что что-то почувствую, когда увижу ее. Ведь это она выносила меня, и это она устраивала для меня дни рождения все эти семнадцать лет. Я ожидала, что почувствую какое-то тепло или в моем мозгу всплывут воспоминания, или что-то покажется мне знакомым. Но сейчас я отшатываюсь от этой чужой мне женщины, стоящей передо мной.
Ты прогуляла школу. И была с этим парнем. Может, ты это как-то объяснишь? От нее разит так, будто ее только стошнило.
Мне стало нехорошо. Я попросила его отвезти меня домой. Я делаю шаг назад. Почему ты пьяна средь бела дня?
Ее глаза широко раскрываются, и на мгновение мне кажется, что она ударит меня. Но в последнюю секунду она пятится, спотыкаясь, и по стенке соскальзывает вниз, пока не садится на пол. Ее глаза наполняются слезами, и мне приходится отвести взгляд.
Нет, такого я точно не ожидала.
Крики это одно. С этим я еще могу справиться. Но плач пугает меня, нервирует, особенно когда плачет чужая мне женщина, и я не знаю, что ей сказать. Я бесшумно прохожу мимо нее как раз в тот момент, когда она закрывает лицо руками и начинает надрывно рыдать. Не знаю, всегда она бывает такой или нет. В нерешительности останавливаюсь там, где кончается прихожая и начинается гостиная. В конечном счете я оставляю ее со слезами и решаю поискать свою спальню. Я не могу ей помочь ведь я ее даже не знаю.
Мне хочется спрятаться, пока я не выясню, что к чему. Например, кто я, черт возьми, такая. Этот дом еще меньше, чем я подумала вначале. Рядом с тем местом, где на полу плачет моя мать, находятся кухня и маленькая гостиная. В них царит порядок, и они под завязку забиты мебелью, которая здесь кажется совершенно не к месту. Дорогие вещи в дешевый дом. Здесь есть три двери. Первая дверь открыта. Я заглядываю внутрь и вижу на кровати клетчатое покрывало. Спальня моих родителей? Я знаю, что она не моя, по этому покрывалу, поскольку сама предпочитаю цветочный узор. Открываю вторую дверь это ванная. Третья дверь ведет в еще одну спальню, находящуюся по левую сторону от коридора. Я захожу внутрь и вижу две кровати. У меня вырывается тяжелый вздох. У меня есть сестра.
Я запираю за собой дверь и обвожу глазами комнату. Судя по вещам моей сестры, она младше меня минимум на несколько лет. Я с отвращением смотрю на постеры музыкальных групп, украшающие ее часть комнаты. Моя половина выглядит значительно проще: кровать с темно-фиолетовым пуховым одеялом и черно-белая фотография в рамке, висящая на стене над кроватью. Я сразу же понимаю, что эту фотографию сделал Сайлас. Сломанные ворота, повисшие на петлях; лианы, пробивающие себе дорогу между заржавевшими металлическими прутьями пожалуй, это фото выглядит не так мрачно, как те, что висят в его собственной спальне, возможно, оно больше подходит мне. На моей прикроватной тумбочке высится стопка книг. Я беру одну из них и читаю заглавие, когда мой телефон вдруг издает гудок.
Сайлас: Ты в порядке?
Я: Кажется, моя мать алкоголичка, и у меня есть сестра.
Его ответ приходит несколько секунд спустя.
Сайлас: Я не знаю, что сказать. Это такая жесть.
Я смеюсь и откладываю телефон. Мне хочется порыться в своих вещах, посмотреть, не найдется ли там что-нибудь подозрительное. В моих выдвижных ящиках царит полный порядок. Должно быть, у меня обсессивно-компульсивное расстройство. Я разбрасываю свои носки и нижнее белье, чтобы проверить, могу ли я разозлить саму себя.
В моих ящиках нет никаких подсказок, как и в тумбочке. Я нахожу коробку презервативов в сумочке, лежащей под моей кроватью. Пытаюсь отыскать дневник, какие-нибудь записки от моих подруг но нигде ничего нет. Я чистюля и зануда, если бы не тот снимок, висящий над моей кроватью. Снимок, который мне подарил Сайлас, а не тот, который я выбрала сама.
Моя мать находится на кухне. Я слышу, как она шмыгает носом и готовит себе еду. Она пьяна, думаю я. Может, мне стоит сейчас задать ей несколько вопросов, а потом она и не вспомнит, что я их задавала.